Римская Слава - Военное искусство античности
Новости    Форум    Ссылки    Партнеры    Источники    О правах    О проекте  
 

Императорский легат: Корбулон и Армения (Goldsworthy A. K.)

Гней Домиций Корбулон (умер в 67 г.)

Домиций Корбулон говорил, что враг был побежден киркой.1

Основой власти Августа и его преемников была армия. Императору требовалось политическое мастерство, чтобы ублажать сенат и не допускать разрастания народных волнений. Однако все это не имело значения, если среди его полководцев находились желающие подражать Сулле или Цезарю, способные посягнуть на верховную власть при поддержке своих легионов.

Август, управляя империей, мог рассчитывать на свою многочисленную семью, поручая родственникам ведение крупных военных операций, но немногие его преемники имели возможность делать то же самое. Тиберий сначала использовал Германика и Друза Младшего, но после их смерти в 19 и 23 гг. соответственно он, за оставшиеся четырнадцать лет своего правления, не нашел им достойной замены. У Калигулы, Клавдия и Нерона не было подходящих родственников, способных встать во главе армии и командовать от имени принцепса (а если бы и имелись, то вряд ли эти властелины Рома доверяли бы им). В отличие от Августа и Тиберия, сумевших одержать немало побед, пусть и чужими руками, все три их преемника не имели военного опыта, и поэтому не позволяли никому из полководцев завоевать себе слишком большую известность или привязанность и любовь солдат.

Император не мог позволить никому из сенаторов затмить себя, особенно в военной области, — победы на поле боя по-прежнему были очень важны для римской аристократии. Однако именно из членов сената принцепсу приходилось выбирать большую часть кандидатур для управления провинциями и командования расположенными в них легионами. Сенаторы по-прежнему считались наиболее подходящими для этого людьми, да и сами аристократы претендовали на высшие должности. При этом необходимо было позаботиться о том, чтобы наместники имели возможность прославиться согласно римским традициям. Хороший император следил за тем, чтобы у влиятельных сенаторов было достаточно поручений. Таким образом принцепс добивался лояльности нобилей и уменьшал вероятность заговора. На первый взгляд казалось, что императору и сенаторам выгодно поддерживать друг друга, но всегда существовал риск того, что среди аристократов появится честолюбец, который, завоевав славу и заслужив любовь солдат, превратится в соперника принцепса. Скорее всего Тиберий, который сравнивал полководцев с «волками, которых император держит за уши», опасался именно такого развития событий.2

Во время принципата почти все римские армии находились под командованием сенаторов — точно так же, как и во времена республики; но теперь эти полководцы действовали в совершенно других условиях. Это наиболее заметно отражалось в ихтитуле, ибо они больше не являлись проконсулами или пропреторами, а стали легатами или наместниками императора. Все легионы, которые держал Август, за исключением одного, были размешены в провинциях, контролируемых императором, что напоминало управление Помпея испанскими провинциями через своих легатов после его второго пребывания в должности консула.

Исключением был легион, расквартированный в Африке, которая по-прежнему находилась под властью проконсула (Провинции при Августе были разделены на сенаторские и императорские. В «свои» провинции сенат по-прежнему назначал наместников — проконсулов и пропреторов. Прим. ред.). Эта схема изменилась во время принципата Тиберия.

Император обладал высшим по отношению к проконсулам империем (maius imperium proconsulare), хотя этот титул не выставлялся на показ, как другие, особенно полномочия Августа как народного трибуна плебеев (tribunicia potestas). Наместник императора, поставленный во главе провинции, был легатом Августа в ранге пропретора (legatus Augusti pro praetore), и его империй был делегированным, а не его собственным. В старые времена солдаты клялись подчиняться полководцу, сенату и народу Рима. Теперь же они приносили клятву верности императору и регулярно ее подтверждали. Жалованье, награды и знаки отличия они также получали от имени императора. В дополнение к другим знаменам каждое подразделение в армии теперь носило имаго (imago), — значок с изображением принцепса. Это являлось еще одним напоминанием о том, кому отныне служит армия.

Во времена принципата карьера сенатора, как и раньше, включала целый ряд гражданских и военных постов. Ближе к двадцати годам молодой человек обычно поступал на службу в легион трибуном латиклавием (tribunus laticlavius) на срок от одного до трех лет. Посты других пяти трибунов — трибунов ангустиклавиев (tribuni angusticlavii) в каждом легионе занимали молодые люди из сословия всадников, которые уже успели отслужить ею вспомогательных войсках. В дальнейшем их ожидала другая карьера, нежели молодого человека из сенаторского сословия. В тридцать с небольшим сенатор мог надеяться уже сделаться легатом, командующим легионом.

Во времена Цезаря командиров легионов обычно назначали особо. При Августе должность командира легиона (legatus legions) стала формальной. В среднем легат легиона служил на этом посту около трех лет. Наконец, лет в сорок он мог надеяться стать наместником провинции и получить командование расположенными там легионами. Число легионов в провинции могло достигать трех, а в некоторых случаях и четырех. Срок пребывания на посту наместника в среднем составлял три года, но зачастую мог варьироваться в ту или иную сторону. Иногда принцепс переводил наместника из одной провинции в другую.

Если сравнивать времена республики и принципата, то формально карьерные лестницы аристократов в оба эти периода отличались мало. Но только формально. В прежние времена начало восхождения зависело от первой победы на выборах и приобретения влияния в сенате, теперь же все блага находились в руках императора. Самым важным изменением было то, что теперь командующие легионами или целыми провинциями являлись людьми императора, а не свободными доверенными лицами.

Судя по всему, Юлий Цезарь только повторял распространенное мнение, утверждая, что свобода действий легата значительно меньше, чем та, которой обладает командующий армией. Во время принципата за деятельностью наместников провинций стали наблюдать куда строже, чем за действиями любого проконсула во времена республики. Это влияло не только на то, как начинались или, напротив, не начинались войны, ной на сами методы ведения войны. Как пишет Светоний, Август считал, что образцовому полководцу меньше всего пристало быть торопливым и опрометчивым. Поэтому он часто повторял изречения: «Спеши не торопясь», «Осторожный полководец лучше безрассудного» и «Лучше сделать поудачней, чем затеять побыстрей».3

Теперь наместник не мог рисковать армией ради того, чтобы одержать быструю победу, прежде чем прибудет кто-нибудь ему на замену. Вместо этого он должен был действовать прежде всего в интересах императора. Каждый получал инструкции [mandata) от принцепса, и хотя между учеными ведутся жаркие споры относительно того, насколько эти мандаты ограничивали компетенцию наместников и как часто их присылали, ясно, что все крупные операции — особенно наступательные-должны были проводиться по особому разрешению.4

Император лично распределял должности в провинциях и решал, кто и сколько будет оставаться на своих постах. Деятельность наместников он контролировал гораздо строже, чем это прежде делал сенат. Но с другой стороны само отдаленное расположение провинций приводило к тому, что император не мог руководить каждым шагом своих наместников, и у них оставалось немало возможностей, чтобы проявить свои способности. Наместники могли начинать боевые операции без одобрения Рима, если в провинции вспыхивало восстание или начиналось вторжение соседних племен.

Надпись о достижениях Тиберия Плавта Сильвана Элиана как наместника одной из провинций на Данубии (Дунае) во второй половине I века дает представление о тех военных и особенно дипломатических задачах, которые должен был решать наместник:

Находясь на этом посту, он привел более 100 000 человек вместе с их женами и детьми, знатью и царями, которые жили на другом берегу Данубия, чтобы они заплатили дань Риму. Он подавил восстание среди сарматов, несмотря на то, что перед этим он послал значительную часть своей армии в Армению; он заставил царей, о которых римляне не знали, и тех, что были враждебны к римскому народу, преклоняться перед римской военной мощью на берегу реки, который он защищал. Он вернул царям бастарнов и роксоланов… их сыновей, захваченных в плен. Некоторых из них он взял в заложники и благодаря этому смог усилить порядок в провинции. А царь скифов после осады был изгнан из Херсонеса, который находится за Борисфеном (Борисфен — Днепр. Прим. ред.). Он первым помог Риму зерном, послав из своей провинции большое количество пшеницы.5

По предложению императора Веспасиана — так поступали все хорошие императоры — сенат даровал Сильвану триумфальные почести, в знак признания его на редкость успешного правление в качестве наместника. Запись об этой церемонии ничем существенно не отличается от традиционных восхвалений и празднований в честь римских аристократов. Многие действия Сильвана — переселение племен, дипломатия, направленная на то, чтобы привить уважения к римской власти у местных народов, подавление восстаний и защита союзников от нападения недружественных племен, входили в обязанности наместников со времен создания первых постоянных провинций. Императорский наместник должен был хорошо исполнять эти обязанности, но ему не следовало проявлять инициативу и уж тем более стремиться к славе, начиная новые, не одобренные принцепсом завоевания.

