Римская Слава - Военное искусство античности
Новости    Форум    Ссылки    Партнеры    Источники    О правах    О проекте  
 

Применение слонов во Второй Пунической войне (Armandi P. D.)

Причины Второй Пунической войны — Завоевание Испании Гамилькаром — Планы и приготовления Ганнибала — Поход в Италию — Переход через Альпы — Роль, которую сыграли слоны в событиях этой войны — Битва при Требии — Осада Касилина — Штурм Нолы — Столкновения при Канусии и Грументе — Диверсия Магона в Верхней Италии — Дела в Испании — Битвы при Бэкуле и у Элинги — Дела в Сицилии — Гимилькон приводит туда слонов — Эта помощь не спасает Ганнона от поражения у реки Гимеры — Сципион переносит войну в Африку — Возвращение Ганнибала — Битва при Заме.

После двадцати четырех лет сражений и потерь вооруженная борьба между Римом и Карфагеном прекратилась, однако соперничество этих двух республик, ненависть, которую они питали друг к другу, по-прежнему не угасали. С одной стороны, необходимость, с другой—усталость положили конец военным действиям, но побежденные ждали лишь случая, чтобы вернуть то, что потеряли, а победители выжидали момента, чтобы получить новые трофеи. Гамилькар, заключая Сицилийский мир, стремился только выиграть время. Воспитанный в ненависти к римскому имени, он содрогаясь подписал обременительный договор, который пообещал себе разорвать при первой же возможности1. Между двумя народами, претендовавшими на власть в мире, соглашение было невозможно; вражда могла быть утолена только порабощением одного или другого. Таким образом, бесполезно выяснять, на ком лежит ответственность за возобновление военных действий — на Риме или Карфагене. Первый, кто почувствовал бы себя достаточно сильным, обнажил бы меч. Осада Сагунта или любое другое обстоятельство были предлогом, достаточным для того, чтобы возобновить борьбу Полибий привел эти соображения с присущей ему прозорливостью, и мы можем положиться на его мнение, поскольку он был почти современником событий и находился в соответствующем месте для того, чтобы правильно судить об этом2.

Конечно же, с момента заключения мира обе республики постоянно искали случай, чтобы навредить друг другу: когда Карфаген оказался в беспомощном состоянии вследствие восстания наемников, Рим воспользовался бедственным положением соперника, чтобы отнять у него Сардинию и увеличить контрибуцию, определенную последним договором. Вынужденные проглотить эти унижения, карфагеняне стали еще более горячо жаждать отмщения. Однако для того, чтобы вновь достойно появиться на поле сражения, необходимы были деньги и люди, а страна была полностью лишена и того и другого, нужно было подумать о том, чтобы искать все это за ее пределами. Именно тогда Гамилькар, лучший стратег государства, устремил свои взоры на Испанию, обширный край, лежавший вне сферы влияния Рима и издревле славившийся своими серебряными рудниками и многочисленностью населения. Возможность утвердиться в этой стране была подтверждена и национальной традицией: финикийцы, приплывавшие издалека, некогда покрыли ее своими колониями, да и сам Карфаген уже имел там несколько торговых факторий.

Когда правительство одобрило этот проект, Гамилькар выступил во главе армии, имея при себе 100 слонов. Он прошел по побережью Нимидии и Мавритании вплоть до Геракловых столпов, откуда эскадра, которая шла впереди него, переправила его в Кадис, город, союзный карфагенянам3.

Гамилькар быстро подчинил или привлек на свою сторону наиболее процветающие области полуострова и скоро был в состоянии посылать в Карфаген оружие, людей и лошадей4. Наконец, после девяти лет командования, когда этот великий человек потерял жизнь в одном из сражений, его заменил Гасдрубал, за которого он выдал замуж свою дочь. Последний упрочил начинания тестя и, чтобы закрепить обладание Испанией, постоянно содержал в готовности армию из 50 тысяч пехотинцев, 6 тысяч всадников и 200 слонов (Diodor. Sicul., Fragm., XXV, Eclog., 2). Римляне очень скоро стали с завистью смотреть на процветание Карфагена и начали с ним переговоры, результатом которых явилось обязательство, принятое африканской республикой, ничего не предпринимать по левую сторону от Эбра и уважать права Сагунта и некоторых других городов, союзных Риму. Это соглашение свято соблюдалось Гасдрубалом. Но после его смерти управление Испанией и командование армией было передано Ганнибалу, сыну Гамилькара, который служил здесь в качестве командующего кавалерией. Этому воину, который потом сыграет такую важную роль в истории, не было тогда и двадцати пяти лет5. Известно, что его непримиримая ненависть к римлянам была одновременно наследственным чувством, патриотическим принципом и религиозным долгом. Начиная с детских лет его главной мыслью было развязать войну в Италии. Однако для подобного предприятия требовались большие приготовления, и первые годы своего командования он использовал, чтобы сформировать три армии, из которых одна должна была выступить вместе с ним, вторая — остаться в Испании, а третья — отправиться в Карфаген; он предвидел, что борьба будет долгой и страшной, и потому сознавал, что должны быть приняты все необходимые меры. Когда приготовления были закончены, он обнажил меч под стенами Сагунта, и едва только весть об этой новой грозе пришла в Италию, как Рим, так сказать, уже мог лицезреть с высоты своих холмов дым, поднимающийся из лагеря карфагенян (Polyb., III, 63; Tit. Liv., XXI, 3-39; Appian., Bell. Hannibal., 1; 3; 5; Corn. Nep., Hannibal).

Было немного войн, в которых слонов использовали столь же широко, как во Второй Пунической войне. Карфагеняне выводили на поле боя этих страшных животных во время шестнадцати кампаний в Италии, Испании и Африке. У Ганнибала, когда он покинул Испанию, их было приблизительно 40, а во время переправы через Рону, событии, к которому мы еще вернемся, их оставалось 37. При переходе через Альпы они принесли ему некоторую пользу, внушив ужас воинственным горцам, мешавшим движению его армии. Но польза от них была не сравнима с теми трудностями, которые создавали тяжелые четвероногие во время движения через снега по узким, крутым и почти непроходимым дорогам, а также из-за задержек, помех и потерь, причинои которых они становились6. На одном из участков пути пришлось потратить три или четыре дня только на то, чтобы проложить для них дорогу (Polyb., III, 56; Tit. Liv., XXI, 37, 38), когда же они достигли Италии, то были так ослаблены, что едва держались на ногах. История не говорит, сколько слонов было потеряно, но Полибий утверждает, что из 38 тысяч пехотинцев и 8 тысяч всадников, которые перешли Рону вместе с Ганнибалом, в Италию пришло только 20 тысяч пехотинцев и 6 тысяч всадников, а Тит Ливий называет еще более значительные потери. Таким образом, вполне естественно предположить, что недостаток пищи и суровый климат оказали столь же губительное, если не большее, воздействие на слонов, значительно менее приспособленных, чем люди и лошади, к тому, чтобы идти через снега и взбираться на ледники. Однако некоторое их количество уцелело и приняло участие в битве при Требии, о которой мы сейчас расскажем.

Битва при требии (535 г. от основания Рима, 219 г. до P. X.)

Ганнибал блистательно начал свой поход в Италии: римляне не смогли устоять перед ним на берегах Тицина, а тяжело раненный консул Публий Сципион был вырван из рук нумидийцев только благодаря храбрости своего сына, молодого героя, который скоро станет ужасом Карфагена и надеждой Рима. Однако первое столкновение двух враждующих народов вовсе не имело решающего характера, в бой были введены лишь легковооруженные и кавалерия — виды войск, в которых карфагеняне имели неоспоримое превосходство. Тяжелая пехота обеих армий не приняла участия в столкновении, а ведь именно на свои легионы в основном и полагались римляне.

Консулу нужно было выиграть время, чтобы залечить свои раны; к тому же его положение было достаточно трудным, он находился в равнинной стране перед противником, имевшим превосходство в коннице, притом в окружении народов, проявлявших открытую враждебность к Риму и жаждущих примкнуть к его врагам. Поэтому он осмотрительно решил свернуть лагерь и, поспешно подойдя к берегам По, перешел реку по понтонному мосту напротив Плаценции или очень близко от этой римской колонии7, которая была хорошо подготовлена к обороне и где находились запасы продовольствия и оружия для армии.

