Римская Слава - Военное искусство античности
Новости    Форум    Ссылки    Партнеры    Источники    О правах    О проекте  
 

Римская армия эпохи Ранней Империи. Общие выводы (Le Bohec Y.)

«История битв» умерла, и о ней вряд ли кто-нибудь будет сожалеть. Из ее пепла, возможно, родится новая военная история, которая уже энергично заявила о себе в последние годы. Если говорить только о французской науке, нужно упомянуть среди выдающихся имен медиевиста Ф.Контамина1, специалиста по новой истории А.Конвизье2, а для современной эпохи П.Ренувена3, Ж.Педронсини4 и А.Мартеля5. Из сопоставления их трудов со всей очевидностью напрашивается вывод: нельзя восстановить прошлое без учета всех конфликтов, которые в нем бушевали. И это положение применимо также и для античности6. Изучение римской армии и войны ведет к необходимости затронуть все стороны жизни: политики, экономики, общества, культуры и религии. Пристальный анализ столь различных аспектов не может, однако, опережать главное, ведь по логике вещей следует сначала рассмотреть, что представляло собой войско Империи, прежде чем изучать его победы и поражения.

Специфические черты римской армии

Рассмотрение данного вопроса приобретает, таким образом, характер в некотором роде «технический» и профессиональный. Сначала мы убеждаемся, что для римлян времен Империи война стала предметом науки. Она изучалась, о ней писали книги, занимавшие многочисленные полки библиотек7. Что поражает с первого взгляда, так это удивительная комплексность этой армии и ее действий. Легион ни в коей мере не походил на толпу, так как каждый в нем занимал свое четкое место исходя из своей специальности (а их насчитывалось немало)8, к тому же при строительстве лагеря использовались самые различные знания и навыки9, а морской флот играл гораздо более важную роль, нежели позволяет считать традиция10.

Руководящий состав должен был хорошо знать стратегию, которая, впрочем, не стояла на месте11, и находила практическое применение в зоне, часто называемой limes12, или довольно широкой полосе земли, на которой располагались оборонительные пункты (лагеря и башни), оборонительные линии (реки и стены) и дороги. Большая часть армии — легионы и вспомогательные части — была размещена на границах. Рим, «центр власти», тоже получил свой гарнизон, состоявший из лучших солдат Империи. Флотом, несмотря на его сравнительно второстепенную роль, также не пренебрегали. Командующие чаще всего предпочитали оборону, но никогда не отказывались перейти в наступление. Разгромить врага, где бы он ни находился, не представляло никаких затруднений дипломатического13 или морального характера. Цели войны отличались однозначной простотой и ясностью14 — обеспечить безопасность Империи или захватить добычу у противника.

Эта стратегия требовала применения осмысленной тактики15, изучением которой с некоторых пор пренебрегали по причине общего недоверия в отношении «истории битв». Итак, римские военачальники должны были уметь наводить мосты, прокладывать дороги и строить лагеря. Походный и боевой порядок был подчинен самым разнообразным предписаниям, но все же менее многочисленным, чем правила, предписывающие, как вести осаду. Сражение в открытом поле требовало от солдат умения искусно маневрировать: римский легион представлял собой фалангу Александра в сочетании с гибкостью. Но военная наука не была застывшей: когда исследователь изучает тактику, как впрочем, и вооружение, он не может не поразиться огромной способности римской армии к восприятию. Складывается впечатление, что командование после каждого поражения подводило итоги неудачи, чтобы лучше подготовиться в дальнейшем.

Столь умная тактика могла быть применена только очень тренированными людьми. Любопытный факт — тренировки, этот основной компонент успехов армий, никогда не были как следует изучены16. Известно, что солдаты укрепляли свое тело спортивными упражнениями, учились владеть мечом и дротиком, пращой и луком и участвовали в маневрах под командованием тщательно отбираемых инструкторов. Некоторые из этих учений проходили на свежем воздухе, другие в крытых залах — базиликах, третьи на специально оборудованных для этого площадках (campi).

Теперь видно, что сила римской армии и ее успехи объясняются, хотя бы частично, техническими и профессиональными причинами. Прежде всего, каждое завоевание приносило новый опыт командованию, которое проявляло свои недюжинные способности к адаптации; но, главное, военачальники смотрели на войну как на науку и применяли для своих стратегических амбиций тщательно разработанную тактику, которая требовала интенсивной подготовки и постоянной и разумной тренировки.

