Военно-политическая структура Греко-Бактрии (Попов А. А.)

Царская власть

Несмотря на то что бактрийские правители стали независимыми только в середине III в. до н.э., истоки этого лежат в предыстории возникновения Греко-бактрийского царства. Это можно увидеть, исследуя в истории державы Ахеменидов восстания бактрийских наместников, которые делали попытки обрести независимость для Бактрии. Наиболее известным примером установления царской власти на территории Бактрии является провозглашение Бессом себя новым царем Артаксерксом. Попытки обретения независимости делались и при Александре Великом.

Однако подлинное установление независимости и царской власти в Греко-Бактрии произошло в период правления Диодота I, который поднял восстание против Селевкидов. Селевкидам пришлось в этот период бороться еще и с парфянами, и так как союзниками в этой борьбе выступили бактрийцы, можно предположить, что Диодот I получил от них признание права на ношение царской диадемы. Однако остается вопрос об обожествлении первого греко-бактрийского царя, который был прозван «Спасителем» и «Богом». Вероятно, обожествление произошло в правление Евтидема I или его преемников. Царская власть в период Диодота II не пользовалась популярностью среди эллинов, он был свергнут другим эллином, Евтидемом из Магнесии, а все его потомки были убиты.

Качественно новый этап в формировании царской власти представляет собой правление Евтидема I. Первое время Евтидему пришлось укреплять авторитет царской власти, пошатнувшейся в период правления Диодота II. Признание же за Евтидемом его царского титула со стороны Антиоха III окончательно дало официальное признание независимости Греко-бактрийского царства от державы Селевкидов. Видимо, именно из-за этого Евтидем получил прозвище «Бог». Данный эпитет говорит о складывании в Греко-Бактрии царского культа, подобного тому, который существовал в других эллинистических монархиях. Стабильность внутри государства при Евтидеме стала залогом удачной внешней политики. Рост экономики и территории государства создали предпосылки для роста управленчесткого аппарата. При нем же возникает система соправителей.

Потомки Евтидема I распространяют свою власть на народы индийского полуострова. Исходя из данных нумизматики (например, монеты Агафокла (ил. 21-25, 44)), окончательно вырабатывается идеология, обожествляющая предыдущих царей и возводящая династию Евтидемидов к Селевкидам и даже к самому Александру. Окончательно оформляется царский культ. Уже при жизни Евтидемиды берут себе громкие эпитеты (Деметрий Непобедимый, Антиох Бог, Агафокл Справедливый и т. д.). Подобные шаги следует рассматривать как пропаганду Евтидемидов, направленную против Евкратида I и его преемников. При первых Евтидемидах Греко-Бактрия достигает огромных размеров за счет присоединения индийских территорий, происходит значительный экономический рост. Однако Деметрий I и, возможно, другие Евтидемиды не смогли устоять перед новым узурпатором.

Евкратид I был смелым политиком и полководцем. В зените своей славы он принимает титул «Великий царь». Как уже упоминалось, это связано с покорением Евкратидом индийских владений Евтидемидов. Принятием такого громкого титула Евкратид поставил себя в один ряд с Ахеменидами, Александром и Селевкидами и, возможно, тем самым узаконил претензии греко-бактрийских царей на восточные владения бывшей державы Ахеменидов, включавших и долину Инда. Он также хотел легитимизировать свою узурпацию власти и поставить себя выше потомков Евтидема I. Однако политика Евкратида I, ориентированная на борьбу с Евтидемидами, оказалась пагубной. При нем Греко-Бактрия теряет часть западных владений, захваченных парфянами. Конец жизни «Великого царя» плачевный: он был убит своим сыном. При первых Евкратидидах царская власть ослабевает и вскоре Евкратидиды теряют власть над Бактрией после вторжения туда кушан.

Греко-бактрийская монархия прошла все возможные ступени развития эллинистической единоличной власти. Бактрийский наместник за примерно сто лет эволюционировал до «Великого царя». Тем не менее, сравнившись по значимости с Ахеменидами, Александром, Селевкидами, греко-бактрийские правители также стремительно потеряли свое величие.

Несмотря на скудность наших литературных и эпиграфических источников, хотелось бы отметить ряд соображений относительно царской власти в Греко-Бактрии, осуществляя сравнительный анализ с другими эллинистическими монархиями.

Хотя принятие царского титула Диодотом I было прямо связано с его внешнеполитическими успехами, процесс становления монархии в Греко-Бактрии вряд ли происходил при непосредственном участии войска. По крайней мере, в источниках отсутствуют свидетельства конституционной роли армии. Что же касается государств Селевкидов и Лагидов, то, по убедительно аргументированному мнению Э. Бикермана, армия здесь не играла конституционной роли, «за армией отнюдь не признавалось права приводить к власти царей или низвергать их»¹.