Ганнибал, будучи хозяином положения, также двинулся по направлению к По, но совершая лишь небольшие переходы, поскольку страна была ему незнакома и он хотел выяснить, каково настроение местных жителей, и привлечь их на свою сторону. Это ему удалось: инсубры, наиболее могущественное из галльских племен, открыли ему все проходы, снабдили провизией и стекались толпой под его знамена. Тогда он решил перейти По, однако река в окресностях Плаценции оказалась слишком широкой и глубокой, а римляне надежно ее охраняли. Тогда Ганнибал решил подняться выше, чтобы найти либо брод, либо место, пригодное для того, чтобы навести мост. Сципион, наблюдавший за всеми передвижениями противника, поднялся вверх по течению и перешел Требию, реку, которая спускалась с Апеннин и впадала в По немного выше Плаценции. Тем не менее он не отважился удаляться на слишком большое расстояние от места переправы и разбил лагерь там, откуда мог наблюдать за карфагенским полководцем и поддерживать связь с Плаценцией. Тогда Ганнибал прошел еще выше вдоль реки и, найдя удобное место, приказал навести понтонный мост, переправил свою армию, затем, двигаясь навстречу противнику, разбил лагерь в шестидесяти стадиях (приблизительно в двух с половиной лье) от лагеря консула.

Если взглянуть на карту и проанализировать события, которые предшествовали данному переходу и последовали за ним, то это место, я полагаю, находилось между Кастел-Сан-Джованни и Страделлой, возможно, у слияния Олоны и По: действительно, здесь на реке находится множество островов, которые могли бы облегчить наведение моста.

Соседство с противником не замедлило оказать губительное воздействие на римских союзников. Галльский корпус, состоявший из 2 тысяч пехотинцев и 200 всадников, который служил в армии консула, ночью взломал ворота лагеря и перешел к карфагенянам. Сципион, чтобы предотвратить подобные отпадения, решил перенести лагерь так, чтобы Требия разделяла его и неприятеля. Переправившись через реку, он разбил лагерь на высотах, где равным образом мог следить за всеми предприятиями врага и ожидать подкреплений, которые уже шли на соединение с ним. Ганнибал, не желавший более терять римлян из виду, приблизился к ним, но не перешел Требию и расположился лагерем на равнине, в четырех стадиях от консульской армии.

Спустя несколько дней после этих событий консул Семпроний, который ускоренными переходами вел из глубины Италии вторую армию, разбил свой лагерь поблизости от лагеря коллеги. Силы римлян, таким образом, возросли до 16 тысяч человек римской пехоты, 20 тысяч италийских союзников и 4 тысяч всадников. Четыре римских легиона состояли из опытных и надежных солдат, но легионы союзников, сформированные из новобранцев, не внушали такого доверия. К тому же имелся еще и вспомогательный корпус ценоманов, единственных среди галлов, еще хранивших верность.

Карфагенская армия, к которой присоединилось большое количество галлов и лигуров, имела почти такое же количество пехоты, что и армия консулов; вдобавок она располагала 10 тысячами всадников и слонами, и это обстоятельство давало большое преимущество на поле, где Ганнибал решил дать сражение. Этот полководец, чувствовавший, насколько важно в его положении поразить умы блестящим успехом, не упустил ничего, что могло бы помочь ему одержать победу. Тщательно обследовав равнину, где он намеревался встретить противника, он заметил ручей, русло которого суживалось и поросло кустарником, что весьма подходило для того, чтобы устроить здесь засаду Ганнибал решил не упускать эту возможность. Известно, что любовь к такого рода хитростям была отличительной чертой его характера.

Но еще и другое обстоятельство должно было сопутствовать его планам — разногласие, царящее между консулами. Сципион, более прозорливый, чем его коллега, полагал, что нужно придерживаться оборонительной тактики и ограничиться тем, что закрыть противнику дорогу на Рим. Ганнибал, говорил он, не отважится проникнуть в центр Италии, оставив неприятельскую армию у себя в тылу. За зиму8 они сумеют обучить новобранцев и организовать оборону внутри страны. Контролируя течение Пада, можно доставлять по этому пути любые припасы, не опустошая окружающую местность, армия же карфагенян, поскольку не имеет возможности удалиться с галльской территории, будет вынуждена получать оттуда продовольствие, что не замедлит вызвать недовольство новых союзников, и, возможно, приведет к изменениям, благоприятным для интересов Рима. Поэтому Ганнибал, находясь вдалеке от своей родины, окруженный племенами, которых вынужден будет обирать, скоро увидит, что его армия сама собой растаяла, а его обширные планы провалились. Короче говоря, план Сципиона был так же хорошо продуман и мог бы иметь в той же мере благоприятный результат, как и тот, который позднее принес столько славы Фабию.

Однако ни намерения, ни характер Семпрония не соответствовали этой осторожной тактике: вспыльчивый и надменный, он видел в подобных советах только робость старика, обескураженного первой неудачей, или же зависть соперника, который боится чужой славы; ввиду того что Сципион из-за полученной раны не мог принять участия в сражении, он не мог, следовательно, и стать соучастником победы. Со своей стороны, Ганнибал горячо желал битвы: зная о тщеславии Семпрония, он позаботился о том, чтобы укрепить его уверенность, позволив ему одержать верх в нескольких стычках; после этого он провел последние приготовления перед генеральным сражением. Ночью перед боем он отобрал тысячу пехотинцев и тысячу всадников и под командованием своего брата Магона, молодого полководца, воспитанного в его школе, отправил к ручью, о котором мы говорили выше, приказав спрятаться там и выйти из укрытия и напасть на римлян в самый разгар битвы. Поскольку последние не имели разведчиков по ту сторону Требии, они не подозревали о засаде.

На следующий день на рассвете Ганнибал послал сильный отряд нумидийской кавалерии перейти реку, приказав ему подойти к самым аванпостам противника, опрокинуть их и двигаться прямо на римский лагерь. Чтобы отбросить нумидийцев, Семпроний вывел свою кавалерию, поддержанную 6 тысячами человек легкой пехоты; затем, увидев, что дело принимает серьезный оборот, сам во главе всей армии вышел на равнину Тогда нумидийцы стали отступать, в соответствии с тем приказом, который им был дан9. Семпроний не замедлил последовать за ними, и в своей необдуманной запальчивости переправился на другой берег Требии, которую его солдаты переходили по грудь в воде. В этот день шел снег, было очень холодно, и римляне, покинувшие свой лагерь в спешке, не успев поесть, окоченели, и когда вышли из воды, сил у них оставалось едва только на то, чтобы держать в руках оружие10. Это было первое преимущество, которого добился Ганнибал, ведь пока римляне таким образом изнуряли себя еще до сражения, его солдаты готовились в своих палатках или сидели вокруг пылавших костров, основательно подкрепляя себя пищей и умащивая свои тела маслом, которое им роздали11. Заметив противника, они тут же взялись за оружие и, полные сил и воинского пыла, стали строиться к битве.

Ганнибал образовал из фаланги одну боевую линию, построив ее на расстоянии в милю от своего лагеря. Галлов он поставил в центре, а испанцев и африканцев, испытанные войска, на которые он более всего полагался, — слева и справа от них. Кавалерия, которая, как мы об этом сказали, насчитывала не менее 10 тысяч человек, была размещена на флангах; наконец слоны были поставлены перед испанцами и африканцами. Чтобы скрыть свой боевой порядок и иметь возможность закончить его построение, Ганнибал послал вперед легковооруженные войска и 8 тысяч балеарнских пращников, их атака вынудила противника замедлить движение.