Римская армия и общество

Этот институт благодаря своей сложности вовлекал представителей многих слоев общества16, ибо мощь легионов зиждилась не только на технических навыках — она основывалась на людях. Но здесь надо соблюдать осторожность, поскольку армия не воспроизводит полностью картину римского общества, а наоборот, являет собой неполную и частично деформированную проекцию.

Только мужчина — vir, обладавший virtus, мог носить оружие. Рабы, которые не считались человеческими существами, или в лучшем случае не были ими в полной мере, не имели доступа к этой чести по причине своей недостойности.

Свободные люди были классифицированы по их юридическому статусу18. Наименее романизированные, «иноземцы», «перегрины» рекрутировались во вспомогательные соединения (ауксилии) — алы и когорты в I в. н.э., а позднее в варварские numeri. Те, кто обладал римским гражданством, записывался в легионы. Но так как потребности в легионерах оставались скромными (менее 10 тыс.человек в год), и поскольку служба теоретически была всеобщей и обязательной, наборщики имели возможность отобрать лучших среди плебеев.

Только лучшие из лучших занимали низшие командные посты — декурионов в кавалерии и центурионов в пехоте19. Много писалось о том, что боеспособность римской армии опиралась большей частью на их плечи. Но зато стороной обходился другой важный момент: часть их них напрямую пришла к этому званию, минуя службу в рядовых. Это были сыновья муниципальной знати и даже некоторых римских всадников — centuriones ex equite romano. Можно предположить, что такой тип набора, который давал привилегии происхождению в ущерб достоинствам, представлял собой признак слабости.

Но, если рассмотреть офицерский корпус, можно отметить, что та же самая практика давала положительные результаты. Всадники, носящие звания трибунов или префектов, пополняли состав римского гарнизона и флота, вспомогательных войск и легионов. В них они поступали в подчинение к легатам и трибунам-латиклавиям, которые принадлежали к сенаторской среде. Таким образом, знать Империи, сенаторы, и та полузнать или знать второго порядка, которая составляла всадническое сословие, обладала исключительной привилегией занимать офицерские должности. Долгое время хулимый, этот командный состав заслуживает реабилитации20. Занятия физическими упраждениями дали его членам силу и энергию, а военная наука приобреталась чтением, которое было составной частью образования каждого хорошо воспитанного молодого человека, а также упражнением в командовании, представлявшим собой в первые месяцы пребывания в армии нечто вроде практического освоения и применения теоретических знаний.

Обрисованная идиллическая картина свойственна только ситуации I—II вв. н.э. В III в. многое изменилось из-за кризиса: долгие и опасные войны, отвратили знать от выполнения своего долга21. Сенаторы избегают лагерей, наиболее ловкие плебеи тоже стараются уклоняться от своих обязанностей по причине, с одной стороны, разумеется, большого риска, которому они подвергались, а также потому, что военная служба стала настоящим ремеслом, которое при этом все хуже и хуже оплачивалось.

Таким образом, шла ли речь о командирах или о солдатах, Август сделал ясный выбор в пользу набора на основе критерия качества. Но проведение в жизнь этой политики предполагало выполнение двух условий: государство должно было проливать мало крови и вливать много денег.

Армия и Pax romana

Эти финансовые нужды напоминают нам, что армия отнюдь не пребывала вне времени и пространства, а напротив, жила в симбиозе с Империей: множество нитей связывали одну с другой, прежде всего в политической сфере.

Политический режим определял себя как военную монархию, т.е. он более или менее открыто опирался на солдат. Чтобы уравновесить давление Сената и сенаторов, ему приходилось искать подкрепление и опору среди более низких социальных слоев. Вспоминается, как Тиберий собрал сенаторов на необычное зрелище — он показал им преторианцев на учениях22. И Дион Кассий, который донес до нас этот анекдот, не ошибся — послание было ясным: правитель хотел напомнить своим гостям, где в действительности находилась власть. Кроме того, Тацит говорил о «секрете Империи»23 и теперь мы знаем, что он имел в виду. Новые правители государства не выбирались больше в столице, особенно в Курии, но в провинциях, а точнее в лагерях провинций24. И действительно, легионеры, гордящиеся своим статусом римских граждан, считали себя наследниками великих римлян, настоящими квиритами. А поскольку они располагали силой, трудно представить, почему бы они стали уклоняться от выполнения своего долга в этом отношении.