Корбулон в Германии

Гней Домиций Корбулон был крупным, мужественным человеком. По внешности — настоящий военный. Он обладал инстинктивной способностью завоевывать уважение людей, особенно солдат. О его юности известно сравнительно немного. Он происходил из состоятельной и довольно известной семьи. Отец его был консулом (точнее, консулом-суффектом) (Консул-суффект — дополнительно избранный консул. Во времена республики консулы-суффекты выбрались, если консул погибал или не мог исполнять свои обязанности. Во времена принципата для того, чтобы как можно больше аристократов побывало в должности консула, была введена практика, чтобы консул слагал с себя полномочия до срока и его место занимал консул-суффект. Прим. ред.) в 39 г. Его мать выходила замуж не менее шести раз, и у него была единокровная сестра Цезония, ставшая последней женой Калигулы.

В 47 г. Клавдий назначил Корбулона императорским легатом Нижней Германии. Эта провинция накануне прибытия нового императорского наместника подверглась серьезному набегу хавков. Из своих земель, расположенных у побережья Германского (Северного) моря, хавки плыли на небольших кораблях. Они двигались вдоль береговой линии, чтобы грабить те районы Северной Галлии, к которым можно было подойти с моря или реки. Подобный род занятий прочно укоренился среди народов этого региона, которые позже станут знаменитыми уже как викинги. Хавками руководил Ганнаск, бывший родом из другого племени, каннинефатов (народа, родственного батавам). Он дезертировал из подразделения римских вспомогательных войск и таким образом пополнил перечень врагов, которых римляне считали наиболее опасными, потому что сами научили их сражаться.

Прибыв в Нижнюю Германию, Корбулон быстро предпринял ответные шаги, задействовав как сухопутную армию, так и корабли Германского флота (classis Germanica), которые патрулировали Рейн и Германское море. Чтобы перехватить тех мародеров, которые успели высадиться на сушу, Корбулон отправил небольшие отряды, а римские галеры преследовали германские корабли. Однако небольшие шайки налетчиков, умевших быстро атаковать, остановить было нелегко. Однако они становились уязвимыми, когда отступали, нагрузившись добычей. После непродолжительных военных действий хавки вскоре были изгнаны из римских провинций, и Корбулон, вновь сведя все подразделения своей армии в одном месте, устроил солдатам короткую, но очень жесткую тренировку. Тацит рассказывает, что он казнил двух легионеров, которые, сооружая лагерь во время походного марша, отложили в сторо-нусвои мечи. Историк предполагал, что, возможно, эта история была всего лишь обычным преувеличением. Тем не менее да Тацит считал, что подобные действия должны были установить в армии строгую дисциплину.

Как мы уже видели, полководец, первой задачей которого являлось переобучение и укрепление недисциплинированной распустившейся армии, являлся привычным персонажем в римской литературе. Поэтому, наверное, всегда будет возникать подозрение, что описание подобных действий может быть очередным клише, неизбежным в биографии знаменитого полководца.

Однако, поскольку армия на Рейне почти не участвовала в серьезных кампаниях в течение более десяти лет до прибытия Корбулона, многие солдаты и целые подразделения, скорее всего, не имели опыта боевых действий. К тому же в 43 г. большую часть войск, включая три легиона и вспомогательные подразделения, забрали из двух германских провинций, чтобы сформировать экспедиционный корпус для вторжения Клавдия в Британию. При этом были отобраны наиболее боеспособные части, а солдаты-новобранцы и лишенные честолюбия пассивные офицеры остались на месте. Как бы то ни было, постоянно поддерживать легионеров и воинов вспомогательных войск в состоянии боеготовности невозможно. Надо при этом учитывать, что им приходилось выполнять множество других заданий.6

Когда Корбулон посчитал свою армию достаточно подготовленной для новой кампании, он пересек Рейн и двинулся вдоль побережья Германского моря. Первым племенем, с которым он столкнулся, были фризы, которые открыто напали на римские войска в 28 г. и еще не подверглись после этого надлежащим репрессиям. Армия Корбулона своей численностью и решительными действиями произвела неизгладимое впечатление на вождей фризов, и они незамедлительно сдались, позволив римлянам расположить гарнизон на своих землях, затем римский командующий двинулся на восток к землям хавков. Вперед были отправлены послы с требованием римлянам. Послам также удалось организовать убийство Ган-наска, который уже не увидел поражения своих войск.

Как и в случае с вероломным захватом Югурты и убийством Вириата, этот инцидент снова продемонстрировал готовность римлян применять сомнительные и бесчестные методы, чтобы избавиться от вражеских вождей, чей характер и популярность способствовали затягиванию конфликтов. Однако в данном случае убийство привело к тому, что хавки стали сражаться еще ожесточеннее, поэтому Корбулон двинул на них свою армию, Предстоящая кампания — по мнению самого Корбулона -обещала быть довольно серьезной.

В этот момент он получил указания от Клавдия, который велел ему прекратить операции и возвращаться вместе с армией в провинцию. Из записей Тацита неясно, как император узнал, где находится его наместник и что он делает — но, вероятнее всего, источником этой информации являлись собственные донесения Корбулона. Клавдий не желал возобновления крупных операций к востоку от Рейна, особенно из-за того, что завоевание Британии все еще продолжалось.

Тацит также утверждает, что император такого невоенного склада, к тому же калека от рождения, которого собственная семья долго считала умственно неполноценным, не мог допустить, чтобы Корбулон прославился благодаря покорению новых племен. Клавдий уже сталкивался с попыткой мятежа наместника провинции в 42 г. и не хотел создавать себе еще более опасного соперника.

Корбулон незамедлительно подчинился — ослушание грозило немедленной казнью, — но в своих печальных комментариях о том, «какими удачливыми были римские полководцы в старые времена», он с тоской вспоминал республику, при которой на магистратов, стремящихся к славе, накладывалось гораздо меньше ограничений.

Когда все войска, включая гарнизон, размещенный среди хавков, были отведены обратно на западный берег Рейна, их командующий велел солдатам строить канал между Рейном и рекой Моза (Маас). Подобные занятия не позволяли солдатам бездельничать и поддерживали физическую форму, хотя и не столь успешно, как во время военной подготовки. К тому же подобные действия позволяли извлекать дополнительную пользу из провинций. Наместник зачастую удостаивался почестей от императора за подобные действия.

Тацит тут же приводит забавную историю. Курций Руф, наместник соседней провинции Верхняя Германия использовал своих легионеров, чтобы разработать новый серебряный рудник. Многие люди пострадали или погибли во время осуществления этого проекта, а прибыль от рудника оказалась ничтожной. Но Руф тем не менее удостоился триумфальных почестей. Тацит, не скрывая едкой иронии, рассказывает, что после этого легионеры написали письмо Клавдию с просьбой удостаивать этих почестей каждого наместника автоматически при получении назначения, а не ждать, пока он примется за выполнение таких трудных и бессмысленных задач.7

Парфия и армянский вопрос

Деятельность Корбулона в Германии сделала его известным, но только благодаря более поздним кампаниям на Востоке он приобрел репутацию одного из величайших полководцев I века. Однако, прежде чем рассмотреть эти операции, стоит вспом­нить историю отношений Рима и Парфии.

Парфия была самым могущественным царством, появившимся после распада империи Селевкидов в конце II века до н. э. Возглавившая ее царская династия Аршакидов в итоге добилась контроля над обширной территорией, включавшей значительную часть современных Ирана и Ирака. Эту область населяли очень разные народы — от жителей эллинистических городов (таких, как Селевкия и Ктесифон) до пастушеских по­лукочевых племен.

В Парфии власть формально находилась в руках царя, но на самом деле все решали главы семи крупных знатных семей. Армия состояла как из собственно царских войск, так и из вои­нов, следовавших за могущественными аристократами. Быва­ли периоды, когда аристократы с легкостью становились со­перниками трона. Поэтому не в интересах царя было позволять какому-нибудь из них создать слишком большое и эффектив­ное войско, которое могло быть использовано против верхов-то правителя.

Из-за внутренней слабости Парфия не могла стать серьез­ным соперником Римской империи, даже когда речь шла о контроле за восточными провинциями, — но она, несомнен­но, являлась самой сильной независимой державой, с которой сталкивался Рим во время поздней республики и принципата.

Парфянские армии в основном состояли из кавалерии, так что при столкновении с ними у легионов возникали совер­шенно иные проблемы, нежели во время войн с племенами Запада. Большинство парфянских кавалеристов были лучни­ками, которые прекрасно управлялись со своим оружием. Благодаря долгой практике они умели стрелять на скаку, но сами при этом были трудной мишенью для врага. Они никог­да не вступали в ближний бой, если у них не было подавляю­щего преимущества.

Высокий статус в обществе занимали всадники, которые во время сражения были защищены доспехами так же как и из кони. Их называли катафрактами (catafracti). Эти воины наби­рались главным образом из аристократов и их ближайших при­верженцев, поскольку подобное снаряжение стоило очень до­рого. Эти воины также стреляли излука, но нередко они шли в атаку и вступали в ближний бой. У каждого из них было длин­ное тяжелое копье (contos), которое всадник держал двумя ру­ками.