Насколько мы можем предположить в соответствии с обстоятельствами, предшествовавшими сражению и последовавшими за ним, лагерь Ганнибала находился на расстоянии, как минимум, одного лье от Требии, а его армия — на одну милю впереди лагеря: действительно, Семпроний после того, как форсировал реку, должен был продвинуться как можно дальше, чтобы не быть принужденным принять бой на ее берегу. Это, впрочем, вытекает из текста самого Тита Ливия, который говорит, что после поражения римлян Требия была единственным препятствием, помешавшим преследовать беглецов далее12; таким образом, карфагеняне уже проделали достаточно большой путь.

Современные тактики, описывающие боевой порядок Ганнибала, высказали относительно него несколько предположений, с которыми стоит ознакомиться. По мнению некоторых, этот полководец добавил к своей кавалерии несколько отрядов стрелков, чтобы защитить ее от антекурсоров противника; другие полагают, что для того, чтобы его армия казалась более многочисленной, он оставил большие интервалы между центором и флангами, в которых разместил слонов, а затем закрыл эту часть боевой линии легковооруженными воинами и балеарами, которые возвратились после первого столкновения. Напротив, один очень уважаемый автор считает, что Ганнибал приказал ставить эти войска позади центра по мере их возвращения после атаки, образовывая из них свой резерв. Все эти предположения вполне правдоподобны, вместе с тем они не опираются ни на один достоверный источник и мало согласуются с той информацией, которая до нас дошла; впрочем, они ничего не меняют в понимании произошедших событий13.

Семпроний развернул легионы в три линии, как это обычно делалось. Свои 4 тысячи всадников он разместил на флангах, выставил впереди авангард из легковооруженных войск и, сохраняя полный порядок, медленно двинулся на противника. Передовые отряды уже вступили в бой, но карфагенская конница, как только две армии появились друг перед другом, яростно атаковала римскую и без труда обратила ее в бегство, причем не только благодаря своему численному превосходству, но и потому, что была под держана лучниками и пращниками, которые, находясь на краях боевой линии, обстреливали римлян сбоку, нанося им большие потери. Согласно Аппиану, чей рассказ, впрочем, очень лаконичен и неполон, Ганнибал будто бы бросил против римской кавалерии сначала слонов, чтобы привести ее в беспорядок, и только затем послал в атаку нумидийцев. Ни Полибий, ни Тит Ливий не упоминают об этой детали, которая, однако, очень хорошо согласуется с описанием последнего14.

Пехота вступила в бой и сражалась с равной отвагой, обе стороны яростно боролись за поле боя. Но бегство римской кавалерии сделало положение легионов очень опасным: их фланги оказались открытыми, лучники и пращники осыпали их свинцовыми пулями и стрелами, в то время как Ганнибал двинул вперед свою фалангу и слонов. И хотя легионеры были измучены и дрожали от холода, они оказывали героическое сопротивление и смогли отбросить слонов, особенно большую помощь оказали велиты, перерезавшие этим четвероногим сухожилия на ногах и поражавшие их своими рогатинами в наиболее уязвимые места15. Они смогли не только отразить слонов, но и обратили их на карфагенян, когда Ганнибал, поняв опасность, приказал отвести их на фланги и направить против ценоманов, образовывавших левое крыло римской армии, и поскольку те не имели достаточной твердости, чтобы противостоять атаке слонов, они тут же рассеялись по полю.

Это дополнительное несчастье удвоило потрясение легионной пехоты, оказавшейся один на один со всеми вражескими силами; окончательно ее сломило внезапное появление Магона, который, выйдя из засады со своими 2 тысячами солдат, яросно ударил ей в тыл. Тогда все надежды римлян рухнули: за спиной у них была река, впереди — Ганнибал, и со всех сторон — неприятель. В этой трагической ситуации 10 тысяч легионеров приняли отчаянное решение: плотно сомкнув свои ряды, они проложили себе дорогу сквозь строй противника, который, торопясь добиться победы, не пожелал дробить свои силы, чтобы преследовать их. Эти храбрецы, пройдя потом долгим окольным путем, достигли высот, и, к счастью для себя отыскав брод, ушли в Плаценцию16.

Для того чтобы понять, как удался столь рискованный маневр, необходимо вспомнить, что Ганнибал в центре своего боевого порядка поставил цизальпийских галлов. Это была наименее сильная часть его армии: они в самом деле не были обучены карфагенской тактике и не могли пользоваться полным доверием в глазах военачальника, не имевшего времени их узнать; к тому же они были мало способны выстоять против римлян, которые, нанеся им множество поражений, закончили тем, что подчинили их своей власти. Галлы слабо сопротивлялись уже при первой атаке и были совершенно опрокинуты, когда 10 тысяч легионеров попытались прорвать их ряды. Это обстоятельство сражения заставляет меня усомниться в том, что у Ганнибала существовал резерв из 8 тысяч балеаров, как это предположил Гишар, так как такой резерв определенно был в состоянии остановить 10 тысяч легионеров и в свою очередь опрокинуть их.

Остававшиеся в живых римляне искали спасения в бегстве. Большинство пало от рук нумидийцев или было раздавлено слонами, многие утонули, пытаясь переправиться через Требию; в конечном итоге две трети великолепной римской армии были уничтожены. Сципион сделал все возможное, чтобы спасти ее остатки: он собрал беглецов и поспешно направился к старому лагерю, покинутому им после измены галлов; здесь он и пребывал, пока не были наскоро сделаны несколько плотов, чтобы форсировать реку, наконец, воспользовавшись ночной темнотой, он совершил переправу и ушел в Плаценцию. Погода была такой ненастной, что карфагеняне не заметили этого передвижения, но, возможно, они до такой степени замерзли и утомились, что отказались вновь браться за оружие.

Потери Ганнибала не были значительными и касались прежде всего вспомогательных галльских отрядов. Несомненно, разгром римской армии произошел главным образом из-за неблагоразумия Семпрония, который заставил своих солдат принять ледяную ванну накануне того, как им предстояло вступить в бой. Флор, высказываясь по этому поводу, делает тонкое сравнение: «Воины Юга, — говорит он, — люди, пришедшие из страны с жарким климатом, оказались достаточно хитры, чтобы победить нас при помощи нашей собственной зимы» (Flor., Epitoma, II, 6)17.

Согласно Полибию, Ганнибал потерял в этой битве всех своих слонов за исключением одного, верхом на котором он пересек потом болота Этрурии (Polyb., III, 74, 79)18.

Не только римское оружие стало причиной гибели этих животных, но и ледяной дождь, и туман, павший во время боевых действий и не рассеивавшийся в последующие дни. Непогода, погубившая также большое число лошадей, несомненно, должна была оказать еще более смертоностное влияние на животных, созданных для жизни под солнцем Африки. Согласно Титу Ливию, битву при Требии пережили 8 слонов, 7 погибли следующей весной в апеннинских ущельях, и остался только один, который, как мы упомянули, послужил своему господину в качестве верхового животного в болотах Этрурии (Tit. Liv., XXI, 58; XXII, 2). Из всего сказанного следует, что четвероногие, переход которых из Испании в Италию стоил карфагенскому полководцу стольких трудов и опасностей, пригодились ему только в одном случае, причем можно спорить о том, насколько значительным был их вклад в победу.

Чтобы закончить с событиями, связанными с битвой при Требии, добавлю, что через несколько дней карфагеняне попытались взять штурмом лагерь Сципиона у Плаценции, однако понесли потери и были отброшены, а Ганнибал был ранен. Что касается Семпрония, то ему посчастливилось избавиться от моловших вздор приверженцев и прибыть в Рим, где ввиду тяжелого положения было необходимо присутствие хотя бы одного из консулов. Затем он соединился со своим коллегой, и оба они отвели свои войска на зимние квартиры в Плаценции и Кремоне (Polyb., III, 65; 75; 79; Flor., Epitoma, II, 6; Tit. Liv., XXI, 38; 45; 58; XXII, 2; XXVIII, 39; Com. Nep., Hannibal; Frontin., Strateg., II, 5, 23; Appian., Bell. Hannibal, VI; VII)19.