Свои политические обязанности солдаты выполняли сознательно. Но они играли роль, наверное, даже более значительную, сами того не зная, и в других областях. Заметим сначала, что одно их присутствие влияло на материальную жизнь того времени, ибо оно создало зону процветания, которая опоясывала Империю25. Противостоя разбойникам и варварам, они поддерживали мир, тот самый знаменитый Pax romana — залог процветания. Их первой задачей была борьба против внешнего врага, второй — обеспечение полицейской функции26. Кроме того, в регионах, где они были расквартированы и где они часто обосновывались по выходе в отставку, они тратили свое жалованье. Поскольку его платили регулярно и щедро прекрасными денариями, красивыми серебряными монетами, существование их было довольно зажиточным. Так создавалась на границе внешнего мира зона денежной экономики. Около лагерей возникали города, деревни, виллы и большие земельные владения. Ремесленники, торговцы, крестьяне, а также «устроители удовольствий» стекались воспользоваться этой «манной». А солдаты составляли земельные кадастры, размещали племена, строили мосты и проводили дороги, а также осваивали новые пути для торговли. Но эта полоса процветания испытывала все же две слабости: в ней имелись прорехи, и во всяком случае, она зависела от жалованья, т.е., в конечном счете, от процветания Государства.

Есть еще одна область, в которой военные играли важную роль, не желая этого и даже, возможно, не осознавая, — это область культуры. Солдаты романизировали регионы, где тратили свое жалованье. Прежде всего, латынь была языком командования, единственным, на котором можно было отдавать приказы. Затем армия способствовала распространению римского гражданства27, которое требовалось при поступлении в преторианские части, в городские когорты и в легионы и которое предоставлялось по окончании службы во вспомогательных войсках. Кроме того, она участвовала в муниципализации Империи: некоторые военачальники управляли племенами или проводили ценз, ветераны вступали в курии, легаты осуществляли защиту населенных пунктов. На высшем уровне армия вмешивалась в процесс провинциализации28, ведь командующие армиями выполняли также обязанности наместников. Не стоит, однако, сводить процесс романизации только к институциональному аспекту; речь идет на деле о некоем образе жизни, и в этом солдаты в очередной раз проявляли свою принадлежность к плебсу, наименее утонченные и самые вульгарные вкусы которого они разделяли — их больше привлекали бои гладиаторов, чем театр. Значение досуга, семьи и службы в первую очередь характеризовало то, что принято называть «коллективным сознанием».

Эта психология военных все же была отмечена в еще большей степени божественным присутствием. Римляне заявляли громко во всеуслышание без ложного стыда, что они были самым набожным народом в мире29, а солдаты были римлянами. Как и обычные граждане, они видели повсюду присутствие богов и ощущали их силу в разнообразных чудесах. Как и простые граждане, но может в еще большей степени, они возносили свои молитвы множеству небесных владык, которых они объединяли в многочисленные «синкретические культы», чтобы увеличить действенность своих молитв30. Основная и наиболее оригинальная черта этой религиозности, как нам кажется, проявляется в ином обстоятельстве. Вопреки тому, что нередко писалось, на деле скорее всего именно легионеры были привязаны к язычеству в наиболее традиционной и национальной форме. Напомним лишний раз, что они были римлянами. Вследствие этого местные и восточные культы, несмотря на то что имели некоторое распространение в лагерях, проникают туда поздно и неглубоко, и христианство постигла та же участь, поскольку солдаты охотнее становились на сторону преследующих, чем преследуемых31. Впрочем, власти усиливали эти тенденции: официальные календари32 предписывали соблюдение праздников и исполнение ритуалов, ряд которых восходил ко временам глубокой древности.

Светская и религиозная культуры совпадали, ведь военные принадлежали к среде граждан, а точнее плебеев. Но это положение было не случайным, а проистекало из сознательной и волевой политики воинского набора. Однако, как уже упоминалось выше, этот выбор был возможен при одном условии — надо было, чтобы это позволяли финансы государства, и следовательно, чтобы высокое жалованье привлекало лучших юношей, принадлежащих к этому классу.