Сами эллинистические монархи отождествляли государство и государственную власть со своей собственной личностью. Для большинства эллинистических государств характерен высокий уровень концентрации власти в руках царя.

Власть любого эллинистического царя имела военный характер. Это выражалось в том, что правитель обладал высшей военной властью, осуществляя часто лично командование армией, руководил разработкой военной стратегии, принимал решения относительно начала войны или заключения мира. Если Евтидем I сам не участвовал в боевых действиях против Антиоха III у реки Арий, это не значит, что он не был главнокомандующим армией и не принимал участия в обороне Бактр. Как мы знаем, Менандр умер во время похода (Plut. Мог. 821), а Евкратид принимал участие в битве с армией Деметрия (Just. XLI, 6, 4)². Сам Деметрий, по-видимому, был великим полководцем, который завоевал некоторые области Индии и имел прозвище «Непобедимый».

Наиболее важные дипломатические акции грекобак-трийские цари осуществляли лично или через приближенных, что видно, например, из переговоров между Антиохом III и Евтидемом.

В соответствии с греческими представлениями о царской власти монарх считался источником права — обладал прерогативой издания государственных законов. Вероятно, в Греко-бактрийском царстве, как и в других государствах эллинистического мира, законы издавались на двух уровнях. Первый — решения народных собраний городов, которые принимались только для жителей данного полиса и не распространялись на граждан других общин. Причем по поводу дел, касающихся монаршего престола, правители в той или иной степени и форме стремились оказывать влияние на законодательную деятельность народных собраний городов. Второй, более высокий уровень составляли законы, вышедшие из царской канцелярии. Издавались они от лица царя, распространяли свое действие на население всей страны. Для более верного решения вопроса о характере власти греко-бактрийских царей важно выяснить, существовали ли какие-либо юридические ограничения их деятельности, защищалась ли отдельная личность в государстве от произвола монарха. Например, источники по истории другого эллинистического государства, Пергама, приводят примеры своеволия царей, расправы по желанию монарха над отдельными людьми и над целыми группами³.

Велика была роль греко-бактрийских царей в религиозной жизни страны. По-видимому, им принадлежала инициатива в распространении новых культов в стране, в организации празднеств. Возможно, происходили какие-то церемонии, при которых обожествленный правитель сам являлся причиной для торжества.

В области идеологии становление сильной царской власти, обладавшей значительными материальными возможностями и военным потенциалом, выразилось в формировании царских культов. В социально-политической, культурной и религиозной жизни греческого мира культовые, профессиональные, возрастные и другие объединения играли важную роль. Среди них наиболее значительную группу составляли религиозные товарищества, объединявшие почитателей какого-либо божества или обожествленной личности. Например, в Пергаме существовал союз атталистов, который, подобно другим культовым коллегиям эллинистического мира, имел собственные средства, имущество, находившееся в общем владении; возможно, выбирался казначей⁴. Возможно, в Греко-Бактрии тоже существовала подобная коллегия почитателей обожествленной царской персоны. Неслучайно некоторые правители Греко-Бактрии наделялись эпитетом «Бог».

Дворцы и резиденции эллинистических правителей находились не только в столице, но и в других значительных городах государства. Таким примером служит дворец, открытый в Ай Ханум. Безусловно, такой город, как Бактры, который выдержал двухлетнюю осаду селевкидских войск, должен был иметь царскую резиденцию, и, скорее всего, он являлся одной из столиц Греко-бактрийского государства. В других эллинистических полисах Бактрии и Согдианы также могли располагаться царские апартаменты.

Пример других эллинистических государств говорит о том, что строительство новых городов, переселение жителей из одного населенного пункта в другой тоже разрешалось лишь с позволения греко-бактрийского царя или при личном участии, или по его инициативе. Это положение подкрепляется наличием на территории Греко-бактрийского государства городов, названных в честь греко-бактрийских монархов: Евтидема (Евтидемия), Евкратида (Евкратидия).

Административные и военные должностные лица

Государство Ахеменидов было разделено на военные топархии, количество которых менялось (например, при Ксерксе было семь топархий, а при Артаксерксе II — четыре). В персидской державе бактрийцы, хорезмийцы и согдийцы объединялись в единую административную область. Возможно, что страны, населенные этими племенами, составляли топархию. В перечне персидского войска, сохранившемся в труде Геродота, говорится о шести военачальниках, которые, возможно, возглавляли топархии (Herod. VII, 82)⁵. Таким образом, еще во времена персидского владычества Бактрия и Согдиана объединялись в одну административно-военную единицу. Скорее всего, Александр и Селевкиды сохранили данное административное устройство этих стран.