В битвах при Тразименском озере и Каннах у Ганнибала не было более слонов. Мы только что видели, каким образом он потерял тех, которые были приведены из Испании; чтобы получить новых слонов из Карфагена, нужно было захватить какой-нибудь порт на побережье Италии. Он попытался с этой целью напасть на Неаполь. Данное предприятие не имело успеха, однако неудача была компенсирована занятием Локр, города, который ему передали сами жители (Tit. Liv, XXIII, 5; 30; Sil. Ital, Punic, XII, 27 sqq.). Несомненно, именно сюда прибыли первые слоны, которых карфагенский военачальник получил из Африки.

Магон принес в Карфаген весть о победе при Каннах, и охваченное по этому поводу радостью правительство немедленно отправило победителю 4 тысячи нумидийских всадников, 40 слонов и значительную сумму денег. Это подкрепление действительно не замедлило прибыть, поскольку мы видим, что немного времени спустя Ганнибал осаждает со слонами Касилин. Сенат приказал затем Бомилькару отплыть в Италию с другими войсками и другими слонами. Этот офицер, высадившись в Локрах, передал Ганнону своих слонов и войска, а тот немедленно отвел их к Ганнибалу, находившемуся в окрестностях Капуи. Тогда карфагенский командующий попытался захватить Нолу, но был отражен Марцеллом и потерял 6 тысяч человек и 6 слонов, двух из которых римляне захватили живыми (Tit. Liv, XXIII, 18; 41; 46; Plut, Marcell.).

Еще трех из этих животных он потерял, когда на шестом году войны попытался заставить римлян снять осаду Капуи. Слоны появляются снова в сражении, которое он дал у Нумистрона консулу Марцеллу (Tit. Liv, XXVII, 2; 42). Консул Нерон убил четырех его слонов и захватил двух в деле при Грументе; наконец, как мы увидим далее20, карфагеняне потеряли 5 слонов в битве при Канусии и 15 в сражении при Метавре.

Последняя битва повергла Африку в ужас, поскольку дала римлянам возможность высвободить свои силы и нанести ответный удар Карфагену в самое сердце его владений. Чтобы избежать такой опасности, карфагеняне решили провести диверсию в Верхней Италии. Они поручили это Магону, брату Ганнибала. Он немедленно отправился на Балеарские острова и собрал там армию в 12 тысяч человек пехоты и 2 тысячи всадников, после чего отплыл к берегам Лигурии. В этих краях его совсем не ждали. Поэтому он легко захватил Геную, Альбенгу и Савону, потом при помощи денег, которыми был снабжен в изобилии, привлек в свою армию большое количество цизальпийских галлов. Немного позднее правительство вновь прислало ему 6 тысяч пехотинцев, 800 всадников и 7 слонов, приказав двигаться на Рим, чтобы воспрепятствовать отплытию Сципиона, уже готовившемуся перенести войну в Африку (Tit. Liv, XXVIII, 36; 46; XXIX, 4). Магон должен был, таким образом, повторить с меньшими силами попытку Гасдрубала; однако его предприятие должно было закончиться так же, как и предприятие его брата.

Получив известие о прибытии Магона в Италию, проконсул Корнелий Цетег и претор Квинтилий Вар двинулись большими переходами в Верхнюю Италию, чтобы воспрепятствовать его наступлению. Они столкнулись с ним между Аддой и Тезеном, возможно, на высоте Плаценции (нам не удалось более точно определить место их встречи). Магон поставил своих слонов во вторую линию позади кавалерии и приказал пехоте начать атаку. Сражались яростно, и с обеих сторон пало уже много народа, когда Квинктилий во главе кавалерии стремительно атаковал противника. Тогда Магон вывел своих слонов и приказал бросить их вперед. Неожиданное появление этих животных, их рев, их запах испугали лошадей Квинктилия, и его наступление не имело успеха21. Нумидийцы бросились за римскими всадниками, лошади которых от страха понесли, в то же время слоны топтали пехоту. Поражение казалось неизбежным, если бы не гастаты XI легиона, которые, все как один, храбро бросились вперед и разом метнули свои пилумы в этих четвероногих. Четыре слона пали на месте, остальные в ярости повернули против порядков карфагенской армии, наконец на поле появился легион из резерва и заставил противника дать сигнал к отступлению. Магон, сражавшийся в первых рядах, был тяжело ранен, и его вынесли с поля боя, после чего его войска обратились в бегство и победа досталась римлянам. Это было последнее сражение, которое карфагеняне дали в Италии, и по любопытному совпадению оно произошло приблизительно на том же самом месте, где за пятнадцать лет до этого началась война.

Во время событий, развернувшихся в Италии, в составе карфагенских армий слоны действовали также в Испании. Они приняли участие в одной из первых битв, состоявшихся на берегах Эбра, в которой Гасдрубал был побежден двумя братьями — Публием и Гнеем Сципионами. Все, что нам известно об этой битве, — то, что карфагенский полководец поставил своих слонов на флангах и они обратились в бегство вместе с нумидийцами в самом начале сражения. На следующий год те же самые Сципионы разбили или рассеяли три карфагенских армии, которыми командовали Гасдрубал, Гамилькар и Магон, и в различных столкновениях захватили у них 9 слонов и 5 убили (Tit. Liv, XXIII, 29; 49). В общем счете во всех сражениях, которые были даны в тот год в Испании, римляне захватили у карфагенян или убили около 50 животных22. Следующая кампания началась битвой при Мунде, в которой два римских полководца преследовали неприятеля вплоть до его лагеря и копьями убили 39 слонов23. Спустя еще немного времени они разбили новую армию под командованием Магона, у которого захватили 8 слонов и убили 3 (Tit. Liv, XXIV, 42). Однако эти потери были скоро восполнены благодаря подкреплениям, которые карфагенское правительство позаботилось отправить в Испанию: Аппиан говорит об одном из них, которое было приведено Гасдрубалом и состояло из 30 слонов (Appian, Bell, hispan., 16), Тит Ливий говорит о другом — из 20 животных, которое было приведено в Испанию Магоном (Tit. Liv., XXIII, 32).

Сципион, посланный в Испанию, чтобы заменить отца и дядю, погибших там с оружием в руках, часто должен был сражаться против слонов. В 544 г. от основания Рима он выиграл у Гасдрубала Барки сражение при Бэкуле, на границах с Бетикой, в котором эти животные причинили много бедствий своей собственной армии24. Карфагенский полководец, отступая, приказал пустить слонов впереди и поспешил к Тагу. Через несколько лет другой Гасдрубал, сын Гисгона, потерпел поражение от того же Сципиона в битве у Элинги, в которой у него было 32 слона. Поскольку это дело имеет несколько особенностей, заслуживающих того, чтобы привлечь внимание военных специалистов, мы изложим его основные детали.

Битва у Элинги (547 г. от основания Рима, 206 г. до P. X.)

Гасдрубал провел зиму в Лузитании и использовал это время для того, чтобы укрепить свою армию. Весной он появился в Бетике, имея 60 тысяч пехоты, 4 500 кавалерии и 32 слона. Эти войска состояли частью из африканцев, частью из испанцев; под его командованием находились такие опытные офицеры, как Масинисса, Сифак и Магон.

У Сципиона, который только что покинул свои зимние квартиры в Таррагоне, было не более 45 тысяч пехотинцев и 3 тысяч всадников. В их число к тому же входило большое количество испанцев, на верность которых он не мог полностью рассчитывать. Однако он чувствовал необходимость встретиться с противником, чтобы воспрепятствовать дальнейшему росту его сил. Он положился тогда на свою удачу и, продолжив поход, разбил лагерь перед лагерем Гасдрубала, который стоял возле Элинги25.

Ценой победы должно было стать окончательное обладание Испанией. Оба военачальника жаждали решительных действий, один — полагаясь на многочисленность своих войск, другой — помня о том, что уже часто наносил поражение тем же самым противникам, хотя неравенство сил было еще более значительным. Поэтому и тот и другой не замедлили вывести армии и построить их для битвы, каждый перед своим лагерем. Но ввиду того, что никто из них не ощущал себя достаточно сильным, чтобы отойти от укреплений, этот парад повторялся затем не один раз, не приводя к какому-нибудь результату. Тем не менее, таким образом они получили возможность наблюдать друг за другом и тщательно изучить диспозицию противника. Гасдрубал всегда выстраивал свою армию в одну линию, ставил в центре африканцев, наиболее сильную часть своих войск, слева и справа от них располагались испанцы, которых он прикрывал слонами, кавалерия же находилась на флангах боевой линии. Сципион обычно ставил в центре легионы, а испанцев — по краям. Итак, в обеих армиях считали, что, когда придет день сражения, римляне окажутся против карфагенян, а испанцы — против испанцев, каждый в соответствии с этим готовился достойно встретить противостоящего ему врага.