Сочетание лучников, обстреливавших врага издали и катафрактов, способных действовать в ближнем бою, могло быть очень эффективным, но в парфянских армиях соотношение этих двух элементов не всегда оказывалось сбалансированным, а военачальники зачастую неумело использовали эти две силы. Тем не менее даже после появления подобных войск в армиях других государств в этот период они не могли соперничать с парфянами в таком необычном стиле боевых действий.8

Помпей столкнулся с парфянами уже к концу своих вос­точных кампаний и мудро выбрал дипломатию, не сделав по­пытки вступить в военное противоборство. Однако в 54 г. до н. э. Красс, желая сравняться в военных достижениях со свои­ми союзниками Цезарем и Помпеем, предпринял вторжение в Парфию. Для начала войны не доставало причин даже по рим­ским стандартам (хотя такое мнение стало преобладать, когда кампания уже закончилась катастрофой).

Крассу было за шестьдесят, и его последним военным ус­пехом была победа над Спартаком. Поначалу Красс руководил Парфянской кампанией без особой инициативы, и почти весь первый год военных действий не было. И римляне, и парфяне были слишком самоуверенными, ибо их армии привыкли по­беждать восточных царей с необыкновенной легкостью.

В 53 г. до н. э. Красс столкнулся возле города Карры с отде­лившимся от главных сил парфянской армии отрядом под ко­мандованием Сурены — возможно, это был титул, а не имя. Местность в этом районе подходила для действий кавалерии, и римские легионеры не могли настигнуть своих подвижных противников, осыпавших их градом стрел. Римская конница, большая часть которой состояла из галльских вспомогательных отрядов, находилась под командованием Публия Красса, сына полководца. Он беспечно отделился от главной армии, это при­вело к тому, что кавалерия римлян была окружена и уничтоже­на. Оставшуюся часть дня конные лучники продолжали обстре­ливать каре легионеров. Римляне поначалу надеялись, что у противника закончатся стрелы, но просчитались, ибо Сурена сумел хорошо организовать снабжение боеприпасами, которые доставляли на верблюдах.

Многие солдаты Красса оказались ранены — главным об­разом в лицо, в ноги или праву руку, которая не была защище­на щитом. Все же легионы не были настолько ослаблены, что­бы их могла смести атака катафрактов. Но Красс, который после смерти молодого Публия на время вышел из своей апатии и попытался взять под контроль своих солдат и подбодрить их в лучших римских традициях, вновь отчаялся и приказал отсту­пать. Отступать, когда противник находится в непосредствен­ной близости, всегда опасно. Но когда у врага много кавале­рии, а местность открытая, это означает верную катастрофу. Большая часть римской армии погибла или была захвачена в плен. Существует интригующая легенда, что пленники-римля­не были впоследствии проданы в рабство и в конечном счете попали на службу в Китай, но доказательства этого весьма не­убедительны.

Красс был убит, когда пытался вести переговоры о мире, и его голова была доставлена парфянскому царю. Только неболь­шой отряд всадников под командованием квестора Кассия Лонгина — одного из тех, кто вскоре возглавит заговор против Цезаря, — бежал в Сирию, и им вскоре удалось отразить не­сколько слабых набегов противника на эту провинцию.

В это время парфяне были слишком заняты внутренними проблемами и не смогли воспользоваться преимуществами, полученными от своей победы. Царь казнил Сурену, сочтя его потенциально опасным соперником. Очевидно, это не способ­ствовало появлению других одаренных военачальников.9

Поскольку Рим вскоре оказался ввергнут в Гражданскую войну, возможности отомстить за Красса не представилось. Цезарь был убит, прежде чем он смог начать запланированное вторжение. Затем в 40 г. до н. э. царь Парфии Ород послал ар­мию для завоевания Азии и Сирии. С ней был Квинт Лабиен, сын прежнего легата Цезаря, и несколько несгибаемых солдат Помпея. Это был тот уникальный случай, когда римский ари­стократ переходил на сторону врага Рима, — но даже в этом случае это могло рассматриваться как продолжение Граждан­ской войны.

Карры укрепили веру парфян в то, что их воины превосхо­дят любого врага, включая римлян. Самоуверенность в сочета­нии с плохим руководством вылилась в тяжелые поражения в 39 и 38 гг. до н. з., когда парфянские армии опрометчиво напа­ли на хорошо подготовленные римские войска, находившиеся под умелым руководством и занимавшие сильные позиции. Во втором из этих поражений сын царя Пакор был убит, а попыт­ка захватить Сирию провалилась.

Марк Антоний не участвовал в этой кампании, и командо­вание было в умелых руках его легата Публия Вентидия Басса. В следующем году еще один из его подчиненных сверг поддер­живаемый парфянами режим в Иудее.

В 36 г. до н. э. сам Антоний возглавил крупную экспедицию в Парфию. Он извлек уроки из неудачного похода Красса и присоединил к своим легионерам гораздо больше кавалерии и легких пехотинцев, вооруженных луками и пращами. Во время марша Антоний по возможности держался тех мест, которые не подходили для операций большой массы конных войск.

Главные силы Антония продвинулись через Армению в Атропатену (современный Азербайджан), где начали осаду го­рода Фрааты. Попытка парфян освободить город потерпела неудачу — легионеры ударяли оружием по щитам и громко кри­чали, пугая лошадей противника. Но все-таки вражеским всад­никам удалось уйти без серьезных потерь. Антоний во время вторжения так быстро выдвинул свою армию вперед, что его тяжелый обоз с метательными машинами сильно отстал.

Парфяне переключили свое внимание на линии снабжения римлян, парфянская конница напала на обоз и его охрану. Без «артиллерии» и другого тяжелого снаряжения было невозмож­но захватить Фрааты, и Антоний был вынужден (пусть и с нео­хотой) отвести войска. После чего парфяне по своему обычаю стали совершать набеги на движущиеся колонны, нанося тя­желые потери перегруженным легионерам. Экспедиция Анто­ния закончилась не так плачевно как поход Красса, но все же стала серьезным поражением. Растущая напряженность между Антонием и Октавианом мешала любой попытке возобновить войну.10

Август не обращал внимания на парфян почти десять лет после битвы при Акции, но в 20 г. до н. э. он послал молодого Тиберия на Восток, чтобы возвести на армянский трон нового правителя вместо парфянской марионетки. Благодаря сочета­нию дипломатии и силовой угрозы римлянам удалось добить­ся своих целей, включая возвращение всех знамен, особенно столь ценимых штандартов с орлами, а также пленников, ко­торые были захвачены во время кампаний Красса и Антония. Знамена с орлами были доставлены в Рим и установлены в хра­ме Марса Ультора (Марса Мстителя), в центре нового форума Августа.

Дипломатический, успех предотвратил риск полномасштаб­ной войны с Парфией, армия Августа была переброшена на другой театр военных действий. К этому времени и римляне, и парфяне прониклись уважением к военной мощи друг друга. Но главным источником трений между ними оставалась Арме­ния. Обе стороны считали ее сферой своего влияния. Для рим­лян Армения была одним из зависимых царств, и они требова­ли, чтобы ее царь признавал, что его власть должна быть одобрена Римом.

Одной из целей миссии, с которой Германика отправили на Восток в 18 г., была необходимость даровать власть новому армянскому царю в Артаксате. Находясь в политической зависимости от Рима, культурно Армения имела гораздо больше общего с Парфией и рассматривалась парфянскими царями как подходящее и выгодное царство, которым можно было вознаг­радить верных родственников из династии Аршакидов.

В 35 г. парфянский царь возвел одного из своих сыновей на армянский трон, но он был быстро разбит соперником, кото­рого поддерживали римляне. В 52 г. царь Парфии Вологез I воспользовался периодом неразберихи в Армении после убий­ства ее царя непопулярным племянником, чтобы заменить его своим родным братом Тиридатом. Стареющий Клавдий снача­ла никак не отреагировал на эти действия, но после смерти принцепса в 54 г. его преемник и приемный сын Нерон решил принять меры, и в следующем году в этот регион отправился Корбулон. Это назначение было встречено с одобрением сена­торами, ибо казалось, что новый император будет выбирать на ответственные должности людей, руководствуясь их качества­ми и, конечно же, с учетом высокого происхождения и богатства.11

Корбулон в Армении

Корбулону были даны в подчинение Каппадокия и Галатия. Обычно эти провинции были сенаторскими, но августов­ская система была крайне гибкой, и назначить импера­торского наместника для контроля над этой территорией, пре­вращенной в экстраординарную провинцию, не составило никакого труда. Благодаря тому что императорские легаты могли переводить солдат и офицеров из легионов в свой боль­шой штаб, они, как правило, имели в своей свите куда боль­ше людей, чем сенаторский проконсул. Корбулону был пре­доставлен проконсульский, а не пропреторский империй, и под его началом служил младший легат, выполнявший боль­шую часть административных функций в его расширенной провинции.