После получения независимости для Бактрии и Согдианы и образования Греко-бактрийского государства возникла необходимость в их новом административно-территориальном делении. Известно, что Греко-бактрийское царство было разделено на сатрапии (Strab. XII, 11, 2). Названия двух из них упоминает Страбон: Аспион и Турива (Strab. XII, 11, 1). Это были административные единицы, меньшие по размеру по отношению к сатрапиям державы Ахеменидов или Александра. Ведь в государстве Ахеменидов Бактрия была сатрапией, в состав которой входили другие территории этого государства, например Гандхара в VI в. до н. э. Однако в 508 г. до н. э. Гандхару, которая в административном отношении вначале была присоединена к Бактрии, выделили в самостоятельную сатрапию⁶. Когда были образованы эти сатрапии, точно не известно, однако есть все основания полагать, что это произошло или во времена Диодота I, основателя греко-бактрийской державы, или во времена Евтидема I, в начале активного расширения земель Греко-Бактрии.

Наместники сатрапий осуществляли общее управление сельской местностью и городами. Тем не менее власть греко-бактрийского наместника сатрапии была значительно меньше, нежели полномочия сатрапа времен Ахеменидов. Объясняется это прежде всего намного меньшей территорией сатрапии, нежели сатрапия в державе Ахеменидов или Александра. Греко-бактрийский наместник сатрапии был ограничен не только в политической сфере (решение принципиальных государственных вопросов принадлежало царю), но и в финансовой: при наличии обширного нумизматического материала мы не встречаем самостоятельной чеканки мелкой разменной монеты той или иной греко-бактрийской сатрапии. Предоставление разного рода льгот полисам, военным поселениям осуществляли наместники провинций, видимо, только с разрешения царя.

Вероятно, наместник греко-бактрийской сатрапии носил титул стратега, как и в других эллинистических государствах. Этот титул не встречается в эпоху греко-бактрийского эллинизма, но нумизматика более поздних периодов дает подобную информацию. Так, индо-скифские наместники провинций носили такие титулы, заимствованные от бактрийских и индийских греков⁷.

Вероятно, сатрапии делились на более мелкие подразделения. После падения власти греков в Бактрии мы встречаем названия этих административных областей: ??????? («части»), которые управлялись ?????????? («наместниками частей»). Данные титулы встречаются в Северо-Западной Индии, на эпиграфических памятниках, датируемых I в. до н.э., относящихся к закату греческого правления в этом регионе. Один из этих меридархов носил имя «Феодор» (или «Федор»), а другой, может быть, был индийцем⁸.

Другие чиновники раннеэллинистического периода в Бактрии назывались фрурархами, «командующими гарнизоном» (Arr. Anab. IV, 16, 4-5). Согласно Арриану, гарнизоны располагались Александром на акрополях больших бактрийских городов и их начальники выбирались из среды «гетайтов»⁹. Подобная военно-административная должность сохранилась и в Греко-бактрийском царстве, потому как не только каждый крупный город имел цитадель (например, в Ай Ханум), но на границах с северными номадами, скажем, где-нибудь в Согдиане, должны были существовать крепости для отражения внезапного вторжения кочевников. Такой значимый в стратегическом отношении пост мог занимать, как и во времена Александра, человек, отличившийся своей службой монарху, прежде всего опытный в военном деле и лично преданный короне. На эту роль идеально подходил кто-нибудь из «телохранителей», личной охраны царя. К тому же такая должность располагала к предотвращению всякого рода сепаратизма как со стороны наместников дальних от столицы сатрапий, так и со стороны местного населения, влиятельных аристократических иранских кланов.

Полибий рассказывает о битве бактрийской конницы у реки Арий (Герируд) с войсками Антиоха III в 208 г. до н. э. (X, 49). По данным этого автора, отряд греко-бактрийского царя Евтидема I состоял из 10 000 бактрийских всадников. Возможно, это было подразделение, называвшееся «мириадом», т. е. «отряд из 10 000 воинов». Этот отряд делился на три части — гиппархии. Такое подразделение было способно осуществлять боевые операции в одиночку, возглавляемое царем, который в момент сражения мог находиться на расстоянии, не на поле битвы.

Каждая гиппархия должна была иметь своего командира. Иначе кто бы управлял такой массой конницы во время столкновения на Арии? Вероятнее всего, конными подразделениями бактрийцев командовали в основном представители местной знати. Какой чин они носили сообразно с иерархией греко-бактрийского царства — не известно. Должность гиппарха, начальника конницы, часто в античных государствах не полностью соответствовала своему названию. Гиппархи скорее были заместителями главнокомандующего, чем предводителями конницы государства. Поэтому командиры гиппархий — иранцы по происхождению могли быть даже крупными должностными лицами тех провинций, откуда поступали конные отряды в войска греко-бактрийских монархов.

