Сражения на море в ходе Третьей Македонской войны (Хлевов А. А.)

Vae soli (Горе одинокому)

Римляне не уделяют должного внимания флоту после Сирийской войны — Строительство флота, переброска войск на Балканы и стычка под Ореем — Операции союзников и осада Кассандрии — Антенор на Делосе (македонская война на коммуникациях) — Перенос войны на сушу и ликвидация Македонского царства — Анализ действий на море в период Восточных войн — Рим и эллинистический мир — Новая стратегия на морях, новая геополитическая ситуация и фактическое поглощение Восточного Средиземноморья римлянами.

Военно-морские силы римлян в период между Сирийской и Третьей Македонской войнами характеризовались если и не снижением их боевого потенциала, то, по крайней мере, стагнацией своего развития. Судя по всему, особых оснований для беспокойства у них не было, и флот существенно снизил свою активность. Новых кораблей не строилось, старые продолжали использоваться, но выучка боевого состава — экипажей и морской пехоты — несомненно, снизилась. Единственной устойчиво продолжавшей тревожить сознание сената задачей оставалась в этот период охрана прибрежных вод Италии от возможных проявлений какого бы то ни было пиратства — как государственного, так и частного уровня. Однако опыт показал, что римская флотилия, численный состав которой в промежутках между войнами, естественно, остается в большей или меньшей степени для нас загадкой, с этими задачами не справлялась — по крайней мере, факт наличия проявлений морского разбоя в прибрежных италийских акваториях имел место. Ликвидировать этот феномен на данном этапе римлянам не удалось.

Тем временем обозначились все предпосылки для новой войны с Македонией. Причин и поводов к ней было вполне достаточно, и в центре внимания сената и римского народа к концу 170-х годов вновь оказались македонские дела.

За истекшие два с половиной десятилетия стареющий Филипп, хотя и битый союзниками, нимало не отступился от своих честолюбивых планов и, естественно, активно работал на восстановление мощи своего государства. В результате ему удалось в значительной мере воссоздать потенциал Македонии, позволявший, по крайней мере, рассчитывать на некий реванш. В обход условий договора с Римом, македонский царь перешел на «призывную» систему комплектования армии. Ежегодно, не выходя за пределы лимитированных 5 000 солдат, он набирал в армию 4 000, а на следующий год распускал их по домам, набирая новых. В результате в стране имелось большое количество обученных резервистов. Царь занимался любимым делом, усиленно разрабатывая золотые месторождения; он создавал стратегические запасы хлеба, активно торговал лесом и солью, обезопасил свои северные границы от нападений фракийских племен. Македония переживала экономический бум.

Надежды римлян на воцарение в ней сына Филиппа — Деметрия, жившего заложником в Риме и обработанного римской пропагандой и образом жизни, провалились. Его казнили, а македонский престол после Филиппа занял его второй сын, ярый «антироманец» Персей. Не слишком блестящая политика Рима на Балканах и в Греции доставила Персею массу союзников. Главными среди них были Иллирия и Эпир, однако в коалицию вошел и ряд греческих государств. На стороне римлян традиционно выступало Пергамское царство, так что коалиционный состав участников войны определился окончательно. Римское посольство обвинило Персея в притеснении греческих союзников Рима. В ответ Персей приказал всем римлянам в трехдневный срок покинуть пределы его государства. Война стала неизбежной, и в 171 г. до н.э. была Римом объявлена.

Первый период войны был ознаменован достаточно вялой динамикой событий. В определенной степени, кроме всего прочего, это объяснялось тем, что устаревший флот римлян (а многим кораблям было не менее 40 лет) требовал все же некоторого обновления. Судя по всему, общая численность его на тот момент была не слишком велика. Вряд ли мы погрешим против истины, если заметим, что совокупный состав флотов римлян не превышал тогда сотни достаточно обветшавших кораблей. Поэтому первой задачей было хотя и не слишком масштабное, но строительство новых судов.