Таким образом, изучение армии заводит нас очень далеко. Оно проходит через изучение общества и подводит к широкому анализу римской цивилизации.

Эволюция и распад

Финансовый аспект, которого мы только что коснулись, приводит нас к другой исторической реалии — развитию. Поэтому, если на протяжении периода Ранней империи и преобладают постоянные черты, все же нельзя не выделить некоторые наиболее значительные периоды.

Прежде всего, в эпоху Августа33, отмеченную впечатляющим стремлением к организации, получила свое воплощение стратегия, называемая limes (тогда как само слово limes не вошло еще в официальный словарь в том смысле, который придаем мы ему здесь); ее должна была обслуживать армия — постоянная и основанная на качественном наборе. Но это было не все, так как основатель Империи, даже если он и потерпел некоторые неудачи, сумел все же значительно увеличить владения, которые унаследовал. После него нужно дождаться времен Траяна и Марка Аврелия, чтобы стать свидетелями великих войн, при первом императоре — завоевательных против даков и парфян, а при втором — скорее оборонительных, на Востоке и на Дунае. Септимий Север порвал с августовской традицией. С одной стороны, он осуществил целый ряд реформ, в частности, официально признал воинские коллегии и позволил солдатам жить с их «супругами»; с другой — он вел последние значительные и победоносные войны эпохи Принципата, в частности, в Месопотамии. По завершении двухвековой истории можно было сделать вывод, что самый опасный враг находился за Рейном и Дунаем; имелись в виду германцы, затем шел Иран (Аршакидская Парфия).

Положение становится серьезным в III в., когда Аршакидской Парфии наследовала Персия Сасанидов. Тогда Империя была атакована сразу на двух фронтах — на севере и на востоке. Кризис, менее серьезный, однако, чем его рисуют, вызвал новые преобразования в армии как реакцию на трудности времени. Императору Галиену34, третьему великому реформатору римской армии, пришлось преобразовать и командование, и стратегию. Требовалось признать, что сенаторы не хотели больше служить, являя собой наглядный пример правящего класса, уклоняющегося от несения своих обязанностей; но не очевидно, что Империя не могла от этого выиграть. Расхожее мнение о «профессионализации» военных кадров, несомненно, заслуживает нового взгляда. В то же время представлялось более действенным осуществить концентрацию мобильных войск позади лимеса.

В своей совокупности все эти частные трансформации обретают вес, а более всего те, к которым вынуждены были прибегнуть вследствие поражений, понесенных в середине III в. И постепенно эволюция оборачивается разрывом. Армия Ранней империи характеризовалась тремя основными чертами: стратегией limes с армией, размещенной на границах, аристократическим командным составом и «качественной» системой набора. Армия же Поздней империи35 может быть определена совершенно противоположным образом. Офицеры, начиная с середины III в., не были уже выходцами из сенаторской среды. Диоклетиан36 затем заменил принцип качества принципом количества: в его царствование численность армии значительно возросла, а Лактанций37, несмотря на все свои преувеличения, говорит даже об увеличении в четыре раза. Константин, наконец, замыслил новую стратегию. Он исходил, по всей видимости, из идей Галлиена — основная часть боевых соединений находилась отныне во внутренних районах Империи, вдали от границ, которые теперь охранялись только незначительными войсками. Но, как представляется, резкого разрыва38, революционных изменений все же не произошло, поскольку кризис середины III в. вынудил Галлиена произвести перемены, которые, в свою очередь, подготовили почву реформам Диоклетиана и Константина.

Римская армия в период Империи, а точнее в I—II вв., характеризуется аристократическим командованием, качественным набором и выбором стратегии, называемой limes. В период Поздней империи боевые соединения были перемещены внутрь границ, офицеры набирались из народных слоев, а количество заменяло качество. Эти штрихи открывают возможность нарисовать картину «Возрождения IV века».