Однако у Сципиона появилась счастливая мысль обмануть ожидания противника и сбить его с толку в тот самый момент, когда начнутся военные действия. Накануне битвы ранним утром он приказал своим солдатам поесть и послал кавалерию вперед, чтобы она атаковала аванпосты карфагенян, армии же приказал выходить и развернул ее, но в совершенно ином порядке, т. е. поставил испанцев в центре, а римлян на флангах. От этой перемены он ожидал больших выгод: во-первых, он рассчитывал смутить врага неожиданным построением, во-вторых, противопоставить лучшие силы его наиболее слабым войскам и, наконец, в-третьих, отвести назад центр своей пехоты, намереваясь начать атаку при помощи ее крыльев.

Полибий справедливо рассматривает эту стратегему как одну из тех, что принесли Сципиону более всего славы; и действительно, совсем не доверяя своим вспомогательным войскам, Сципион нашел способ извлечь из них пользу, выставив их напоказ с тем, чтобы они сковывали силы противника, и в то же время задействовал подразделения, на которые единственно мог полагаться. Так сомнительные союзники, которые любому другому предводителю как минимум создавали бы затруднения, стали в его руках мощным средством достижения победы.

Тем временем Гасдрубал вывел свою кавалерию, чтобы отбросить римскую, и начал строить армию в боевой порядок. Он не мог заметить новой диспозиции, избранной Сципионом: бой, который начали с обеих сторон легкие войска, и пыль, поднимавшаяся над равниной, скрыли от него римскую армию; он, естественно, полагал, что эта армия была построена таким же образом, как и в предыдущие дни. Сципион оставил за собой командование правым флангом, а командование левым доверил своему приближенному Силану, с которым составил план сражения. Когда построение было закончено, он отвел легкие войска и открыл свой боевой порядок. Затем с обеих сторон был дан сигнал к началу атаки; но, когда армии приблизились друг к другу на расстояние в 500 шагов, Сципион приказал своему центру замедлить движение, тогда как оба крыла ускоренным шагом наступали на фланги противника. Такое быстрое и хорошо рассчитанное движение заставило бездействовать центр армии Гасдрубала, т. е. отборные войска, которые не решались идти вперед из опасения, что римляне ударят сбоку.

В это самое время легкие войска вели борьбу со слонами: более свирепые, чем обычно, эти животные сначала причинили им много неприятностей, однако в конце концов их удалось отбросить к центру карфагенской армии и посеять там беспорядок26. В самом деле, Полибий определенно говорит, что в этих обстоятельствах слоны причинили своим такой же урон, как и чужим27. Тогда Сципион и Силан одновременно атаковали оба крыла Гасдрубала, которые сначала храбро сражались, пока, наконец, измотанные и отрезанные от остальной армии, не были вынуждены обратиться в бегство. Карфагенская кавалерия имела не больше успеха, поскольку Гасдрубал, которому по-прежнему угрожал римский строй, не решался ослабить свой центр, чтобы усилить фланги. Когда же он увидел, что остался с обеих сторон без прекрытия, то встревоженный тем, что окажется в окружении, начал отступать вместе с африканцами, которые так и не приняли участия в сражении. Он надеялся, что сможет использовать их как прикрытие во время сбора своей армии; однако Сципион взял его в клещи, и полного уничтожения было бы не избежать, если бы не внезапная ужасная гроза и проливной дождь, размочивший почву и заставивший обе армии вернуться в свои лагеря. Тем не менее, Сципион встретился с карфагенянами спустя несколько дней и завершил их разгром: все их слоны были убиты за исключением восьми, которые живыми попали в руки римлян (Polyb., XI, 22; 23; 24; Tit. Liv., XXVIII, 11; 15; 16; Appian., Bell, hispan., 25; 26; 27; 28; Frontin., Strateg., II, 3)28. Битва у Элинги была последней битвой, произошедшей в Испании между двумя соперничавшими народами. Гасдрубал после поражения покинул страну, оставляя ее в свободное владение Сципиону.

Во время Второй Пунической войны карфагеняне привели слонов и в Сицилию. Гимилькон в начале военных действий высадил на этот остров 12 животных. Позднее Марцелл нанес поражение Ганнону в окрестностях Агригента и отнял у него 8 из них, которых приказал отправить в Рим, чтобы они послужили украшением его триумфа (Tit. Liv., XXIV, 35; XXV, 41).

Но самый замечательный пример использования слонов в этот период представляет битва при Заме. Сейчас мы расскажем в основных чертах об этом великом событии, но прежде невозможно не сделать одного заключения: значительное количество слонов, которое карфагеняне использовали во Второй Пунической войне, не принесло им большой пользы, и свои самые замечательные победы они одержали без помощи этих животных. В самом деле, мы видели, что у них не было слонов ни при Тразименском озере, ни при Каннах. Их наиболее крупные поражения, такие как при Бэкуле, Канусии, Агригенте, Элинге, Матавре, Заме, напротив, отмечены участием слонов.

Битва при Заме (551 г. от основания Рима, 202 до P. X.)

Вторжение Сципиона в Африку и разрушение двух лагерей Гасдрубала и Сифака посеяли панику в Карфагене. Правительство поспешило призвать Ганнибала и его армию: это были единственный полководец и единственные войска, на которых они могли еще возлагать какую-то надежду. Ганнибал с большой неохотой выполнил полученный приказ, и сожаление оттого, что он покидает землю, ставшую театром его триумфов, сильно ожесточило его характер. Его последние дни пребывания в Италии отмечены убийствами и пожарами. Когда он наконец вышел в море, то с болью во взоре смотрел на берег, где в мечтах о славе и отмщении он провел лучшие годы своей жизни (Eutrop., Breviar., Ill, 21; Tit. Liv., XXX, 20)29. Прибыв в Италию, он пополнил свою армию всеми солдатами, которые уцелели после последних поражений, и выступил, чтобы встретиться со Сципионом, разбившим свой лагерь в окрестностях Замы, города, находящегося внутри страны в пяти переходах от Карфагена.

Именно здесь должен был решиться вопрос о том, кому править миром. Осознание великой ответственности и возможности пасть в борьбе заставили карфагенского военачальника попытаться вступить на путь переговоров, прежде чем отважиться на сражение, которое могло отдать его родину на милость победителя. К тому же ему хотелось увидеть знаменитого человека, слава которого облетела мир и с которым он должен был сразиться. Он предложил встретиться, предложение было принято, и два великих предводителя сошлись у Надагары, городка, находящегося недалеко от обеих армий.

Детали этого памятного совещания достаточно известны. Ганнибал, возможно, слишком ясно дал понять, что у него нет более прежней веры в свою звезду, Сципион упреками ранил гордость карфагенянина, он говорил как человек, который не желал терять случая окончательно унизить соперника своей родины. Наконец они расстались с чувством горечи, решив более, чем когда-либо, положиться на свои мечи30.

Была середина октября. На следующий день на рассвете римляне и карфагеняне выстроились для битвы. У нас нет точных данных относительно численности двух армий. Текст Полибия, который мог бы лучше всего просветить нас в данном отношении, неполон, а Тит Ливий лишь весьма неясно говорит об этом. Тем не менее, объединив все указания, которые можно собрать, мы видим, что Ганнибал имел как минимум 40 тысяч пехотинцев, 10 тысяч всадников и 80 слонов. Сципион со своей стороны располагал четырьмя полными легионами и 1 500 италийскими всадниками; большое количество ветеранов последовало за ним из Сицилии, а Масинисса привел ему 6 тысяч нумидийских всадников и 4 тысячи человек легкой пехоты. Таким образом, карфагеняне имели численное преимущество, но состав римской армии был намного лучше, поскольку она была более однородной и чужеземцы составляли в ней лишь незначительную часть. В армии Ганнибала, напротив, карфагеняне численно далеко не превалировали. Большую часть войск, входивших в ее состав, образовывали наемники — испанцы, мавританцы, галлы, македоняне, балеарцы, италийцы, среди которых не могло быть ни согласия, ни доверия, царивших в рядах римлян. Это обстоятельство оказало большое влияние на исход дня.