Первой серьезной операцией флота традиционно стала переброска войск на Балканы. Консул Публий Лициний, получивший Македонию, предписал войскам сбор в Риме. Претор Гай Лукреций Галл был назначен командующим флотом (причем, заметим, всем флотом римлян). Он разделил свои силы. Часть кораблей осталась в Остии «для самых разных целей». Отобранные 40 квинкверем с войсками начали свой путь вдоль побережья Италии. На одной из квинкверем претор выслал вперед своего брата Марка Лукреция, приказав ему напоминать союзникам об их обязательствах поставлять корабли, а затем присоединиться с ними к флоту у Кефаллении. Марк Лукреций, получив от регийцев одну трирему, от жителей Локр — две, а Урии — четыре, взяв их с собой, обогнул Калабрию и вышел к Диррахию. Здесь он провел блестящую реквизицию. У Исса стояли 12 легких кораблей, у местного царя в Диррахии — еще 54. «Нисколько якобы не сомневаясь, что эти корабли приготовлены для римлян, он увел их с собой», — писал Тит Ливии.

Как уже было указано, римляне в тот год не предпринимали активных боевых действий, однако все же боевые столкновения на море были. Так, посольство Марция было отослано в Грецию в составе небольшой флотилии из нескольких квинкверем. Точечная лакуна в тексте не позволяет установить их численность, однако форма множественного числа указывает, что кораблей было как минимум два (в действительности, несомненно, больше). Эти корабли позднее, судя по всему, вернулись в Италию.

Флот в первое лето нес патрульную службу, охранял побережье и коммуникации и совершал незначительные набеговые действия, но в основном демонстрировал свои потенциальные возможности. Для конца этого года у нас есть данные о потере в какой-то морской стычке под Ореем как минимум четырех римских кораблей от таранов македонян.

Так прошел первый год войны. В кампанию 170 г. до н. э. римляне также осуществляли переброску войск на Балканы. Тит Ливии упоминает, что сенат постановил отправить из Брундизия восемь полностью оснащенных кораблей на Иссу к легату Гаю Фурию, который базировался там, имея в своем распоряжении всего два местных корабля. С этими судами были отправлены 2 000 легионеров, усилившие гарнизон в этой части Балкан.

В течение этого года римские верфи продолжали один за другим ремонтировать и строить новые корабли. Несомненно, что в восточных водах в этот период находилось не менее 60 боевых судов разных классов.

Параллельно римляне чуть не переругались со своими греческими союзниками— отчасти виной этому был и флот Республики. Так, расквартированные в Халкиде моряки и гарнизоны вели себя с местным населением столь бесцеремонно и вообще вызывали столько нареканий, что сенату пришлось вызывать консула и претора для оправдания перед обвинявшими их в бесчинствах послами греческих полисов.

Активизация усилий в Македонии, тем временем, требовала усиления военно-морской активности. Было приказано набрать во флот тысячу моряков из римских граждан вольноотпущеннического сословия — 500 из Италии и столько же — с Сицилии, а затем переправить их в Македонию, «где бы ни находился флот». Примечательно, что здесь мы наблюдаем интересный прецедент — комплектование экипажей и отправка их к боевым кораблям. Чем это было вызвано — не вполне ясно. Не исключено, что таким образом укомплектовывались команды новопостроенных на балканских верфях судов или же тех кораблей, которые поставляли Риму греческие союзники, а также трофейных судов. Главной и постоянной базой римского флота в этот период продолжала оставаться Халкида.

В 169 г. до н. э. война активизировалась. Римские армия и флот начали согласованное наступление на Македонию. Яркой операцией стали действия командующего, Гая Марция, под Фессалониками, где флот широко применялся для осуществления грабежей на местности и десантировал войска на берег, подвергая разорению вражескую территорию. Однако осада города не задалась. Причиной этого стала высокая активность городской артиллерии, имевшей такую дальнобойность и точность, что она поражала не только осаждающие войска, но и подходившие к городу корабли. Решив не рисковать, Гай Марций снял осаду. После этого флот отправился к Энее и успешно разорил тамошние земли. Потом корабли перешли в Антигонию, держась берега. Высадившиеся войска, по привычке, занялись грабежом, однако подверглись нападению македонских отрядов конницы и пехоты. Войска отступили к кораблям, но были отрезаны. Потеряв около 500 человек убитыми и почти столько же пленными, легионеры и моряки, наконец, рассвирепели по-настоящему и начали отбиваться всерьез. Примечательно, что весомая поддержка была им оказана с кораблей — оттуда пришло пополнение. В результате десантники уничтожили около 200 македонян и столько же взяли в плен.