Каппадокия открывала доступ в Армению, а в Галатии было большое население, здесь жили потомки галльских (именуемых ныне галатами) племен, которые захватили эту территорию в III веке до н. э., так что в этой провинции можно было набрать многочисленные вспомогательные войска высокого качества, В Каппадокии стояли гарнизоном подразделения вспомогательных войск, но ни в одной из этих областей не было целого леги­она, так что основная часть войск, поступивших в распоряже­ние нового наместника, была взята из армии, расквартированной в Сирии.

Корбулон получил два из четырех сирийских легионов и половину вспомогательных подразделений. Дополнительные войска должны были также прийти из зависимых царств этого региона. С самого начала существовали некоторые трения меж­ду Корбулоном и легатом Сирии Умидием Квадратом, который был вынужден отдать практически половину своей армии, и при этом заранее знать, что ему суждено остаться в тени своего более известного коллеги. Но поскольку Корбулон обладал более высоким империем, споры не выходили за рамки незначитель­ных ссор.

С самого начала действий Корбулона оставалась надежда на дипломатическое разрешение конфликта: Тиридат согласит­ся прибыть в Рим, чтобы царский сан ему был официально дарован Нероном. Поэтому Корбулон отправил послов (обыч­но это были центурионы) к Вологезу, но при этом готовил свою армию к войне на тот случай, если эти предложения будут встре­чены отказом. Нерон уже приказал, чтобы численность сирий­ских легионов была увеличена до полного состава за счет при­зыва (dilectus), хотя неясно, что данное понятие означало во времена принципата.

Теоретически каждый римский гражданин оставался воен­нообязанным, но события в 6 и 9 гг. показали, каким непопу­лярным был призыв, особенно в Италии. Набор на воинскую службу в восточных провинциях, возможно, означал элемен­тарную вербовку силой, при которой на поиск «добровольцев» отправлялось больше обычного вербовочных отрядов.

К середине I века число уроженцев Италии среди легионе­ров неуклонно снижалось, большинство новобранцев были римскими гражданами из провинций. Вероятно, довольно бы­стро появилось желание вербовать на военную службу не граж­дан из некоторых более развитых регионов на Востоке, кото­рым после вступления в легион предоставлялось право голоса. Август сформировал из галатов целый легион XXII Дейотаров (Legio XXII Deiotariana). Считалось, что эта провинция обес­печивает хороших рекрутов.

Интересен тот факт, что набор, который должен был дове­сти численность легионов до полного состава, происходил при­близительно во время миссионерского путешествия апостола Павла через Галатию — хотя сейчас ведутся споры относитель­но его маршрута через эту провинцию. Его более позднее пись­мо галатским церквям содержит поразительное число военных терминов и оборотов речи.12

Корбулон обнаружил, что войска под его командованием находятся в плохом состоянии. Тацит сообщает, что сирийские легионы были вовсе непригодны для боевых действий и плохо дисциплинированны, потому что армия в этих местах вела праздную жизнь в течение многих лет. Он утверждает, что в ле­гионах имелись старые солдаты, никогда не строившие и не ви­девшие походного лагеря, а у некоторых не было нагрудника или шлема. Произведя смотр войск, полководец приказал де­мобилизовать всех, чей возраст и здоровье делали их непригод­ными к службе.

Мы снова сталкиваемся со стандартной историей о вели­ком полководце, который, прибыв к месту назначения и обна­ружив деморализованную армию, быстро наводит порядок, восстанавливает строгую дисциплину и превращает распустив­шуюся армию в эффективное войско. Еще одно распространен­ное клише — это утверждение, что долгая служба на Востоке, особенно в больших городах, разлагает армию нравственно и снижает боеготовность солдат.

Ученые верно отметили, что даже в источниках, которые склонны придерживаться подобной точки зрения, иногда го­ворится, что легионы, размещенные на Востоке, не отлича­лись низким уровнем подготовки, и что рекруты в них были ничуть не хуже, чем набранные в западных провинциях. Од­нако это не означает, что в 55 г. войска Корбулона не нужда­лись в интенсивных тренировках. Сирийская армия до этого занималась в основном наведением порядка в провинциях, для чего солдат часто разделяли на множество маленьких отрядов. Это давало подразделениям мало возможностей для регуляр­ных совместных тренировок, особенно на уровне легионов и целых армий.

Опыт Корбулона в Германии уже продемонстрировал, как быстро снижается боеготовность войск в мирной провинции, поэтому в состоянии сирийской армии не было ничего из ряда вон выходящего. Кроме того, в ее легионах появились ново­бранцы, а многих ветеранов только что демобилизовали. Было необходимо обучить новичков и сделать их органичной частью новых подразделений. Поэтому суровые тренировки, которые Корбулон устроил для своих солдат, являлась разумной и обыч­ной подготовкой к боевым операциям, которые могли оказать­ся продолжительными и трудными.13

Полководец повел своих солдат в горы, чтобы тренировать их в условиях похожих на те, с которыми они могут столкнуть­ся в горной Армении. Было очень холодно, Тацит рассказывает о многочисленных случаях обморожений, о солдате, руки ко­торого примерзли к вязанке дров и о часовых, умерших на сво­их постах от переохлаждения. Всю зиму армия оставалась в палатках, а не сооружала зимние лагеря и не возвращалась на квартиры в городах. Корбулон разделял со своими солдатами все трудности и

в легкой одежде, с непокрытой головой, постоянно был на глазах у воинов и в походе, и на работах, хваля усердных, утешая не­мощных и всем подавая пример. 14

Помимо того что полководец старался воодушевить воинов, он также наказывал за любой проступок строже, чем обычно. Дезертирство всегда являлось проблемой в профессиональной армии, где людям приходилось служить двадцать пять лет и подвергаться суровым наказаниям. Не выдерживая таких жес­тких условий, многие бежали из армии. Корбулон приказал казнить всех дезертиров, игнорируя обычную практику приме­нения менее строгих наказаний к тем, кто пытался дезертиро­вать только в первый или во второй раз. Все равно встречались такие, кто решался на побег, но введение строгих мер привело к тому, что армия Корбулона потеряла из-за дезертирства мень­ше людей, чем большинство других римских войск.

К обоим легионам из сирийского гарнизона, III Галльско­му (Legio III Gallica) и VI Железному (Legio VI Fetrata), присо­единился третий — скорее всего, IV Скифский (Legio IV Scythica) из Мезии, хотя Тацит утверждает, что это подразделение ранее квартировалось к востоку от Германии. Нам не известно, когда прибыло последний легион, но весьма вероятно, что это под­разделение также прошло тренировки, готовясь к войне. Но при этом IV Скифский, судя по всему, не играл значительной роли в операциях почти до конца войны.15

Поначалу казалось, что Риму удастся добиться своих целей с помощью дипломатии, ибо Вологез согласился на требова­ние послов предоставить заложников. Помимо небольших спо­ров между послами, отправленными Квадратом и дипломати­ческими представителями Корбулона из-за того, кто будет сопровождать этих парфянских аристократов, казалось, что кризис разрешен, и сенат постановил удостоить Нерона поче­стями. Однако Тиридат отказался ехать в Рим, и это решение было поддержано его братом. Поэтому снова возникла напря­женность, которая длилась около года.

Значительная часть римской армии была расположена воз­ле границы с Арменией, и Корбулон велел построить ряд фор­тов, к которым были в основном прикреплены солдаты вспо­могательных войск под командованием некоего Пакция Орфита, бывшего примипила. Во время принципата примипил после пребывания на этом посту автоматически причислялся к сословию всадников, и Орфит, вероятно, уже являлся префек­том вспомогательных войск или трибуном. Он был самоуверен­ным, агрессивным офицером, который сообщил Корбулону, что ближайшие армянские гарнизоны находятся в плохом состоя­нии, и попросил разрешения атаковать их.

Несмотря на ясный приказ воздерживаться от подобных действий, Орфит, воодушевленный азартом некоторых недав­но прибывших турм (turmae) вспомогательной кавалерии, ре­шил все же предпринять атаку. Армяне оказались более подго­товленными, чем доносила разведка, и обратили авангард римского отряда в бегство. Положение еще больше ухудшилось, когда паника охватила остальные войска, которые вскоре ста­ли отступать к фортам.

Поражение, пусть даже и в такой маленькой стычке, было самым худшим началом военной кампании, особенно для нео­пытной армии. Обычно полководец надеялся одержать несколь­ко легких побед после проведенных тренировок, чтобы закре­пить уверенность солдат в своих силах. Корбулон пришел в ярость и задал Орфиту и другим префектам хорошую голово­мойку. Когда офицеры и их подразделения снова присоедини­лись к основной армии, им было приказано разбивать палатки за оградой лагеря. Это являлось символическим унижением, которое часто применялось к тем, кто остался в живых, в под­разделениях, подвергшихся децимации.

Унижая и осмеивая потерпевших поражение, Корбулон надеялся, что остальные солдаты не будут слишком превозно­сить противника. Позднее, после просьб всей армии (скорее всего, офицеров) полководец позволил «убедить себя» и разре­шил провинившимся подразделениям вернуться в лагерь. Ве­роятно, он счел, что преподал армии наглядный урок, как не­обходимо беспрекословно подчиняться его приказам.