Еще в IV в. до н.э. персидские сатрапы обычно осуществляли военное руководство войсками своих областей, подчиняясь лишь главнокомандующему, который нередко был также сатрапом какой-либо области. Например, во время войны с Александром Македонским бактрийцы сражались под командованием своего сатрапа¹⁰. Александр не упразнил пост сатрапа Бактрии. После окончания похода в Бактрию и Согдиану он оставил там македонянина Аминту (Curt. VII, 1,19; 2,14; Air. Anab. IV, 17, 3; 22, 3). Аминта получил большой контингент: 10 000 пехоты и 3 500 конницы (Arr. Anab. IV, 22, 3), который не находился весь целиком под рукой наместника, а был расквартирован по крепостям и по акрополям крупных поселений¹¹.

Из этого следует сделать вывод о том, что большинство административных должностей были и военными, этому способствовало и само географическое положение Греко-Бактрии. В условиях постоянной опасности вторжения со стороны кочевников перед наместниками сатрапий стояла необходимость в организации обороны.

В позднее время в индо-греческих царствах значительные посты могли занимать и представители местного населения. Должности сатрапа, стратега, меридарха были не только административными, но и военными, т.е. эти магистраты являлись и предводителями военных подразделений во время военных действий. В мирное время они должны были поддерживать материальную базу вверенных им войсковых подразделений, совершать тренировки, осуществлять во время войны вербовку войска из греко-македонского населения. Выполнение же ими функций полевых командиров во время кампаний выглядит весьма вероятным¹².

Почти полное отсутствие надписей в Ай Ханум препятствует исследованию организации царской администрации¹³. Вероятно, большую роль в системе центрального управления играла царская канцелярия. Этот орган оформлял царские распоряжения, законы и рассылал должностным лицам и городам. Официальным языком Греко-Бактрии, на котором велось делопроизводство, был греческий.

Одна из черт центрального управления эллинистических царств заключалась в том, что нередко исполнение важных военных и административных функций возлагалось на ближайших родственников царя. Например, при Евтидеме I подобные обязательства легли на его сына Деметрия, который был отправлен к Антиоху III послом для заключения мира. В случае отъезда царя с военной или дипломатической миссией, скорее всего, его замещал один из близких родственников.

К сожалению, мы ничего не знаем о таких распространенных в эллинистических государствах придворных титулах, как «родственник», «брат», «друг», «телохранитель», в Греко-бактрийском царстве. О личной охране, гвардии царя, агеме, также не имеется прямых свидетельств. Можно лишь предполагать существование этих должностей в Греко-Бактрии.

При дворах эллинистических монархов часто проживали ученые, философы, скульпторы, художники. Они не занимали никаких государственных должностей и составляли своего рода интеллектуальное, творческое окружение правителя. Некоторые из них, имея достаточно близкое знакомство или даже дружбу с царями и их родственниками, вовлекались так или иначе в сферу придворных отношений, могли оказывать определенное влияние на политику. Понятно, что влияние людей данного круга, осуществляемое неофициально и непрямо, весьма мало отражено в источниках. Вряд ли Греко-Бактрия была исключением из этого правила. Наличие греческой интеллектуальной элиты в эллинистической Бактрии подтверждают находки из Ай Ханум: шедевры архитектуры, скульптуры, текст с дельфийскими максимами, поставленными неким Клеархом (возможно, известным перипатетиком Клеархом из Сол), отрывок философского диалога и другие предметы, говорящие о наличии в Бактрии не только эллинских наемников, но и греков, способных созидать произведения искусства.

Следует полагать, что в Греко-Бактрии не сложилась практика полного разделения гражданской, административной, финансовой и военной власти. Материалы эллинистических государств дают немало примеров соединения военных и гражданских полномочий в руках одного лица либо исполнения военным командиром гражданских функций и наоборот.

Военные поселения и полисы

Еще Александр основал в Центральной Азии большое количество военных поселений и городов: ?????? и urbes (Diod. XVII, 24; Strab. XI, 11, 4; Arr. Anab. IV, 1, 3-4; 15, 3; Curt. VI, 6, 25-26; Just. XII, 5, 13), ??????? и oppida (Arr. Anab. IV, 4; 15, 4; Curt. VII, 10, 15), ????????? и coloniae (Diod. XIX, 27, 5; Strab. XV, 2, 9; Curt. IX, 7, 1). Страбон называет 8, а Юстин 12 городов, основанных Александром (Strab. IX, 11, 4; Just. XII, 5, 13).

Можно предположить, что значительный контингент, полученный сатрапом Аминтой от Александра, не состоял целиком из вновь прибывших и оставленных в этой стране, а включал в свой состав и представителей местного населения¹⁴.

В 327-325 гг. до н. э. и 323 г. до н. э. в «Верхних сатрапиях», Бактрии и Согдиане, произошли восстания. После подавления восстаний диадохам пришлось нанимать наемников для службы в Бактрии, так как во время восстания 323 г. до н. э. там были истреблены все военные поселенцы.