Наконец, от Антигонии флот двинулся к палленской области, где опять десантировал войска для опустошений. Это была самая богатая область на всем его пути. Здесь к римлянам примкнули пергамский царь Эвмен с двадцатью «крытыми» кораблями и пять таких же судов, присланных еще одним союзником — царем Прусием.

Важнейшим событием стала совместная осада Кассандтии силами армии и флота союзников. Осадные мероприятия затянулись. Самое забавное, что союзники допустили досадный промах в самом начале осады. Бестолково организованная силами флота Эвмена блокада была не слишком плотной: десяток принадлежавших Персею легких судов, на которых находились отборные галльские воины, под покровом ночи совершенно беспрепятственно проскользнул под самым носом осаждающих кораблей в гавань города. Эти легкие беспалубные суда, так ловко лавировавшие в кильватерном строю под скалистыми берегами, на фоне которых они были совершенно неразличимы, не только нанесли урон репутации пергамцев, но, самое главное, серьезно усилили обороняющийся гарнизон Кассандрии. Это настолько обескуражило союзников, что они бросили осаду Кассандрии и, снявшись с якоря, перенесли блокаду к городу Торона. Здесь, также увидев, что город хорошо охраняется, они вновь оставили свою затею, после чего совершили переход к Иолку, откуда отправились осаждать Деметриаду.

Однако в этот момент между римлянами и пергамцами возникла размолвка. Вероятно, возмущенный тем, что ему не позволили стоять лагерем рядом с римлянами, Эвмен снял свой флот и ушел домой в Азию.

Самые серьезные изменения в ходе войны произошли в связи с назначением нового командующего — Луция Эмилия Павла. Он провел генеральную ревизию всех сил на Балканах и пересмотрел характер боевой службы — как армии, так и флота. Это не замедлило сказаться на общем ходе боевых действий. Известно о наборе 5 000 моряков для флота. Исходя из этого и учитывая, что каких-либо серьезных потерь флот доселе не нес, можно предположить увеличение его численного состава на несколько десятков кораблей.

Единственным заметным деянием македонян на морях в тот период было то, что в силу испытываемых ими трудностей со снабжением и будучи зависимы от подвоза продовольствия, они выделили легкий флот для организации конвоев. Есть данные, что Персей отправил к Тенедосу 40 легких судов под руководством Антенора и Каллиппа, а также в придачу к ним пять прист. Им вменялось в обязанность охранять отдельно следующие суда, шедшие через Кикладские острова в Македонию с хлебом. Транспорты родосцев они отпустили, однако узнали, что за мысом в гавани под охраной нескольких пергамских таранных кораблей, которыми командовал некий Дамий, стоят задержанные суда с хлебом для Македонии. Несмотря на легкость своего флота, македоняне угрозами вынудили пергамцев отпустить транспорты.

Следующей операцией стал перехват этим отрядом конвоя «коневозов» (тяжелых транспортов, перевозивших галльскую конницу) близ побережья Хиоса. Тридцать пять этих транспортников были захвачены македонянами врасплох и были либо покинуты командой прямо в море, либо причалили к Хиосу, где многих галлов перебили, а коней частью уничтожили, частью реквизировали.

После этого Антенор развернул подлинную войну на коммуникациях. Базируясь на Делос, он выходил в море по знаку, который подавали с дозорных башен острова, и топил все суда, кроме шедших в Македонию. Такой террор, вполне сравнимый с действиями подводных сил Германии в конце Первой (и отчасти Второй) мировой войны, конечно же, был явственным признаком близившегося конца боевых действий. Лишний раз сработал принцип «загнанного в угол» противника, который всеми силами напоследок старается отыграться за свои неудачи путем действий против тех, кто не способен отразить подобное нападение.