Возможно, эта история произошла приблизительно в то же время, что и случай, рассказанный Фронтином. По его словам, Корбулон обнаружил, что префект, чье подразделение вспомо­гательной кавалерии было обращено в бегство врагом, не забо­тился, чтобы у его бойцов было надлежащее вооружение и сна­ряжение. В качестве наказания он велел этому человеку, некоему Эмилию Руфу, явиться к его палатке и приказал своим ликто­рам раздеть его догола. Затем Руф был оставлен стоять в поло­жении «смирно» в этом неподобающем виде до тех пор, пока полководец не соизволил его отпустить.16

Учитывая, что враг сосредоточил войска на границе его царства, Тиридат начал преследовать те народы и города, кото­рые были благожелательно настроены к Риму. Помимо своих собственных солдат, у Тиридата имелся дополнительный отряд всадников, присланный братом. Корбулон выступил против армянского царя и первым делом попытался защитить друже­ственные города. Сначала он надеялся втянуть неприятеля в решающую битву, но Тиридат не желал рисковать и предпочел максимально использовать подвижность своих войск.

Тогда Корбулон разделил свою армию на несколько неболь­ших колонн, надеясь оказать давление на врага в нескольких местах одновременно. Он также велел царю Коммагены совер­шать набеги на те районы Армении, которые находились бли­же всего к его земле. С помощью дипломатии удалось склонить на сторону римлян мосхов, племя, жившее на северо-западе Армении, и убедить их напасть на Тиридата. Приблизительно в это же время Велогез вынужден был подавлять восстание в своей стране и не мог больше направлять значительную военную помощь брату. Тиридат отправил послов, вопрошая, почему он подвергся нападению, несмотря на то, что еще во время перво­го раунда переговоров Велогез передал римлянам заложников. Корбулон просто повторил, что Тиридат должен отправится в Рим и получить царские полномочия из рук Нерона.

Была назначена встреча, но римский командующий решил не выполнять предложение Тиридата привести с собой сопро­вождение из невооруженных легионеров, в то время как армян­ский царь должен был явиться с 1 000 конных лучников. Вмес­то этого Корбулон взял с собой все свои войска, включая VI Железный, усиленный 3 000 солдат из III Галльского. Они шли строем, под одним знаменем с орлом, чтобы казалось, что идет только один легион. Корбулон также проследил, чтобы встреча проходила в месте, дающем ему очень хорошую пози­цию на тот случай, если вспыхнет сражение.

Кончилось это тем, что Тиридат (возможно, заподозрив неладное) отказался приблизиться. Спустя несколько часов обе стороны удалились, чтобы расположиться лагерем на ночь, но под покровом темноты царь отступил и тут же послал основ­ную часть своих войск напасть на линию снабжения римлян, идущую от порта Трапезунд на берегу Понта Эвксинского (Чер­ное море). Такой ход был типичен для действий парфян во вре­мя войны, и в прошлом он принес успех в борьбе с Антонием. Корбулон был подготовлен лучше — у него имелся ряд фортов для охраны дороги, ведущей к морю через горные перевалы, а каждая партия продовольствия сопровождалась воинским от­рядом.17

Хронологию кампаний Корбулона невозможно восстано­вить точно, ибо труд Тацита, который является единственным подробным источником, описывающим эти операции, доволь­но туманен с точки зрения военной истории. Для Тацита опи­сание войны, даже такой, где столь похвально действовал на­стоящий герой-аристократ, служило лишь для того, чтобы разнообразить описание римской политической жизни, поро­ков императора и его двора. Неясно, происходили ли опера­ции, описанные выше, в 56 или 57 гг. — или, возможно, даже в 58 г. Однако известно, что после неудачной попытки втянуть Тиридата в решающую битву во время первых операций Корбулон решил нападать на самые важные города и крепости, со­хранившие верность царю. Подобная угроза должна была за­ставить врага отвлечь внимание от линий снабжения римлян и могла даже заставить царя вступить в генеральное сражение. Укрепленные города контролировали прилегающую террито­рию и служили важными источниками доходов и военных ре­сурсов. Поэтому они имели большое значение. К тому же царь, который не мог защитить верные ему города и бессильно смот­рел, как их захватывают, быстро терял популярность в глазах подданных.

Римская армия двинулась в долину реки Араке. Сам Корбулон повел один из отрядов против крепости Воланд (возмож­но, современный Игдыр), а двое его подчиненных выступили против более маленьких или менее защищенных городов.

После того как Корбулон лично произвел рекогносцировку позиции и убедился, что все его солдаты снаряжены должным образом, он приказал идти на штурм. Он подбадривал солдат, заявляя, что верит в их мужество, и обещал славу и богатую до­бычу. Под прикрытием «артиллерии», лучников и пращников часть легионеров построилась «черепахой» (testudo) — щиты они держали над головами так, чтобы они частично перекрывали друг друга и образовали надежную защиту от большинства тяжелых метательных снарядов. Затем солдаты «черепахи» начали подка­пывать стену кирками и ломами. Солдаты другого отряда при­ставили к стене лестницы, чтобы захватить стену наверху.

Воланд пал в течение нескольких часов, а римляне не поте­ряли во время штурма ни одного человека, было только несколь­ко раненых. Защитники были перебиты, а женщин, детей и тех, кто не участвовал в боевых действиях, продали в рабство. Вся захваченная добыча была отдана в награду солдатам. Две дру­гие твердыни подверглись подобной же участи в тот же самый день. Напуганные легкостью, с которой римляне захватили эти крепости, и не желая разделить подобную судьбу, большинство ближайших городов и деревень сдались Корбулону без боя.18

После этого римская армия снова объединилась и двину­лась на Артаксату. Прежде чем начать осаду нужно было перей­ти реку Араке, но поскольку мост находился неподалеку от го­родских стен, Корбулон повел своих солдат окольным путем и перешел реку вброд. Угроза захвата столицы одного из райо­нов Армении (Артаксата — столица т. н. Большой Армении. Прим. ред.) заставила Тиридата повести свою армию на ее защиту. Он развернул свое войско в боевом порядке на откры­той равнине на пути римской армии. Тиридат надеялся прове­сти бой на этом месте, удобном для его многочисленной кава­лерии, или же, изобразив отступление, заставить римлян кинуться преследовать всадников и заманить их в ловушку.

Армия Корбулона двигалась вперед, образовав каре. Каждая походная когорта была готова быстро перестроиться в боевой порядок. У Корбулона было подкрепление — вексилляция (vexillatio) — отборный отряд, который назывался так по квад­ратному флагу на древке (vexillum). Эта вексилляция была взята из легиона, оставшегося в Сирии — X Бурный (Legio X Fretensis), иобразовывала переднюю часть каре. Справа двигался III Галль­ский, а VI Железный — слева, они защищали обоз, находящий­ся в центре. Тыл прикрывала 1 000 кавалеристов, которым было строго приказано не оставлять эту позицию ни при каких обсто­ятельствах. Большее количество всадников, поддерживаемых пешими лучниками, было развернуто на флангах.

Видя, что римская армия готова отразить лобовую атаку, Тиридат послал вперед небольшие группы конных лучников прощупать неприятеля. Эти легко снаряженные всадники га­лопом поскакали вперед, пуская в римлян стрелы. Затем они принялись отступать, изображая панику и надеясь заставить противника опрометчиво пуститься в преследование. Корбулон приучил своих солдат безоговорочно повиноваться приказам — недавнее наказание Орфита служило напоминанием о цене за ослушание. Однако один декурион, жаждущий прославиться, вырвался вперед и почти сразу же был сражен градом стрел. Это еще раз подтвердило, что парфяне и во время отступления яв­ляются крайне опасным врагом. С приближением темноты Тиридат отвел свою армию.

Корбулон разбил лагерь на том месте, где стоял, и какое-то время обдумывал, не стоит ли повести легионеров на штурм Артаксаты этой же ночью. Он подозревал, что царь ушел к го­роду, и надеялся застать его врасплох прежде чем тот успеет организовать оборону. Но Корбулон отказался от этой мысли, когда его разведчики (exploratores) сообщили, что Тиридат на самом деле ушел в другом направлении и, вероятно, собирает­ся отступить в отдаленный регион. На рассвете Корбулон от­правил свою легкую пехоту окружить город, чтобы никто ни мог из него уйти. Затем он двинулся со своими главными си­лами.

Покинутые своим царем жители Артаксаты открыли воро­та и сдались римлянам. Им позволили беспрепятственно уйти; но сам город был сожжен, а его стены разрушены, ибо у Корбулона было слишком мало войск, чтобы держать здесь гарни­зон. Да и в любом случае большая удаленность от других рим­ских баз делала эту позицию ненадежной.