Место, где произошло сражение, представляло собой открытую равнину. Ганнибал, который всегда стремился быть готовым к любому повороту событий, построил свою пехоту в три линии, чтобы в случае необходимости иметь возможность изменить ход сражения. В первой линии он поставил галлов, испанцев, мавританцев и лируров, вторую составляли карфагеняне, африканцы и македоняне, присланные некогда Филиппом. Эти две линии, из которых каждая насчитывала по 12 тысяч воинов, находились на небольшом расстоянии друг от друга. Третья линия построения на 150 футов позади второй, была более сильной и выступала справа и слева за две другие.

Ганнибал почти полностью составил ее из старых отрядов италийцев, веривших в его звезду. Затем на флангах он расположил свою кавалерию таким образом, что карфагеняне образовывали правое крыло, а нумидийцы — левое. Что касается слонов, то после того, как они были экипированы и украшены так, чтобы внушать наибольший страх, их выстроили в один ряд перед армией.

Сципион внимательно изучил эту диспозицию и немедленно понял, что должен опасаться большого количества слонов, которые разом могут атаковать его армию и сделать с ней то же, что сделали некогда с армией Регула; он не ошибся, поскольку план неприятеля был именно таков. Чтобы предотвратить подобный несчастливый исход, Сципион поставил сначала свои легионы — в три линии в соответствии с римской традицией, однако вместо того, чтобы разместить манипулы второй линии напротив интервалов первой и т. д., он выстроил их подряд один за другим, оставив интервалы полностью открытыми от начала до конца. Получились как бы коридоры, в которые он рассчитывал пропустить слонов, чтобы атаковать их с тыла. После того как это было сделано, он поставил на правом фланге нумидийских всадников под командованием Масиниссы, а на левом крыле — италийскую кавалерию под командованием Лелия, своего квестора и друга.

Чтобы скрыть от противника свой боевой порядок и придать строю видимость непрерывности, в интервалах он разместил велитов и лучников, каковым было приказано обрушиться на слонов, как только они увидят, что те приближаются, к тому же эти войска должны были, если бы их отбросили, найти надежное убежище либо в тылу, либо в оставленных между линиями строя пространствах и атаковать слонов, когда они окажутся между манипулами31. Большое преимущество этой диспозиции заключалось в том, что слоны, однажды попав в эти проходы (viae), могли считаться потерянными, поскольку сразу же на них с обеих сторон обрушивались удары всех копий. Часть легковооруженных войск была снабжена длинными копьями, другая часть имела дротики трех футов длины, тяжелые и хорошо окованные железом, метавшиеся, как об этом говорит Аппиан, с силой, подобной той, с какой мечет стрелы машина. Солдатам были также розданы большие серпы и топоры, чтобы подрубать слонам сухожилия.

После того как все были расставлены по своим местам, оба главнокомандующих с несколькими отборными эскадронами заняли место в центре резерва. Представляется, что сигнал к началу битвы подали римляне и что нумидийцы тут же начали стычку между двумя армиями. За этим первым столкновением последовала генеральная атака слонов, сопровождаемых множеством стрелков, которые должны были защищать их от легковооруженных римских войск. Шум труб, крики и звон оружия, которые Сципион нарочно приказал усилить, испугали тех животных, которые находились на левом крыле, и заставили их повернуть назад на нумидийцев, приведя их в беспорядок. Масинисса, стоявший напротив, воспользовался этим моментом, чтобы атаковать этот фланг, опрокинул его и долго преследовал на поле сражения.

Однако большая часть слонов вступила в бой с велитами, двигавшимися им навстречу. Эти легковооруженные войска оказали яростное сопротивление слонам, но и сами сильно пострадали от них. Лишь крайним напряжением сил велиты смогли увлечь некоторых из них в проходы или направить их параллельно фронту сражения. Скоро они были не в состоянии повсюду сдерживать натиск этих животных, которые наступали на них со всех сторон. Бой начинал принимать опасный оборот — многие участки боевой линии оказались прорванными, велиты отступали, слоны опрокидывали манипулы и сеяли смятение в легионах.

Тогда Сципион бросился вперед со своим эскортом и частью кавалерии Лелия, но италийские лошади, напуганные видом слонов, в беспорядке вклинились в ряды пехоты и еще больше увеличили смятение. Ситуация стала критической, и Сципион понял, что пришло время принять одно из тех отважных решений, которые правят судьбой и меняют ход сражений: он приказал своим всадникам спешиться, сам сделал то же самое и, выхватив пилум у одного из легионеров, кинулся на первого слона, находившегося поблизости, и пронзил его грудь своим оружием. Его бесстрашный пример увлек всех, офицеры и солдаты все ринулись на слонов, многих убили и наконец смогли прогнать остальных с поля сражения.

В этот момент Лелий собрал свою кавалерию и послал ее в атаку на карфагенян, находившихся на правом крыле. Они оказали ей лишь слабое сопротивление. Римская конница опрокинула их и далеко преследовала по равнине. Миновало время, когда карфагенская кавалерия благодаря своему превосходству могла решать исход сражения: своим упорством римляне добились того, что создали эскадроны, столь же боеспособные, что и у их противников.

После того как кавалерия удалилась и слоны бежали с поля боя, исход дня должна была решить именно пехота. Гастаты, издавая боевой клич и ударяя оружием по своим щитам, двинулись вперед, их встретила градом дротиков и стрел первая линия карфагенян, которая, как мы об этом сказали, состояла из чужеземных наемников, затем оба строя вступили в отчаянную схватку. Наемники превосходили римлян своей ловкостью и упорством, с каким бросались в атаку, легионеры теснили их благодаря плотности строя и тяжелому вооружению, однако не могли прорвать их ряды. Наконец Сципион приказал двинуть вторую боевую линию на помощь первой, дав, таким образом, преимущество своим войскам. С этого момента наемники удерживали свои позиции лишь в надежде на аналогичную поддержку карфагенян и африканцев из второй линии, однако те то ли из страха, то ли по злому умыслу не двинулись с места и оставили погибать своих товарищей. Тогда эти несчастные, посчитав, что их предали, повернули против второй линии, которая, в свою очередь, встретила их обнаженными мечами, Ганнибал же был вынужден с болью в сердце наблюдать, как его солдаты убивают друг друга. Все усилия, которые он приложил, чтобы разнять их, оказались тщетными, и очень скоро на этой части поля битвы высились лишь горы трупов.

Наемники в произошедшем безнадежном столкновении оказались среди тех, кто пострадал более всего, поскольку сзади на них напирали римляне, а спереди им закрывали путь карфагеняне. Единственным выходом, который у них оставался, чтобы вырваться из начавшейся бойни, было проложить себе путь через вторую линию; им удалось это сделать, и вторая линия карфагенян, расчлененная таким образом, была теперь не в состоянии противостоять римлянам, которые наступали в полном порядке, ободренные первым успехом. Вторая линия карфагенян была уже наполовину побеждена, когда встретила натиск гастатов и принципов. Оказав им слабое сопротивление, она откатилась к третьей линии карфагенского строя, и недоставало лишь немногого, чтобы этот резерв, на который Ганнибал возлагал свою последнюю надежду, был обращен в беспорядочное бегство. К счастью, Ганнибал приказал выставить вперед копья против отступавших, которые, не видя другого выхода, разбежались в разные стороны

После того как первая и вторая линии карфагенян были выведены из боя, оставалась третья, наиболее грозная, как по своему составу, так и по своей численности, доходившей приблизительно до 20 тысяч человек. Мы сказали, что эта линия состояла из старых италийских отрядов, связавших свою судьбу с Ганнибалом. Римляне, наступавшие с противоположной стороны, были, возможно, столь же многочисленны; однако гастаты, отражая натиск двух линий противника, понесли потери, и было бы неосторожно противопоставлять их одних фаланге Ганнибала, еще не претерпевшей урона. Чтобы уравновесить силы, Сципион приказал сомкнуться манипулам гастатов, а принципам, образовывавшим вторую линию, выдвинуться вперед, совершив двойной обходной маневр, и занять место на флангах. Таким же образом он поставил на краях этого нового фронта триариев, элитные войска, в высшей степени способные усилить крылья. Благодаря такому простому и хорошо расчитанному построению он предусмотрел опасность охвата и получил строй такой же протяженности, как у неприятеля. К тому же интервалы между манипулами сделались более ненужными, поскольку слоны были выведены из боя.