Однако эти пароксизмы агрессии на морях уже не могли спасти положения. В 169 и 168 гг. до н.э. война стремительно приобретала преимущественно сухопутный характер, а ход ее на суше был крайне невыгоден для македонцев. Персей отступал к Пидне, решив до последнего оборонять горные проходы в Македонию. Именно здесь, при Пидне, в 168 г. до н. э. и произошло сражение, решившее исход войны. Персей проиграл его и вынужден был бежать, однако впоследствии был схвачен римлянами и окончил свои дни в их тюрьме. После этого Эмилий Павел двинулся на Эпир и иллирийцев — самых стойких союзников македонян. Эта война также была удачна. Тотальное опустошение земель и продажа в рабство 150 000 жителей Эпира создали прецедент дальнейших действий римлян по отношению к покоренным народам.

В результате Третьей Македонской войны Рим окончательно ликвидировал Македонское царство. Не будучи сильной морской державой, оно, тем не менее, оказалось способно около полувека противостоять римским военно-морским силам — как путем привлечения эскадр союзников, так и путем строительства собственных военно-морских сил. Их действия по праву снискали себе определенную долю славы. Надо отметить, что действия римлян, при их доминировании на море, конечно же, выглядят достаточно блекло по сравнению с событиями, скажем, эпохи Второй Пунической войны. Однако и ставки, надо признать, были не столь велики.

Следует отметить, что Восточные войны римлян в описываемый период, т. е. в первой половине II в. до н. э., носили весьма своеобразный характер. Это были в полном смысле слова союзнические войны, в которых римский флот (в большей степени, чем армия, бывшая зачастую главной силой коалиции на суше) выступал лишь как одна из сил, действовавших на море. И если римляне численно порой все же превосходили союзников в рамках собираемых эскадр, то это далеко не всегда относится к качеству их действий и командования. Вне всякого сомнения, мы должны отметить в первую очередь роль Родоса. Прирожденные корабельщики, родосцы выступали как исключительно важная морская сила, действуя с равной самоотверженностью, храбростью и рассудком как в самостоятельных операциях, так и в составе союзных флотов, не раз оказывая неоценимые услуги римлянам и всей коалиции вообще. Римляне, надо отметить, высоко оценили помощь родосцев в этой войне, установив в их честь в Риме памятную стелу с перечислением их заслуг. И в Македонской, и в Сирийской войнах Родос был отнюдь не только союзником римлян. Родосцы, прежде всего, вели свою собственную войну, в которую они оказались втянуты очень давно — еще задолго до вмешательства римлян в дела Греции и Восточного Средиземноморья. Родос отстаивал, прежде всего, свои собственные интересы — собственную безопасность, не говоря уже о безопасности морской торговли, составлявшей основу всей его экономики. Небольшой остров содержал довольно большой для такой республики флот. Его численность колебалась обычно в пределах 30-40 боевых кораблей. В основном это были квадриремы. Имелось также немалое количество легких кораблей. Родосский флот был хорошо оснащен, прекрасно организован (чего стоит только история создания образцовой системы передачи сигналов в бою на море). Небольшое число кораблей компенсировалось отличной подготовкой команды и достаточно мощным вооружением — ведь даже совсем небольшие суда родосцев имели на вооружении как минимум по одной метательной машине. Важно и то, что Родос был тогда одним из центров исследований в области изучения навигации, картографии, астрономии. Известно, что в то время многие античные картографы проводили нулевой меридиан именно через Родос.

Родосской республике, возникшей на обломках империи Александра, с самого начала своей самостоятельной истории пришлось отстаивать свою независимость от претензий со стороны династий Антигонидов, Птолемеев, а затем и Селевкидов, которые имели на вооружении крупнейшие и оснащенные по последнему слову техники того времени флоты. И исключительно благодаря наличию у них флота родосцы смогли противостоять огромным эллинистическим империям — ведь экономический потенциал, людские ресурсы, территория их были просто несопоставимы. В мирное время родосцы решали те же задачи, что и римляне: охраняли морские коммуникации и боролись с пиратами. Общность врагов и общность интересов в этой сфере неминуемо вели к стратегическому сближению Рима и Родоса — сколь прочному, столь и взаимовыгодному. Поэтому их союз был предрешен историей, и благодаря оказанной римлянам помощи они впоследствии сумели добиться некоторых привилегий в отношениях с римлянами — привилегий, сохраненных ими и после вхождения Родоса в состав Римской Империи. Как бы то ни было, столь симбиотичные связи пошли на пользу тем и другим.