Победоносная армия официально провозгласила Нерона императором за победу, одержанную его наместником. Еще один титул, который император с радостью принял, как и дру­гие почести, которыми осыпал его льстивый сенат.19

После этого успеха Корбулон отправился к Тигранокерту, следуя почти тем же путем, что и армия Лукулла веком ранее. Города, как и отдельные племена, которые встречали его ра­душно, получали прощение. Тех же, кто пробовал сопротивлять­ся или бежать, ждало «наказание». Как-то раз Корбулон обна­ружил, что местные жители ушли в горные пещеры с вещами, которые смогли унести с собой. Он приказал солдатам сложить у входов в пещеры хворост и поджечь. Беглецы сгорели или задохнулись. Иберам, которые были в то время союзниками Рима, велели разграбить территорию мардов — горного племе­ни, которое отказалось подчиниться. Корбулон, как и все рим­ские полководцы, применял силу или дипломатию в зависи­мости оттого, что могло принести большую выгоду. Хорошее обращение с теми, кто подчинялся Риму, побуждало остальных сдаваться и тем самым способствовало ослаблению врага.

Путь через труднопроходимую местность был непростым, и поскольку Корбулон поддерживал высокий темп передвиже­ния, провизии стало не хватать. Вероятно, полководец велел взять с собой минимальный обоз. Одно время рацион солдат вместо обычно хорошо сбалансированного питания состоял почти исключительно из мяса — до тех пор, пока войска не вышли на плодородные равнины вокруг Тигранокерта, Где можно было раздобыть провизию.

Но здесь римляне столкнулись с более организованным сопротивлением. Один укрепленный город был взят после не­продолжительного штурмом, но нападение на другой было отбито и его пришлось осаждать. Примерно в это же время несколько армянских аристократов, прежде присоединивши­еся к римлянам, были арестованы и казнены по подозрению в заговоре. Якобы они планировали убийство римского ко­мандующего. Когда римляне наконец добрались до Тигранокерта, городской совет не знал, какое принять решение — со­противляться им или сдаться на милость победителя. Все решил случай. Известный местный аристократ, некий Ваданд был взят в плен во время недавнего сражения — или, возмож­но, был одним из подозреваемых в заговоре. Корбулон при­казал обезглавить его, а затем его голову с помощью балли­сты (ballista) перебросили через городскую стену. Фронтин утверждает, что случайно голова попала в центр собрания, которое как раз про­исходило у варваров; при виде головы, усматривая в ней как бы предзнаменование, пораженные варвары поспешили сдаться.20

Римскому полководцу была преподнесена золотая корона, ион, надеясь, что снисходительность склонит на его сторону население такого важного города, объявил горожанам, что их больше никак не будут ущемлять.

Однако дальнейшая борьба продолжалась, и римляне по­сле осады и тщательно подготовленного штурма захватили кре­пость Легерда. Тиридат больше не мог предпринять какие-то серьезные действия для защиты своего царства, ибо Вологез в это время подавлял восстание гирканов, которые жили возле Каспийского моря. Последние отправили послов к Корбулону и стали союзниками Рима. Тиридат предпринял попытку от­ступить в Мидию, но был остановлен, когда столкнулся с отря­дом вспомогательных войск под командованием легата Верулана Севера. Узнав, что Корбулон с главной армией спешит следом, царь поспешно ушел.

Римляне послали карательные экспедиции во все части Армении, которые, как им казалось, проявляли лояльность по отношению к царю династии Аршакидов, но больше нигде не столкнулись с серьезным сопротивлением. Нерон назначил царевича каппадокийского царского дома — родственника Ирода — новым царем Армении. Этот человек, Тигран, провел значительную часть своей жизни заложником в Риме, и импе­ратор считал его надежным человеком. Корбулон и главная армия ушли из Армении и отправились в Сирию, где в тот момент не хватало наместника, поскольку миновало уже не­сколько месяцев как умер Умидий Квадрат. Корбулон оставил в помощь Тиграну отряд из 1 000 легионеров, трех когорт вспо­могательной пехоты и двух ал кавалерии.21

Но каппадокиец оказался чересчур дерзким и в 61 г. начал грабить район, контролируемый Парфией. Жалобы Монобаза, правителя Адиабены, на то, что его парфянский патрон не обес­печивает должной защиты своим подданным, вынудили Вологеза вмешаться, чтобы не потерять лицо, а следом, несомнен­но, и земли. Публично подтвердив право Тиридата на армянский трон, Вологез выделил ему отряд своей царской кавалерии под командованием Монеза и войска, набранные в самой Адиабене. Он также заключил мир с гирканами, чтобы Тиридату было легче действовать в Армении.

С выделенными ему войсками и остатком собственной ар­мии Тиридат отправился возвращать свое царство. Корбулон в ответ отправил в Армению два легиона — IV Скифский и XII Молниеносный (Legio XII Fulminata). Хотя под его коман­дованием было три других легиона, наместник имел в своем не­посредственном распоряжении только один для защиты Евф­рата в случае, если парфянский царь решился напасть на Сирию. Этому подразделению было незамедлительно поруче­но подготовить оборонительные сооружения, включая строи­тельство ряда фортов для контроля над всеми основными ис­точниками чистой воды. Наместник также написал Нерону письмо с просьбой назначить нового легата для ведения войны в Армении, поскольку одному человеку было трудно одновре­менно следить за боевыми действиями за пределами империи и защищать Сирию.22

Монез повел армию на Тигранокерт, но обнаружил, что Тигран хорошо подготовился к защите города, поскольку у него имелся большой запас продовольствия и сильный гарнизон, включая римские войска, оставленные Корбулоном. Парфянским кавалеристам не нравилось сооружать осадные укрепле­ния, и они не обладали необходимыми навыками для выпол­нения подобных задач. На корм лошадям они решили исполь­зовать доступный местный фураж, но им не повезло, так как значительную часть растительности в округе недавно уничто­жила саранча. Поэтому именно войска из Адиабены играли ведущую роль в последующем штурме города и понесли тяже­лые потери, когда атака была отбита, и нападавшие обращены в бегство вылазкой римлян. Корбулон отправил центуриона послом к Вологезу. Парфянский царь перевел свой двор и ар­мию в Нисибис, город, расположенный на расстоянии около 37 римских миль от Тигранокерта.

Провал осады и нехватка продовольствия вынудили царя отдать приказ Монезу уйти обратно в Парфию. После перего­воров было решено, что парфянские послы должны отправиться к Нерону в Рим, после чего римляне также покинули Армению. Тигран ушел вместе с ними, ибо римляне были готовы снова иметь дело с Тиридатом, если тот будет признавать, что правит с разрешения императора. Однако подробности этого условия оказались неприемлемыми для парфян, и в 62 г. война была возобновлена.23

Для командования в Каппадокии (вероятно, также и в Галатии) прибыл новый легат, который должен был заниматься войной в Армении. Это был Цезенний Пет. Ходили слухи, что, узнав о его назначении, Корбулон предпочел переговоры, а не вооруженную борьбу, ибо не хотел начинать военную кампа­нию лишь для того, чтобы другой человек заменил его и успеш­но закончил войну вместо него. Тацит не забывает упомянуть, что некоторые люди утверждали, что Корбулон боялся потер­петь даже незначительное поражение, чтобы не прерывать че­реду блестящих побед.

По прибытии Пет принял командование двумя сирийски­ми легионами — IV Скифским и XII Молниеносным, а также V Македонским (Legio V Macedonica), недавно переведенным с данубийской границы, а у Корбулона были III Галльский, VI Железный и X Бурный. Обе этих армии поддерживались вспомогательными войсками, но характерно, что в распоряже­нии Корбулона находились легионы, с которыми он участво­вал в кампаниях в последние годы. Пету же достались войска, которые, вероятно, были плохо подготовлены и, несомненно, обладали гораздо меньшим опытом.

Пет не стал проводить — возможно, у него просто не было на это времени — тренировки, как это делал Корбулон, готовя солдат к войне. Взаимоотношения с Петом у Корбулона были такими же прохладными, как и с Квадратом. Пет очень хотел показать, что он сам себе хозяин, а не просто подчиненный, и жаждал сравняться в достижениях со своим знаменитым кол­легой, а может, и превзойти их. Корбулон же не горел желани­ем помогать ему в этом.24

О Пете известно немногое, но его руководство последующей кампанией было явно некомпетентным. Поначалу дела шли довольно хорошо, когда он повел свою армию в Армению в ответ на парфянское вторжение, возглавляемое Тиридатом. Он взял с собой лишь два легиона, оставив V Македонский на базе (возможно, он просто не успел сделать его органичной частью армии). Римское войско прошло через Таврские горы и напра­вилось к Тигранокерту, но подготовка к операции велась в спеш­ке, и снабжение не было организовано должным образом. Было захвачено несколько крепостей, но нехватка провизии заста­вила армию отойти в регион, граничащий с Каппадокисй, а не зимовать в центральной Армении.

Сначала парфяне, судя по всему, планировали направить основной удар на Сирию, но Корбулон, прикрывая группы работавших солдат метательными машинами, размещенны­ми на кораблях, соорудил понтонный мост через Евфрат, и занял сильную позицию на противоположном берегу. Пар­фяне, оценив уверенность римлян в своих силах и их оче­видное превосходство, отправили основную часть своих сил в Армению.