Колонизация этого региона проводилась активно при первых Селевкидах, особенно при Антиохе I (281-261 гг. до н.э.). Это был период, когда новая большая группа колонистов из Карии, с юго-запада Малой Азии, направилась в долину Окса. Отражением этого может служить то, что третий греко-бактрийский царь Евтидем I был из Магнесии¹⁵. Кария имела старые традиции поставки на восток наемников¹⁶, однако среди колонистов находились не только «солдаты удачи», но и ремесленники, земледельцы, торговцы и представители других профессий.

Чтобы привлечь греческих новопоселенцев и наемников, Селевкидам пришлось изменить колонизационную политику Александра. Они не только основывали новые полисы в Центральной Азии, но и стали предоставлять бактрийским городам и военным колониям статус полиса¹⁷.

Политика основания новых поселений греко-бактрийскими монархами должна была лежать в русле колонизационной политики Селевкидов, так как она отвечала интересам эллинского населения Бактрии и Согдианы. Преимущественно основываются новые полисы. Военные поселения если и возникали, то в небольших количествах на границах Греко-Бактрии, а колонии, основанные Александром и опустевшие после восстаний 320-х годов до н.э., получили статус полисов.

Таким образом, во времена эпигонов (в эпоху развитого эллинизма) произошла эволюция эллинистической колониальной политики в сторону ее демократизации. Этот процесс наблюдается и в других эллинистических государствах. Итогом развития некоторых военных колоний Пергама было превращение их в конечном счете в полисы или сближение их организации с полисной¹⁸.

Отношения полиса и единоличной власти в эпоху эллинизма приобрели форму сложного диалога. Гражданская община и все органы управления полиса сохранились, но правитель осуществлял верховный контроль и управление через назначаемых им главных должностных лиц полиса. Таким образом, был достигнут компромисс.

В эллинистическую эпоху вследствие того, что на место единой державы Александра Македонского пришло несколько соперничавших государств, у отдельных полисов или их союзов появилась возможность, лавируя между этими силами, проводить хотя бы отчасти независимую политику. Органически в состав эллинистических государств вошли только полисы, на завоеванных территориях греческие города на всем протяжении эллинизма оставались элементом, в значительной мере чуждым монархии¹⁹.

Иная судьба постигла эллинистические полисы, которые вошли в состав азиатских государств. В парфянское время происходит постепенное ужесточение контроля центрального правительства над городским самоуправлением. Конечным результатом этого процесса может быть даже полное уничтожение городской автономии, в других случаях городское самоуправление лишается своего реального содержания²⁰.

Вероятно, основной движущей силой в борьбе за независимость Бактрии в середине III в. до н.э. были именно греческие полисы, которые составляли своего рода союз. Когда появилась возможность приобрести независимость, воспользовавшись проблемами Селевкидов на западе, центрально-азиатские полисы, населенные преимущественно эллинами, подняли восстание. Восставшие представляли собой население бактрийских и согдийских полисов, военизированное из-за близости кочевого мира, ведь многие полисы были некогда военными колониями. Возникновение царской власти в Греко-Бактрии непосредственно связано с тем, что такие обширные многонациональные территории не могли управляться исключительно полисными магистратами. Существовала необходимость в централизованной власти, а она во времена эллинизма могла иметь только монархическую форму. Поэтому в условиях военного противостояния с могущественной державой Селевкидов центральноазиатские полисы должны были поддержать Диодота I, сочувствовавшего желаниям эллинов верховенствовать в Бактрии и Согдиане.

В молодом Греко-бактрийском государстве был достигнут компромисс между монархической и полисной системой, при котором обе стороны учитывают интересы друг друга. В противных случаях эллины, населявшие бактрийские и согдийские полисы, выражали свое недовольство существующим режимом. Это было продемонстрировано свержением Диодота II Евтидемом из Магнесии, греком по происхождению, жившим в Центральной Азии, который, скорее всего, входил в гражданский коллектив одного из бактрийских или согдийских полисов. В дальнейшем успех Евкратида состоял в том, что он получил поддержку эллинов Бактрии в борьбе против Деметрия I, сына Евтидема. Ведь отнюдь не индийские владения Деметрия, а Бактрия и Согдиана были заселены греками, основной социальной опорой власти греко-бактрийских царей. Центральноазиатские греки видели в Деметрии угрозу второго Александра, тирана, не считавшегося с интересами вольных полисов, насаждавшего имперские порядки, презрев все законы и права эллинов, управлявшего своей державой по своему произволу. Поэтому одна из причин политического кризиса не только Греко-Бактрии, но и других эллинистических держав состояла в конфликте полисного и монархического начал в управлении государством.

Из-за отсутствия необходимой информации внутриполитическую картину греко-бактрийского полиса дают нам синхронные модели Запада.

Полисы, вошедшие в состав Греко-Бактрии, имели свою территорию, гражданскую общину, законы, органы управления, финансовую систему, устанавливали экономические и политические связи с другими городами, т.е. обладали тем набором черт, который объединяется понятием «городской строй». В общественном сознании греков эпохи эллинизма полисный строй по-прежнему был основной формой организации свободного полноправного населения, а гражданский коллектив рассматривался как действительный носитель власти в полисе, несмотря на ограничения со стороны царской власти.