Вместе с тем римляне именно в этих войнах, вероятно, пришли к окончательному убеждению в том, что Средиземное море является их собственностью — пока что не безраздельной, но это уже не за горами. Упорное и настойчивое подавление остатков Карфагена — с почти что «безнаказанным» использованием морских сил; абсолютно новые черты во внешней политике, выразившиеся на море в некоторых аспектах, наводящих на мысль о своего рода «дипломатии канонерок» ; понимание союзнических войн как кровного дела Республики, которая не останавливается, не достигнув того результата, который ей необходим, — в конечном итоге, все эти новшества свидетельствовали о новом качестве Римского государства как субъекта международного права.

Результатом же Македонских и Сирийских войн на море стало то, что Рим и его флот окончательно и бесповоротно утвердились на морях Восточного Средиземноморья в качестве как важной и уже неисключимой силы, так и своего рода арбитра и третейского судьи. Римское вмешательство в политические процессы этого региона постепенно становилось не случайностью, но необходимостью. В действительности до полного покорения всего Средиземного моря остался один шаг.

Примечательно, что в результате уничтожения Македонии как единого и сильного государства претерпела кардинальные изменения вся внешняя и морская политика Рима на Востоке. Отныне римляне не были заинтересованы ни в продолжении существования союза Пергама и Родоса, ни тем более в усилении этих двух столь разных государств.

Резкий поворот произошел в отношениях с былым союзником — Родосом. Поскольку остров в экономическом плане чрезвычайно серьезно страдал от войн, в которых выступал в качестве союзника римлян, островитяне многократно пытались завершить эту войну, обращаясь с соответствующими просьбами к римским военачальникам и сенату. Более того, отмечались попытки родосцев выйти из войны, в контексте чего даже был заключен союз с островом Крит —родосцы попытались шантажировать римлян, намекая на возможность войны против них. Однако римляне уже имели гораздо большее влияние, чем поначалу казалось родосцам: у них попросту было больше рычагов для давления. В результате все вышло только хуже для самих родосцев: им пришлось униженно выпрашивать прощение, а римляне использовали этот случай как повод для дальнейшего давления и пригрозили войной. В результате статус «друзей и союзников римского народа» для родосцев был оплачен лишением всех их прежних владений на территории Малой Азии. Родос в результате попал фактически в зависимость от Рима. Более того, римляне создали противовес своему бывшему — как оказалось, слишком строптивому — союзнику. Таковым стал остров Делос, провозглашенный ими свободным портом. В результате восточная торговля, за счет которой, в основном, и жил Родос, потекла мимо него. Этим искусным ходом римское государство лишний раз подтвердило свою решимость навести в Восточном Средиземноморье свой собственный порядок и принять на себя роль арбитра и верховного судьи.

Ликвидация Македонского государства и серьезное ослабление некогда весьма могущественной державы Селевкидов достаточно серьезно изменили общую военно-политическую ситуацию в Восточном Средиземноморье. Фактически здесь теперь просто не существовало сил, которые могли бы противостоять дальнейшей агрессии Римского государства. Римляне все чаще — фактически, постоянно — вмешивались в дела островной и материковой Греции, а также других народов региона. Однако они на тот момент и сами не располагали адекватными силами для полного подчинения или оккупации эллинистических государств, разлагавшихся буквально на глазах. Рим в середине II в. до н. э. придерживался в Восточном Средиземноморье ярко выраженной политики «разделяй и властвуй»: он — посредством дипломатического давления или прямой военной помощи — вторгался во внутреннюю междинастическую борьбу, поддерживал сепаратистские движения внутри эллинистических государств, стравливал их между собой.