Пет был не готов к этой встрече. Он рассредоточил свои легионы и щедро раздал увольнительные офицерам. Когда по­дошел Вологез с основной армией, самоуверенность Пета мгно­венно сменилась паникой. Поначалу он смело перешел через реку Арсаний и занял позицию возле Рандеи, но потери в не­больших стычках заставили его отказаться от намерения всту­пать в бой.

Нервозность командующего передалась значительной час­ти его армии, и в итоге несколько отдельных отрядов потерпели позорное поражение. Римляне пришли в еще большее заме­шательство, когда парфяне обратили в бегство отряд элитной паннонской кавалерии. Хотя местность позволяла пехоте за­нять хорошие оборонительные позиции, Пет оказался окружен­ным в нескольких лагерях, которые были сооружены в спешке и плохо защищены.

Командующий отправил к Корбулону послания с отчаян­ными мольбами, но прежде чем какая-то помощь успела при­быть, Пет начал переговоры с парфянским царем. Почти сразу же последовала сдача на унизительных для римлян условиях. Как пишет Тацит, ходили слухи, что солдаты Пета были прове­дены под ярмом и, что совершенно точно, легат согласился на вывод всех римских войск из Армении, а так же обещал пере­дать все крепости и снаряжение парфянам. Легионерам даже велели построить мост через Арсаний, чтобы Вологез мог про­ехать по нему на слоне, празднуя свой триумф. Однако распро­странился слух, что солдаты сконструировали мост так, чтобы он рухнул под тяжестью слона, и слону пришлось переходить реку вброд.

Уход римской армии стал больше походить на беспорядоч­ное бегство после того, как ее колонна была с восторгом ограб­лена местными армянами. Солдаты Пета проходили по сорок римских миль в день, бросая раненых и больных, а также тех, кто не мог быстро передвигаться. Корбулон, который взял по вексилляции в 1 000 человек из трех своих легионов, усилил их вспомогательными войсками и кавалерией, был к этому вре­мени уже близко. После переправы через Евфрат он начал встречать отставших солдат. Его колонну сопровождало боль­шое число верблюдов, нагруженных зерном, чтобы она могла двигаться быстро и не занималась добычей фуража.

Позднее в своих «Записках», утраченных для нас, но еще доступных во времена Тацита, Корбулон утверждал, что солда­ты Пета сожгли склады с продовольствием, когда оставляли свои лагеря, и что парфяне были готовы прекратить осаду, по­тому что их собственные запасы были на исходе.

Однако ходили слухи, что опытный командир сознательно медлил, надеясь сделать свое прибытие как можно более дра­матичным. Тем не менее, даже если это соответствовало дей­ствительности, бедственная ситуация была создана самим Петом. Корбулон отклонил просьбу злосчастного легата начать совместное вторжение, поскольку он был сейчас наместником Сирии и не имел приказа вторгаться в Армению. Затем Корбулон направился обратно в свою провинцию, сожалея о том, что все его прежние усилия пошли насмарку. Пет же вернулся зи­мовать в Каппадокию.

Прошло какое-то время, и Вологез потребовал, чтобы Корбулон сдал мост через Евфрат, который он построил, а также позиции около него, и вернулся на сирийский берег. Римля­нин выдвинул встречное требование: пусть сначала все парфян­ские войска покинут Армению. Римлянин заявил, что отдаст мост и позиции на другом берегу только после того, как это произойдет. Другое парфянское посольство было отправлено в Рим. Выдвинутые ими требования и произведенный допрос сопровождавшего их центуриона дали ясно понять, что Пет в официальном донесении скрыл масштаб поражения. Легата вскоре вызвали в Рим, но Нерон объявил, что Пету хватит од­ного порицания, насмешливо заметив, что если такого нервного человека подержать в неизвестности относительно его судьбы достаточно долго, он наверняка заболеет.25

Тацит практически никогда не хвалил Нерона —даже в начале его правления, когда принцепс еще не превратился в чудовище. Однако даже он с одобрением говорит о решении императора рискнуть и продолжить «опасную войну», а не идти на «позорный мир». Новый наместник, Гай Цестий Галл, был отправлен в Сирию, а Корбулону снова велели руководить дей­ствиями в Армении с правом при необходимости начать войну. Его империй превышал империи всех остальных наместников этого региона, поэтому Тацит сравнил его полномочия с теми, которые были у Помпея во время войны с пиратами.

У него также появился дополнительный легион, XV Апол­лонов (Legio XV Apollinaris), присланный из Германии. Таким образом, Корбулон имел семь легионов, но IV Скифский и XII Молниеносный были сочтены непригодными для службы и отправлены в гарнизон в Сирии. Действующая армия состо­яла теперь из четырех легионов — III Галльский, V Македонс­кий, VI Железный и XV Аполлонов — наряду с вексилляциями, взятыми из легионов в Египте и с данубийской границы, а также большого отряда вспомогательной пехоты и кавалерии.

Перед началом вторжения в Армению Корбулон провел соответствующие религиозные церемонии, чтобы очистить армию, а затем обратился к солдатам, рассказывая о своих прежних успехах и возлагая всю вину за поражение на Пета.

Появление такого большого римского войска под коман­дованием опытного военачальника побудило Вологеза и Тиридата пойти на переговоры, и обе армии встретились возле Рандеи. Корбулон отправил сына Пета, служившего трибуном в одном из легионов, с небольшим отрядом, чтобы похоронить останки солдат, погибших в 62 г. После переговоров (римский полководец и армянский царь встречались в сопровождении эскорта из двадцати человек на нейтральной территории и, спешившись, приветствовали друг друга) был заключен дого­вор. Оба войска во всем своем блеске выстроились друг против друга. Среди римских войск был сооружен трибунал, и на него водрузили статую Нерона, изображавшую принцепса в куруль­ном кресле (Стул римского магистрата без спинки, украшенный золотом и другими драгоценными материалами. Прим. ред.). Тиридат возложил свою царскую диадему перед статуей и согласился поехать в Рим, чтобы снова получить ее из рук императора.

Когда Тиридат и его спутники были приглашены на пир, Корбулон постарался в подробностях рассказать им о поряд­ках в римском лагере, особенно подчеркивая организацию и дисциплину армии. Такие демонстрации мощи впредь станут главным элементом римской дипломатии в течение несколь­ких веков. По мнению самих римлян, подобные мероприятия всегда были не встречей равных, а наглядным подтверждением римского превосходства.26

В конечном счете римляне добились своей цели, и Тиридат официально признал, что его право на трон основано на одоб­рении римского императора. После того как этот вопрос был выяснен, конфликт посчитали исчерпанным. Корбулону не позволили занять Армению и создать новую провинцию, и уж тем более — предпринять полномасштабное вторжение в Парфию. На протяжении этих кампаний его свобода действий сдер­живалась указаниями императора. Тем не менее контроль Не­рона и его советников также сделал возможным перевод подкреплений из других провинций для поддержки сил на Во­стоке.

Помимо этого Корбулон несколько лет подряд командовал легионами, что во времена республики при обычных обстоя­тельствах не разрешалось никому за исключением Помпея и Цезаря. Несмотря на то, что у него было гораздо меньше сво­боды во время принятия самых важных стратегических реше­ний, во всех остальных отношениях Корбулон руководил сво­ей армией почти так же, как это делали республиканские полководцы.

Хотя теперь римские аристократы действовали в иной по­литической обстановке, они продолжали стремиться к славе. Соперничество между Корбулоном и его коллегами, управляв­шими соседними провинциями, когда каждый старался затмить другого, очень напоминает соперничество между республикан­скими наместниками. Императорский легат должен был ком­петентно выполнять возложенные на него задачи, и принцепсы большей частью искали людей с подлинными талантами, чтобы возложить на них командование в самых важных кампа­ниях, так как любое поражение пагубно отражалось на самих императорах. Однако в отличие от республиканских полковод­цев, редко сталкивавшихся с ограничениями своих действий до возвращения в Рим и сложения с себя полномочий команду­ющего, наместники теперь находились под таким строгим кон­тролем, какой только позволяли удаленность провинций и ско­рость средств сообщения.

Восстание Боудикки

В 60 г. значительную часть провинции Британия охватило восстание под руководством царицы Боудикки из племени иценов. Перед самым началом этого бунта легат Гай Светоний Паулин с двумя из четырех легионов, расположенных в про­винции, был занят захватом острова Мона (современный Англси) — главного центра культа друидов. Эта религия была одной из немногих, которые римляне пытались искоренить, так как испытывали отвращение ко всем культам, где важную роль игра­ли человеческие жертвоприношения. К тому же друиды спо­собствовали объединению противников Рима в Британии и Галлии.

 

Высадка легионеров XIV легиона на остров Англси, 60 г. н.э. Рис. 1
Высадка легионеров XIV легиона на остров Англси, 60 г. н.э.