Коллектив полноправных граждан полиса был социальной основой одного из важнейших органов городского управления — народного собрания. В законодательной деятельности народного собрания заметно проявлялось влияние царской власти. Часто монархи прибегали к откровенному давлению на полис. Собрание также формировало аппарат исполнительной власти, коллегии должностных лиц. Гражданская община избирала притана, секретарей, гимнасиархов, жрецов ряда культов. Народное собрание имело право освобождать от городских налогов, литургий, даровать гражданский статус, распоряжаться городскими финансами, отдавать указания коллегиям и должностным лицам. Но и эти области не остались сферой компетенции исключительно собрания.

Совет полиса, очевидно, исполнял функции совещательные, контрольные, предварительно обсуждал проекты городских законодательных актов.

В условиях сильной милитаризации значительную роль в греко-бактрийском полисе, скорее всего, играла коллегия стратегов. Например, в Пергаме коллегия стратегов имела законодательную инициативу, занималась финансовыми полисными проблемами, в отношениях с другими полисами стратеги выступали в качестве представителей гражданской общины, играли важную роль в отправлении культа правителя²¹.

После эллинского завоевания Центральной Азии местные городские центры, по-видимому, приобрели греческие черты своего устройства — народное собрание, совет, институт гражданства, коллегии должностных лиц, филы, законы, хотя могли сохранять местные черты. По мнению В. Тарна, даже Бактры, будучи превращены в столицу Александровой бактрийской сатрапии, должны были носить название Александрии²². Хотя это мнение не бесспорно, оно показывает нам, что даже название говорило о внутреннем устройстве города, который когда-то был туземным. Безусловно, столица греко-бактрийского государства должна была иметь значительное греческое население²³ и, конечно, соответственное полисное устройство.

Впоследствии постепенный территориальный рост Греко-бактрийского царства диктовал центральной власти необходимость выбора таких форм управления новыми подчиненными городскими поселениями, которые могли способствовать эффективному контролю со стороны короны. Например, в завоеванных индийских городах, скорее всего, не вводились полисные порядки, характерные для Греко-Бактрии, так как в них не было такого количества эллинского населения, а во главе городов ставился наместник, опирающийся на гарнизон.

Катойкии (у латинских авторов: «колонии»), основанные еще Александром, населялись воинами. Каждый из них наделялся клером из царской земли. За пользование землей в военное время колонист был обязан служить в войске царя. Данная обязанность передавалась из поколения в поколение, от отца к сыну. Держатели этих наделов, клерухи, скорее всего использовали труд рядового местного населения, и эта практика существовала на протяжении всей эпохи эллинизма²⁴. Распределение клеров находилось в ведении сатрапа. Данная система существовала, по-видимому, со времен Александра и при Селевкидах.

Селевкиды основывают по большей части полисы вместо военных поселений, но обязанности поселенцев не меняются. Почву для рассуждений по этому вопросу дают документы из Месопотамии и Юго-Западного Ирана, которые четко показывают, что за пользование землей житель полиса был обязан служить в войске царя²⁵. Сложно себе представить, чтобы в восточных частях государства Селевкидов, включая Бактрию, была какая-то другая система воинского набора в местных полисах. Другое дело, что в дальних восточных сатрапиях клерухи скорее защищали данные территории, нежели использовались в царских войсках для участия в кампаниях на Западе²⁶.

Таким образом, восточноэллинистический полис представлял особое социальное образование, порожденное своеобразными условиями эллинистического государства. Продолжая оставаться полисом, он в то же время испытал серьезные изменения в сфере отношений собственности: над коллективом собственников, т. е. полисом, появлялся верховный собственник земли, то есть царь. Собственность коллектива становится условной, полис взамен полученной земли обязан военной службой царю²⁷. Поэтому в армии греко-бактрийских царей большую роль играли гражданские ополчения полисов государства. Как известно, одной из черт полиса было совпадение в принципе социально-политической и военной организации, при которой каждый гражданин полиса являлся воином, входил в состав полисного ополчения и получал в детские и юношеские годы не только гражданское воспитание, но и физическую и военную подготовку. Этой цели должен был служить институт эфебов и юношей как особых возрастных объединений.

Остается вопрос: все ли военные эллинистические поселения были превращены в полисы и основывалось ли какое-то их количество после возникновения независимого Греко-бактрийского царства? Как уже отмечалось, скорее всего, эллинских военных поселений по сравнению с количеством полисов на территории Греко-Бактрии было мало, если вообще таковые существовали. Размещение еще при Александре многих военных поселений вдоль границ показывает, что они могли исполнять роль постоянной пограничной службы.