Первоочередной задачей после разгрома Македонии стало ослабление, расчленение, а затем и уничтожение державы Селевкидов. В эпоху правления Антиоха IV (175-163 гг. до н.э.) Селевкиды явно обнаруживают признаки новой жизни. В частности, они проявляют серьезный интерес к Египту. В 168 г. до н. э. Антиох оккупирует Северный Египет, что, естественно, вызывает немедленную реакцию Рима. Усиление государства Антиоха не входит в их планы и, тем более, им совершенно не улыбается перспектива включения Египта в его состав. Помимо потери ряда баз и приближения опорных пунктов противника к пределам Римского государства под контроль Селевкидов переходила едва ли не важнейшая в Восточном Средиземноморье житница. Римское посольство в ультимативной форме потребовало очистить Египет, и Антиох, скрепя сердце, вынужден был покориться. Не менее важным ходом было активное внедрение римлян в иудейскую политику. Разжигая и всячески поддерживая восстание Маккавеев, римская дипломатия не только способствовала развалу Селевкидского государства, но и предуготовляла базу для своего утверждения в Иудее, бывшей стратегически одним из важнейших регионов — как для торговли, так и для базирования военных флотов. В 163 г. до н. э. Антиох IV погиб. Используя это обстоятельство и острейшую внутреннюю борьбу в его державе, римская дипломатия наконец добилась вожделенной цели — ликвидации двух главных составляющих военной мощи этой державы, тревоживших сенат: отрядов боевых слонов и военного флота. Потомки Антиоха IV управляли уже не той державой. Государство погрузилось во тьму хаоса и междоусобиц, его раздирали как внутренние войны, так и внешние противники — в частности, парфяне. Ряд поражений на суше доконал страну. В 129 г. до н.э. последний Антиох — седьмой по счету — проиграл битву парфянам и погиб. Огрызок государства— Сирия — еще будет существовать около полувека, но римляне постепенно начнут подминать под себя — сначала через купцов, а потом и откровенным вторжением — все новые территории на Ближнем Востоке. К концу II в. до н.э. они станут хозяевами в самом удаленном от Рима уголке Восточного Средиземноморья.

Египет, гарантами «свободы» которого римляне формально себя выставляли, в течение второй половины II в. до н. э. также полностью попал в орбиту их влияния. Политика в отношение него была менее жесткой, однако римляне, прежде всего путем вмешательства во внутренние проблемы этого государства, довольно легко установили над ним свой контроль.

Не менее важна была борьба за пергамское наследие. По отношению к Пергаму римляне дольше всего сохраняли видимость лояльности и всячески поддерживали его внешнеполитические притязания — до тех пор, пока они не выходили за рамки региона. Параллельно с этим Пергамское царство буквально наводнилось римскими торговцами, которые заняли практически все ключевые посты в транзитной и собственно пергамской торговле. Таким образом, Рим без какого-либо военного вмешательства установил контроль над экономикой Пергама. Даже когда существование этого государства перестало отвечать интересам Рима, правители Пергама продолжали опираться на его помощь. В результате получилось, что римляне одновременно поддерживали и пергамских царей, и их врагов. Поддержав ряд восстаний в провинциях Пергамского царства — в Галатии, Пафлагонии и Вифинии, — а также войдя в тесные дипломатические и торговые отношения с важным центром Понтийского региона — Гераклеей Понтийской (являвшейся ярым конкурентом Пергама в сфере торговли), — римляне породили целый клубок противоречий, который вел к изматыванию сил Пергама. Несмотря на то, что засилье римских торговцев вызывало активное брожение в Акватории, контролировавшиеся римлянами после Восточных войн (к 130-м годам до н. э.)

народе, в 133 г. до н.э., после смерти последнего пергамского царя Аттала III, лидеры пергамского нобилитета предпочли предать державу римлянам — якобы, по завещанию самого царя.