Примечания:

[1] Ph.Contamine известен своими работами по Столетней войне и позднему Средневековью.
[2] A.Corvisier изучал, в частности, L’armee frangaise de la fin du XVIIе sifccle au Ministere de Choiseul (1964. 2 vol.).
[3] P.Renouvin много работал над историей Первой мировой войны.
[4] G.Pedroncini, автор замечательной книги о мятежниках 1917 г., организовал преподавание истории в военной школе Сэн-Сира.
[5] A.Martel создал центр военных исследований в университете Монпелье. Можно было бы процитировать также G.Bouthoul и рассуждения, посвященные «полемологии».
[6] Garlan Y. La guerre dans l’Antiquite. 1972; Harmand J. La guerre antique. 1973, иллюстрируют данное положение.
[7] См. выше, с. 11-12 и след.
[8] Domaszewski A. von. Rangordnung. 1967. 2е ed. (В. Dobson); Le Bohec Y. La IIIе Legion Auguste. 1989. P. 185-195.
[9] Petrikovits H. von. Innenbaute. 1975; Lander J. Roman Stone Fortifications. 1983.
[10] Redde M. Mare nostrum. 1986.
[11] Luttwak E.N. The Grand Strategy of the Roman Empire. 1979. 3e ed.
[12] Forni G. Limes // De Ruggiero E. Dizionario epigrafico. IV. 1959. P. 1074 et suiv.
[13] Рим все же имел дипломатию, но она совсем не была изучена.
[14] Luttwak E.N. Op. cit., примеч. 5, настаивает на этой ясности целей, возможно, его побуждают к этому заботы сегодняшнего дня.
[15] Kromayer J., Veith G. Heerwesen und Kriegsfuhrung // von Muller I. Handbuch. IV. 3. 2. 1928; Delbruck H. Art of War. I. Antiquity. 1975.
[16] См. библиографию.
[17] Gage. Les classes sociales dans Г Empire romain. 1971. 2e ed P. 249 et suiv.
[18] Kraft K. Zur Rekrutierung der Alen und Kohorten. 1951; Forni G. II reclutamento delle legion. 1953 (это деление очень важно для античной психологии).
[19] См. гл. II части III.
[20] Birley E. // Durham Univ. Journa. 1949. P. 8-19; Gage J. Op. cit., они первыми провели такую реабилитацию.
[21] Christol M. Carrieres senatoriales. 1986.
[22] Dio. Cass. LVII. 24.
[23] Тас. Hist. I. 4. 2.
[24] Le Roux P. L’armee romaine des provinces iberiques. 1982. P. 127 et suiv.
[25] Salway P. The Frontier People of Roman Britain. 1965.
[26] Mac Mullen R. Enemies of the Roman Order. 1966.
[27] См. примеч. 2 на с. 388.
[28] Le Roux P. Op. cit. Примеч. 3 на с. 390.
[29] Birley E., Helgeland J. // Aufstieg und Niedergang d. rom. Welt. II. 16. 2. 1978.
[30] Le Glay M. // Syncretismes. 1975. P. 123-151.
[31] Durry M. // Mel. J.Bidez. 1956. P. 85-90; Watson G.R. // Christianity in Britain. 1968. P. 51-54; Le Bohec Y. La IIIе Legion Auguste. 1989. P. 572.
[32] Fink R.O., Hoey A.S., Snyder W.F. // Feriale Duranum. Yale cl. St. 1940. VII.
[33] Значение завоеваний эпохи Августа часто преуменьшалось исследователями.
[34] Christol M. Op. cit. Примеч. 2 на с. 389.
[35] Berchem D. van. L’armee de Diocletien et la reforme constantinienne. 1952; Mac Mullen R. Soldier and Civilian in the later Roman Empire. 1967; Hoffmann D. Spatrom. Bewegungsheer // Epigr. Stud. 1969. VII. 1, 2; 1970; Gabba E. Per la storia dell’esercito romano. 1974; см. также след. прим. Но библиография римской армии эпохи Поздней империи потребовала бы больше одного примечания.
[36] Seston W. Diocletien et la Tetrarchie. 1946.
[37] Lact. DMP. VII.
[38] Толкование и оценку фактов можно найти в книге Stein E. Histoire du Bas-Empire. 1909. 2 vol.

Источник:

Ле Боэк Я. Римская армия эпохи Ранней Империи. «Российская политическая энциклопедия». Москва, 2001.
Перевод: М. Н. Челинцева.

 
© 2006 – 2019 Проект «Римская Слава»