В целом военных поселенцев можно охарактеризовать как профессиональную и социальную категорию, обладавшую определенными правами и привилегиями, занимавшую хотя и невысокое, но устойчивое экономическое и общественное положение. Различие военных поселений и восточноэллинистических полисов главным образом заключалось в отсутствии полисных институтов, большей зависимости военных колоний от царской администрации, милитаризации повседневной жизни. Военный колонист представлял собой прежде всего воина, обязанного всем своему господину, монарху.

Население Греко-Бактрии было сложным по своему этнического состава. Городские центры были заселены не только греками, но и представителями местного населения. Местные народы сохраняли свой язык, традиционный уклад жизни, имена, письменность. Коренное население в этом регионе сохраняло веру в местные божества до конца античности.

Основную массу граждан полисов составляли люди среднего и небольшого достатка: мелкие землевладельцы, ремесленники, торговцы, воины. К числу свободных неполноправных, т. е. не входивших в состав гражданского коллектива, жителей полисов относились вольноотпущенники и некоторые другие социальные группы.

Неоднородное по своему социальному и этническому составу население греческих городов Бактрии в эпоху эллинизма можно разделить на три основные категории по юридическому положению: граждане, негражданское (неполноправное) свободное население и рабы.

Многочисленные надписи городов Малой Азии, откуда происходило большое количество греко-бактрийских колонистов, свидетельствуют о сохранении в эпоху эллинизма института гражданства и замкнутых гражданских общин. Обретение прав гражданина в любом городе было возможно лишь по решению народного собрания данного полиса. Незаконное присвоение гражданских прав каралось. Можно полагать, что в ряде городов гражданином считался лишь тот, у кого и отец, и мать происходили из полноправных семей, подобно тому, как это было установлено в Афинах при Перикле в 451 г. до н.э.

Местные жители еще со времени Александра были включены в состав населения основанных Александром городских поселений. Вспомним, например, основание Александрии Дальней в Согдиане (Arr. Anab. IV, 4, 1). Они принимали участие в восстаниях 327-325 гг. до н. э. и 323 г. до н.э. (Diod. XVII, 99, 5-6; Curt. IX, 7). Диодор говорит о 500 фракийцах, катойкиев из «Верхних сатрапий», т. е. из Бактрии и Согдианы, воевавших в 317 г. до н.э. на стороне Эвмена (XIX, 27, 5). Уцелевшие после похода 329-327 гг. до н. э. в Бактрию и Согдиану бактрийцы и согдийцы служили в войсках Александра. Александр вообще создал особый контингент из иранцев и приказал 30 000 из них организовать, натренировать и вооружить по-македонски (Diod. XVII, 110, 1-2; Plut. Alex. 47; Arr. Anab. VII, 6; 8, 2; 11, 3; Curt. X, 3, 10; 13; Just. XII, 12, 4). Это было результатом еще реформ Филиппа II, который ввел в македонской армии регулярные части, рода войск, общее вооружение и стандартное построение²⁸. Практика привлечения к военной службе местных восточных народов получила широкое распространение в государстве Селевкидов, в армию которых входили также представители центральноазиатских народов²⁹.

Несмотря на значительное проникновение местных элементов в гражданский коллектив, по данным из Дура-Европос, греко-македоняне в известной мере сохраняют привилегированное положение в городе. Особенно это относится к старым македонским фамилиям, потомкам первых колонистов³⁰. Такая же ситуация вполне вероятна и для Греко-Бактрии, которая некогда, как и Дура-Европос, принадлежала Селевкидам.

Не известно, привлекалось ли население завоеванных греко-бактрийскими царями территорий и городов к службе в армии. Здесь рассматриваются страны, не входившие первоначально в состав Греко-Бактрии, т. е. земли вне Бактрии и Согдианы. Пассаж о «царе индов» Деметрии и его войске в 60 000 воинов может подтвердить включение в состав войска греко-бактрийских монархов представителей покоренных народов (Just. XII, 5).

Характеризуя развитие рабовладельческих отношений в городах Греко-Бактрии, мы вынуждены сослаться на недостаток источников. Как правило, основную массу рабского населения эллинистических городов составляли частновладельческие рабы. Социальные отношения между сословиями в городах Греко-Бактрии скорее всего не были острыми, и классическое рабство было слабо развито в этом государстве.

Типичным примером полиса, основанного на восточных территориях, является греко-бактрийский город Ай Ханум. Административный характер города определяется благодаря господствующему положению дворца, а также вследствие характера самого населения. Если не считать солдат гарнизона, в этом огромном городе проживало, по-видимому, лишь ограниченное количество населения, обладавшего высоким социальным статусом: очевидно, греческие колонисты, должностные лица при дворе, офицеры гарнизона, крупные землевладельцы. Дома, находящиеся вне городских стен, в северном пригороде, еще более монументальны, чем в городе (108×72 м). Из 14 имен, которые дали надписи, 12 — греческие. Это хороший материал для рассмотрения политики слияния между колонистами и местным населением, существование которой иногда допускается историками для объяснения того, как греки Центральной Азии, отрезанные с сер. III в. до н. э. от Селевкидской империи в результате появления Парфянской державы, смогли продержаться еще в течение века во враждебном окружении³¹.