Последующие события чрезвычайно отчетливо продемонстрировали новые тенденции в развитии Средиземноморья. Когда в Пергаме — будущей провинции Азия — вспыхнуло антиримское восстание «гелиополитов» под руководством Аристоника, оно охватило преимущественно внутренние области страны. Это произошло потому, что приморские города отвергли саму идею восстания, ибо уже включились в римский товарооборот на всем средиземноморском пространстве и получали от него ощутимые выгоды. Оставаясь еще республикой, Рим создавал типичную имперскую инфраструктуру, предоставлявшую чрезвычайно благоприятные условия для развития, в частности, морской торговли. Морские войны, таким образом, немедленно получали экономическое продолжение, среди участников которого практически не было недовольных. Зарождавшаяся Империя протекционировала спокойствие и процветание на морских коммуникациях.

Однако одним из наиболее значимых для римлян приобретений в ходе Восточных войн было, безусловно, поглощение Греции. Непосредственным прологом к нему стало то, что римляне учинили в Македонии, Иллирии и Элладе после Третьей Македонской войны. Разделив Македонию на четыре части, а Иллирию — на три, римляне попытались вполне искусственным путем раздробить эти государства и подорвать их экономику путем запрещения разработки и экспорта основных естественных ресурсов — соли и корабельного леса. На большее они пока пойти не могли — аннексировать эти территории не было ни сил, ни юридической возможности. Однако подобная политика все равно вызвала ожесточенное сопротивление, которое к началу 140-х годов до н. э. вылилось в открытое восстание. Грек Андриск из Фракии, выдававший себя за законного наследника македонского престола Филиппа — сына царя Персея — сформировал армию и вторгся в Македонию. Его поддержали многочисленные противники римлян. Несмотря на ряд тяжелых поражений, римляне перебросили морем на Балканы новые контингенты и с помощью пергамских войск в 148 г. до н.э. подавили восстание, расправившись с самим Андриском. Эпохальным событием — явным результатом подавления этого восстания — стало кардинальное преобразование системы отношений римлян с подвластными народами в Элладе. Была образована провинция Македония, включившая в себя также Эпир, ряд островов Ионического моря и острова Аполлония и Диррахий.

Эта провинция имела просто потрясающее значение для дальнейшей римской экспансии на Востоке. Дело в том, что от Диррахия до Византия была вскоре проложена знаменитая Via Egnatia — Эгнациева дорога. Связывая по кратчайшей линии бассейн Адриатики и район Геллеспонта, эта трасса дала римлянам громадное стратегическое преимущество, поскольку позволяла в кратчайшие сроки перебрасывать воинские контингенты на Восток, в Азию. Фактически именно с этого момента римляне начинают пересматривать длительно создававшуюся ими систему зависимых государств в Восточном Средиземноморье. Последующие захваты на Востоке не оформляются уже в виде формальных отношений зависимости от Рима — в состав Римского государства просто вливаются новые провинции.

Разгром Македонии изменил римскую политику по отношению к Ахейскому союзу, который после Второй Пунической войны стал главным проводником римского влияния в Элладе. Под предлогом защиты Спарты от притязаний Ахейского союза римляне вмешались в греческие дела и к 146 г. до н.э., после битвы при Истме и разрушения Коринфа, фактически включили Грецию в орбиту влияния римских наместников в Македонии.

Культурный аспект этого «аншлюса» переоценить невозможно. Рим, разграбив древние памятники и святилища, пропитался эллинской культурой. Однако не менее значимо и то обстоятельство, что римляне, наконец, включили в состав своего неимоверными темпами растущего государства области наиболее развитого, прогрессивного и в определенном смысле гениального кораблестроения античного мира. С одной стороны, опыт греческих корабелов был адекватно усвоен римскими судостроителями. С другой — области его генезиса были благополучно поглощены Римским государством. В результате у римлян просто не осталось конкурентов в плане прогресса корабельного дела. Да, разумеется, феномен эллинистических государств еще не был уничтожен в принципе. Митридатовы войны покажут, что традиции кораблестроения будут еще благополучно доживать свой век кое-где в Средиземноморье. Однако это была уже агония. Агония как эллинизма, так и эллинского судостроения. У него было блистательное прошлое и почти столь же великолепное настоящее, однако будущего уже не было.

Источник:

Хлевов А. А. Морские войны Рима. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2005.