Оставалась еще одна трудность, заключавшаяся в том, чтобы сохраняя порядок продвигаться вперед по полю, заваленному в результате бойни, которая не прекращалась с самого начала сражения, мертвыми и раненными, трупами лошадей и слонов. Соответственно Сципион приказал быстрее расчистить землю, а затем энергично устремился на противника. Бой возобновился с новым жаром. С обеих сторон все было одинаковым: военная организация, язык, вооружение. Непримиримая ненависть воодушевляла как италийских перебежчиков, так и римлян: никакой надежды на спасение, никакой пощады для побежденных32. Долго сражались с отчаянной яростью, и еще не было ясно, на чью сторону склонится победа, когда показались знамена Лелия и Масиниссы, возвращавшихся после преследования карфагенской кавалерии. Карфагеняне, атакованные с обеих сторон, утратили мужество и уступили судьбе. Двадцать тысяч из них осталось лежать на поле битвы, и столько же было взято в плен, одиннадцать слонов живыми были захвачены победителями, остальные погибли во время боя. Римляне заплатили за этот великий успех потерей лишь 2 тысяч человек.

Ганнибал, увидев, что все потеряно, воспользовался суматохой, чтобы спастись со своим кавалерийским эскортом. Масинисса, заметивший его, бросился в погоню, и, хотя был ранен, долго гнался за ним, надеясь увенчать свои подвиги, пленив этого великого полководца, однако ночь опустилась как раз вовремя, чтобы укрыть бегство карфагенского военачальника. С того момента, как этот беспощадный враг римлян бросил им перчатку под стенами Сагунта, прошло 17 лет (Polyb., XV, 9; 10; 16; Tit. Liv., XXX, 32; 33; 34; 35; Appian., Bell, punie., 40; 42; 44; 46; Frontin., Strateg., II, 3, 16; Diodor., Sicul., Fragm., XXVII)33.

Таков был исход битвы при Заме, этой великой драмы, первым актом которой был бой слонов и кавалерии, вторым — сражение двух первых линий, а третьим — сражение резервов и бегство карфагенян. Действия продолжались длительное время, и борьба за победу была напряженной — обе армии вышли на поле боя с восходом солнца, а Ганнибал смог спастись только благодаря наступлению ночи. Оба полководца выказали здесь величайший талант, известно даже, что позднее, говоря об этом дне, они взаимно воздавали должное друг другу34. Однако трудно привести пример, лучше показывающий, какую большую роль играет случай в успехе сражений, поскольку победа в действительности была одержана лишь благодаря возвращению Лелия и Масиниссы, которое совершенно не зависело от расчетов обоих полководцев, и произойди оно чуть позднее, исход, возможно, был бы совсем иной.

Согласно шевалье де Фолару, Сципион в этой битве якобы построил свои легионы по когортам. Тит Ливий и Фронтин определенно говорят об обратном35. На самом деле в интересах римского полководца было увеличить количество интервалов, чтобы дать проход слонам, а построение по когортам привело бы к результату, в точности противоположному. К тому же известно, что вплоть до времени Мария римляне всегда развертывали свои легионы по манипулам. Этот полководец был первым, кто применил построение по когортам. За ним последовал Цезарь, пример которого стал правилом для римских боевых порядков. Только начиная со времени этого великого военачальника когорта замещает манипул в качестве основы воинского соединения36.

Во время Третьей Пунической войны мы не видим больше слонов в армиях карфагенян. В соответствии с договором, положившим конец предыдущей войне, карфагеняне были обязаны выдать римлянам всех животных, которые у них еще оставались, и не должны были заводить их в будущем37. Когда же затем они столкнулись с угрозой своего полного уничтожения, у них не было достаточно времени, чтобы вновь обзавестись этим родом войск. Окруженные со всех сторон римлянами, они лишь с трудом могли наспех позаботиться об обороне своей столицы.

Примечания:

[1] Корнелий Непот говорит об этом определенно в биографии полководца.
[2] Все будущее Карфагена, все его политические устремления заключены в величественном прокля-тьи, которое Вергилий вкладывает в уста Дидоны: «Nullus amor populis пес foedera sunto; littora littoribus contraria; pugnent ipsique nepotes» («Никакой любви и соглашений пусть не будет между народами; берег берегу будут враждебны; и пусть потомки ведут войну друг с другом»); здесь вынесен также и приговор, определивший судьбу соперника Рима.
[3] Этот поход состоялся приблизительно за 18 лет до возобновления военных действий против Рима. Любопытно отметить, что десять веков спустя арабы воспользовались той же дорогой, что и Гамилькар, чтобы вторгнуться в Испанию, а до них тем же самым путем воспользовались вандалы под предводительством Гензериха, когда двигались на завоевание Карфагена, только в обратном направлении.
[4] «Equis, armis, viris, pecunia, totam locupletavit Africam» («Лошадьми, оружием, мужами, деньгами он обогатил всю Африку») (Com. Nep., Hamilcar, 4).
[5] Гений всегда проявляется рано: Александру не было двадцати двух лет, когда он выступил против Персии, Сципион начал в двадцать четыре года завоевание Испании, Наполеон был того же возраста, когда удивил мир своими бессмертными кампаниями в Италии.
[6] «Elephanti sicut per arctas praecipites vias magna mora agebantur, ita tutum ab hostibus quacunque incederent (quia insuetis adeundi proprius metus erat), agmen praebebant» («На узких и крутых дорогах слоны сильно замедляли движение, однако они обеспечивали безопасность той части колонны, в которой шли, от нападений врагов (ведь те, никогда не видевшие слонов, боялись приближаться к ним)») (Tit. Liv., XXI, 35).
[7] Современная Пьяченца.
[8] Это происходило в начале ноября.
[9] «Jubet… elicere ad pugnam hostem; injecto deinde certamine, cedendo sensim citra flumen pertrahere» («Приказывает вызвать врага на битву, а затем, когда сражение завяжется, — постепенно отступая, заставить его перейти на противоположный берег реки») (Tit. Liv., XXI, 54); «Quibus praeceperat ut ad primum nostrorum incursum per nota refugerent vada» («Каковым он приказал, чтобы при первом же нападении наших они отступили по известному броду») (Frontin., II, 5, 23).
[10] Все эти детали изложены в соответствии с рассказом Тита Ливия.
[11] Натирание маслом было распространенным обычаем в армиях древних: оно укрепляло силы солдата и придавало ему легкость. Для натирания выбирали первую ночную стражу, час, когда зажигали костры, чтобы приготовить еду. Диодор Сицилийский говорит об этом обычае в связи с войной между Эвменом и Антигеном.
[12] «Finis insequendi hostis Poenis Trebia fuit» («Река Требия стала для пунийцев пределом преследования врагов») (Tit. Liv. XXI, 56).
[13] С этими разнообразными мнениями можно ознакомиться по описаниям битвы при Требии, сделанным Фоларом в «Полибии» (FolardJ.-Ch. de. Commentaires sur l’histoire de Polybe), Гишаром в «Военных записках» (Guisehardi Ch. M?moires militaires) и генералом Гийомом де Водонкуром в «Кампаниях Ганнибала» (Vaudoncourt G. de. Histoire des campagnes d’Annibal en Italie. En 3 t. Milan, 1812).
[14] «Ad hoc elephanti eminentes ab extremis comibus (equis maxime, non visu modo, sed odore insolito territis) fugam late faciebant» («К этому еще и слоны, стоявшие на флангах, повсюду сеяли страх, ведь лошади были сильно напуганы не только их видом, но и незнакомым запахом») (Tit. Liv., XXI, 55). Италийские лошади и даже люди, видевшие впервые этих чудовищных животных, действительно должны были испытывать чувство ужаса.
[15] «Tarnen in tot circumstantibus malis, mansit aliquandiu immota acies, maxime praetor spem omnium adversus elephantos: eos velites ad id ipsum locati, verutis conjectis et avertere, et insecuti adversos sub caudis, qua maxime molli cute vulnera accipiunt fodiebant» («Однако среди стольких окружавших ее опасностей римская пехота держалась некоторое время. Вопреки всеобщему ожиданию, она отразила слонов: велиты, отряженные против них, забросали слонов дротиками, обратили в бегство и, преследуя их, кололи под хвост, поскольку кожа здесь намного тоньше и ранить их легче») (Tit. Liv., XXI, 55).
[16] Французы под командованием Мак-Дональда на тех же самых берегах Требии и практически на том же поле битвы выказали чудеса храбрости, сражаясь с 17 по 20 июня 1799 г. против русской армии под командованием Суворова, который смог, однако, вырвать у них победу.
[17] «Callidissimi hostes, frigidum et nivalem nacti diem… homines a meridie et sole venientes, nostra nos hieme vicerunt».
[18] Именно на этот способ, избранный Ганнибалом для переправы через болота, делает намек Ювенал в своих столь хорошо известных стихах: «Quum Gaetula ducem portaret bellua luscum» («Гетульский слон нес этого одноглазого вождя») (Juv., Sat., X, 158).
[19] Folard J.-Ch. de. Commentaires sur l’histoire de Polybe. T. IV. Ch. III; Guischardt Ch. M?moires militaires… T. I. Ch. 6; Vaudoncourt G. de. Histoire des campagnes d’Annibal… См. также примечание E.
[20] Рассказ об этих двух сражениях содержится в главе IX книги II.
[21] «Mago ad primum equitum motum paratos elephantos exemplo in praetium induxit ad quorum stridorem odoremque et adspectum territi equi, vanum equestre auxilium fecerunt» («Магон, как только кавалерия начала наступление, двинул в бой бывших у него наготове слонов. Лошади испугались их рева, запаха и вида, и атака кавалерии оказалась бесполезной») (Tit. Liv, XXX, 18).
[22] Rollin Ch. l’Histoire romaine (Histoire romaine depuis la fondation de Rome jusqu’a la bataille d’Actium). En 5 t. Paris, 1738-1741. Liv. XVI, § 3.
[23] «Pilis confixi» («пронзенные пилумами»), согласно выражению Тита Ливия.
[24] «Addita trepidatione elephantorum, quos territos aeque atque hostes timcbant»(«Добавился и страх перед слонами, каковых, когда они бывали испуганы, равным образом боялись и враги») (Tit. Liv., XXVII, 18).
[25] Город в Бетике, от которого к нашему времени не осталось и следа. Полибий называет его ??????, Швайгаузер исправляет это название на ?????; Тит Ливий именует его Silpia. Аппиан говорит, что сражение произошло близ Кармоны, что, в общем, примерно то же самое. Что касается Фронтина, то он говорит об этом сражении, не считая нужным указать место, где оно произошло. Я сохраняю за городом имя Элинга, принятое Гишаром. В любом случае достаточно сказать, что сражение произошло недалеко от Севильи.
[26] «Elephanti tumultuoso genere pugnae equitum velitumque et levis armaturae constemati, e comibus in mediam aciem sese intolerant» («Слоны, испуганные беспорядочным сражением всадников, велитов и легкой пехоты, бросились с флангов в середину строя») (Tit. Liv., XXVIII, 15).
[27] «?? ??? ?????, ??? ??? ??????????? ??? ??? ?????? ???????????? ??? ?????????????? ??????????, ?????? ??? ?????, ??????? ? ?????? ????? ???? ?????? ? ???? ?????????» («Слоны, теснимые копьеметателями и всадниками, сильно пострадали и причинили вреда не меньше друзьям, чем врагам») (Polyb., XI, 24).
[28] Folarcl J.-Ch. de. Commentaires sur l’histoire de Polybe. T. VI. Ch. 5; Guischardt Ch. M?moires militaires… T. I. Ch. 11.
[29] Картину отплытия Ганнибала патетически рисует Силий Италик (Sil. Ital., Punic., XVII, 184, sqq).
[30] Об обстоятельствах, предшествовавших битве при Заме, кроме тех авторов, которых мы упомянули, писали Полибий (Polyb., XV, 5; 7; 9), Полиен (Polyaen., Strateg., VIII, 16), Аппиан (Appian., Bell, punie., XXXIX; XL), Валерий Максим (Val. Max., Ill, 7, 1).
[31] «Vias patentes inter manipulos antesignanorum velitibus (ea tunc levis armatura erat) complevit, dato praecepto ut ad impetum elephantorum, aut post rectos refugerent ordines, aut in dextram laevamque discursu applicantes se antesignanis, viam qua irrurrent in ancipitia tella belluis darent» («Оставленные между манипулами антесигнанов интервалы он заполнил велитами (в те времена это была легковооруженная пехота), приказав им при нападении слонов либо укрыться за стоявшим строем, либо разбежаться направо и налево и встать к антесигнанам, чтобы слонам был оставлен проход, где на них с обеих сторон обрушатся пилумы») (Tit. Liv., XXX, 33). «Intervalla velitibus complevit ne intercluceret acies» («Интервалы заполнил велитами, чтобы в строю не было разрывов»), — говорит Фронтин, описывая эту битву (Frontin., Strateg., II, 3, 16); interlucere (просвечивать, быть неплотным) — технический термин для римского построения, обозначающий любой разрыв в его рядах.
[32] «Hic novum de int?gre praelium ortum est: quippe ad veros hostes perventum erat, et armorum genere, et usu militiae, et fama rerum gestarum, et magnitudine, vel spei, vel periculi pares» («Здесь началось совершенно новое сражение, ведь сошлись настоящие противники, равные друг другу и родом оружия, и военной опытностью, и славой своих подвигов, питавшие равную надежду и находящиеся в равной опасности») (Tit. Liv., XXX, 33).
[33] Saumaise C. De re militari Romanorum. Leiden, 1657. Cap. 2, 3; Folard J.-Ch. de. Commentaires sur l’histoire de Polybe. T. IV; Guischardl Ch. M?moires militaires… T. I. Ch. 12; Vaudoncourt G. de. Histoire des campagnes d’Annibal… T. III.
[34] «Constat utriusque confessione, пес melius instrui aciem, пес acrius potuisse pugnari. Hoc Scipio de Hannibalis, Hannibal de Scipionis exercitu praedicaverunt» («Известно, по признанию обоих, что нельзя было лучше выстроить войско и более яростно сражаться. Это Сципион сказал о войске Ганнибала, а Ганнибал — о войске Сципиона») (Flor., Epitoma, II, 6).
[35] Выше (на с. 133) мы уже приводили пассаж из Тита Ливия, вот цитата из Фронтина: «Nec continuas construxit cohortes, sed manipulis inter se distantibus spatium d?dit, per quod elephanti ad hostibus acti facile transmitti sine perturbatione ordinum possent» («Но он построил когорты не сплошными рядами, а оставил между манипулами интервалы, через которые легко можно было пропустить наступавших слонов врага, не нарушая при этом боевого порядка») (Frontin., Strateg., II, 3, 16).
[36] Этот вопрос был основательно разобран в трактате Сомеза: Saumaise C. De re militari Romanorum.
[37] К этому факту мы вернемся в конце главы I книги II.

Источник:

Арманди П. Д. Военная история слонов. «Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета», «Нестор-История». Санкт-Петербург, 2011.
Перевод: А. Банников.

 
© 2006 – 2019 Проект «Римская Слава»