Впечатлению немногочисленности населения города, состоящего по большей части из греческих колонистов, которое может сложится после осмотра частных жилищ (что не дает возможности предположить a priori размеры города), противоречит, однако, наличие трех общественных сооружений, которые по своему качеству и размерам, по-видимому, рассчитаны на более обильное население.

Гимнасий был построен не только для греков Ай Ханум и собственной территории города, но и для того, чтобы собирать эфебов со всей провинции, политическим и административным центром которой был город. Если вместимость театра превышала местные нужды, то только потому, что, как и в городах греческого мира, он собирал в дни больших ежегодных праздников зрителей со всей провинции. Вдобавок к этому следует учитывать склонность к колоссальному, которую колонисты Ай Ханум обнаруживали в своей архитектуре, в частности в общественных зданиях. Например, театр мог вместить около 6 000 зрителей, т.е. больше, чем греческий театр в Вавилоне, и чуть меньше, чем эллинистический театр в Эпидавре³².

Большой архитектурный административный комплекс П. Бернар атрибутирует как дворец. Это следует прежде всего из самой архитектурной концепции комплекса, сходной с архитектурной концепцией восточных дворцов, которая группирует и объединяет в пределах одного и того же комплекса все архитектурные ансамбли различного функционального значения: частные апартаменты с двором и ванными комнатами, залами для приемов, канцеляриями, кладовыми и сокровищницей, где хранились финансовые запасы, драгоценные предмет и необработанные материалы (полудрагоценные камни). Размеры зданий, их монументальность, богатство архитектурного декора несут на себе печать скорее монарха, чем его наместников, так как такой размах их жилищ мог стать подозрительным их правителю³³.

Но наряду с царской властью в городе, несомненно, существовали собственно муниципальные институты, потому что он должен был управляться вполне автономно, как это было в греческих городах, некогда входивших в состав Селевкидской империи³⁴.

Примечания:

[1] Бикерман Э. Государство Селевкидов / Пер. с фр. Л. М.Глускиной. М., 1985. С. 9.
[2] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria (700 ВС — 450 AD). Vol. 1-2. Stockport, 1997. Vol.1. P. 45.
[3] Климов О. Ю. Царство Пергам: очерк социально-политической истории. Мурманск, 1998. С. 60.
[4] Там же. С. 66.
[5] Пьянков И. В. «История Персии» Ктесия и среднеазиатская сатрапии Ахеменидов в конце V в. до н.э. // ВДИ. 1965. № 2. С.48.
[6] Дандамаев ?. ?., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана. М., 1980. С. 111.
[7] Tarn W. W. The Greeks in Bactria and India. 3rd ed., Chicago, 1985. P. 241-242.
[8] Ibid. P. 242, 358.
[9] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. I. P. 32.
[10] Дандамаев ?. ?., Луконин В. Г. Культура и экономика Древнего Ирана. С. 113.
[11] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. I. P. 32.
[12] Ibid. Р. 46.
[13] Бернар П. Проблемы греческой колониальной истории и урбанизм эллинистического города Центральной Азии // Проблемы античной культуры. М., 1986. С. 255.
[14] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. I. P. 32.
[15] Bernard P. Les monnaires hors tresors, questions d’histoire Greco-Bactrienne 11 MDAFA. Т. XXVIII. 1985 (Fouilles d’A’i Khanoum. Т. IV). P. 131-132.
[16] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. I. P. 31.
[17] Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. М., 1979. С. 212-221.
[18] Климов О. Ю. Царство Пергам. С. 83.
[19] Маринович Л. П. Греки и Александр Македонский. М., 1993. С.211.
[20] Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. С. 264.
[21] Климов О. Ю. Царство Пергам. С. 97.
[22] Tarn W. W. Notes on Hellinism in Bactria and India // JHS. 1902. Vol. XXII. P. 270.
[23] Кошеленко Г. A. Греческий полис на эллинистическом Востоке. С.148.
[24] Holt F.L. Alexander the Great and Bactria. 2nd imp. Leiden, 1989. P.6
[25] Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. С. 227-239.
[26] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. I. P. 33.
[27] Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. С. 239.
[28] Nikonorov V. P. The Armies of Bactria. Vol. I. P. 34.
[29] Климов О.Ю. Царство Пергам. С. 84.
[30] Кошеленко Г. А. Греческий полис на эллинистическом Востоке. С. 249.
[31] Бернар П. Проблемы греческой колониальной истории… С. 252.
[32] Там же. С. 253.
[33] Там же. С. 254.
[34] Там же. С. 255.

Источник:

Попов А. А. Греко-бактрийское царство. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2008.