 

Пока Паулин был занят штурмом Моны и убийством друидов и их приверженцев, у восставших в восточной части провинции имелось время, чтобы собраться с силами. Колония в Камулодуне (Кольчестер) стала первой целью восставших, ибо местных жителей возмущало, что на конфискованной у них земле селятся римские ветераны после окончания военной службы. Часть ветеранов два дня держала оборону в большом храме Клавдия, но колония не имела соответствующих укреп­лений, и сомневаться в конечном исходе осады не приходилось. Разъяренные бритты перебили все население города и многих перед смертью пытали и увечили. В последующие недели Веруламий (Сент-Олбанс) и Лондиний (Лондон) постигла та же участь. Археологи обнаружили в каждом из этих мест толстый слой сгоревших останков, относящихся к времени восстания Боудикки.

Первые ответные действия римляне предприняли, когда крупная вексилляция из IX Испанского (Legio IX Hispana) ле­гиона направилась прямо в центр восстания, надеясь демонст­рацией силы сломить дух бриттов. Однако римляне столкну­лись с куда более сильными войсками, чем ожидали. Почти все легионеры погибли, попав в засаду, или во время ночной атаки на их лагерь. Спастись удалось только легату легиона и отряду кавалерии.

Тем временем Паулин добрался до Лондиния прежде, чем тот пал, но он не мог спасти город, так как у него был с собой лишь небольшой отряд кавалерии, а практически вся его ар­мия отстала. Немногие беженцы нашли защиту в отряде наме­стника, но большая часть населения осталась в городе и была убита. Паулин отступил, присоединился к своей главной ар­мии, и в его распоряжении оказалось около 10 000 человек. IX легион сильно пострадал и не мог участвовать в дальней­шей кампании, но наместник послал гонцов, чтобы вызвать другой легион, а именно II Августов (Legio II Augusta), находив­шийся на юго-западе Британии.

Исполняющий обязанности его командира префект Пений Постум по неизвестной причине не откликнулся на призыв Паулина. Поэтому ему со своими собственными войсками — почти полным XIV легионом «Близнецы» (Legio XIV Gemina), частью XX легиона и некоторыми вспомогательными подраз­делениями — пришлось противостоять Боудикке, армия кото­рой была во много раз больше.

Паулин выбрал место (точно определить его невозможно), где лесистая теснина давала защиту флангам и тылам римской армии. Ее построение — легионы в центре, вспомогательная пехота на флангах и кавалерия по бокам — было совершенно обычным. Как и Марий возле Акв Секстиевых и Цезарь в борьбе с гельветами, Паулин велел солдатам не двигаться, когда брит­ты стали наступать. Только в самую последнюю минуту он при­казал легионерам метнуть свои пилумы, после чего идти в ата­ку. Залп тяжелых дротиков лишил бриттов стремительности движения, и они были расположены так плотно после того как вошли в теснину, что не могли отступить. Их войско преврати­лось в беспорядочную массу, не способную маневрировать и эффективно сражаться. Подобное произошло с римской арми­ей в битве при Каннах.

В этом бою римляне постепенно уничтожили противника. Однако им пришлось заплатить высокую цену за свой успех. В сражении было убито или ранено почти 10% солдат Паулина. В Древнем мире это были серьезные потери для армии-по­бедительницы. За один день основные силы восставших были разбиты. Боудикка бежала и вскоре приняла яд. Паулин и его солдаты провели жестокую карательную экспедицию, чтобы подавить остатки сопротивления. Свирепость римлян в данном случае явилась результатом зверств, совершенных ранее брит­тами.

Поражение Боудикки стало одной из самых значительных побед во время правления Нерона. Подразделения, которые участвовали в этой кампании, были вознаграждены новыми боевыми отличиями. XIV легион стал называться Марсов Победоносный (Martia Victrix); XX легион также заслужил назва­ние Победоносный (Victrix) за свою службу во время этой кам­пании.

В то же время народная молва выставила Паулина соперни­ком Корбулона в борьбе за военную славу. Однако, несмотря на достижение Паулина в 61 г., ему приказали вернуться после того как один из представителей императора сообщил, что он слиш­ком уж зверствует, выжигая очаги сопротивления. Эта было боль­ше вызвано не заботой о благополучии жителей провинции, а здравым расчетом: снисходительность скорее могла привести к долгому миру и стабильности в Британии, чем огонь и меч.

Корбулон в своих действиях не выходил за рамки, установ­ленные императором, и прослужил наместником значительно дольше обычного срока. Еще одним человеком, который точно также сохранил доверие императора, был Гней Юлий Агрикола, тесть историка Тацита, который был наместником Брита­нии в течение семи лет в период с 78 по 84 г. Во время его на­местничества ему разрешили увеличить провинцию за счет присоединения северных территорий, и он строил форты на завоеванных землях. Тацит в биографии Агриколы подробно останавливается на этих годах, стремясь показать, что сенатор все же может завоевать славу и уважение даже при репрессив­ном режиме, если будет действовать подобающим аристократу образом. Последние годы командования Агриколы пришлись направление Домициана, который позднее прикажет казнить другого наместника Британии Саллюстия Лукулла только за то, что тот позволил назвать копье нового образца в свою честь.27

Корбулону и Агриколе удавалось демонстрировать свои таланты, не вызывая у своих правителей подозрения, что на­местники желают стать властелинами Рима. Им поручали ко­мандование в важных кампаниях, они оба хранили верность и одерживали победы от имени принцепсов. При этом они сами также прославились и добились уважения других сенаторов. Корбулон — единственный полководец времен принципата, который, не будучи членом императорской семьи, фигурирует в «Стратегемах» Фронтина, собрании хитроумных уловок вое­начальников, написанных предшественником Агриколы на посту наместника Британии. Но как только такие люди одер­живали значительные победы и занимали подобающее место среди известных сенаторов, у императора тут же возникало подозрение, что удачливые полководцы могут представлять для него серьезную угрозу в то время как властелин Рима не мог похвастаться своими военными достижениями.

Известность в период принципата, и особенно во время правления таких императоров, как Нерон, сопровождалась вы­соким риском. В 67 г. — или, возможно, в 66-м — Нерон начал путешествие по Греции. Он хотел главным образом продемон­стрировать свои артистические способности, хотя принцепс также участвовал в Олимпийских играх и стал единственным атлетом в истории, который выиграл вес соревнования, включая те, в которых он в действительности не участвовал. Прежде чем Нерон и его спутники покинули Италию, серия внезапных казней последовала за раскрытием заговора сенаторов. Был ли заговор настоящим или воображаемым, мы не знаем. Одним из предполагаемых зачинщиков был зять Корбулона Луций Анний Винициан, который являлся легатом V легиона (Macedonica) в Армении и сопровождал Тиридата в Рим.

Корбулона вызвали к Нерону в Грецию, где ему было по­зволено совершить самоубийство, а не подвергаться казни. Подобный поступок обычно позволял семье осужденного унас­ледовать его имущество (в противном случае оно было бы конфисковано — прим. пер.). Вскоре подобная участь постигла и наместников обоих германских провинций. Положение импе­раторского наместника было во многих отношениях даже опас­нее, чем командующих римских армий во время гражданских войн, которые привели республику к краху.28

Примечания:

[1] Фронтин, Стратегемы 4.7.2.
[2] Об отношениях между принцепсом и армией см.: В. Cambell, The Emperor and the Roman Army, 31 ВС — AD 235 (1984).
[3] Светоний, Август 25.4. Вто­рая выдержка была в дей­ствительности цитатой из Еврипида, Финикиянки 599, где она используется ироничес­ки. Почти та же самая идея выражена и у Аппиана, Ис­панские войны 87.
[4] Обсуждение см.: D. Potter, «Emperors, their borders and their neighbours: the scope of imperial mandata», а также D. Kennedy, The Roman Army in the Near East, Journal of Roman Archaeolo­gy Supplementary Series 18 (1996), стр. 49-66.
[5] Inscriptiones Latinae Selectae 986 (translation from Campbell (1984), pp. 359-361.)
[6] Тацит, Анналы 11.18.
[7] Тацит, Анналы 11.19—20.
[8] О парфянских армиях см.: A. Goldsworthy, The Roman Army at War 100 ВС — AD 200 (1996), pp. 60-68; о парфянском государстве см.: N. Debevoise, The Political History of Parthia (1938), M. Colledge, The Parthians (1967); об отношениях между Римом и Парфией см.: В. Isaac, The Limits of Empire (1992), pp. 19-53, B.Campbell, «The War and Diplomacy: Rome and Parthia, 31 BC-AD235″ in J. Rich and G. Shiply, War and Society in the Roman World(\993), pp. 213—240, а также D. Kennedy, Parthia and Rome: eastern perspectives» in Kennedy (1996), pp. 67-90.
[9] О Крассе и Каррах см.: Плутарх, Красс 17-33.
[10] Плутарх, Антоний 37—51.
[11] Тацит, Анналы 13.6—8.
[12] Тацит, Анналы 13.9. О наборе рекрутов см.: J. Mann, Legionary Recruitment and veteran set­tlement during the Principate (1983); P. Brunt, «Conscription and volunteering», Scripta Classica Israelica 1 (1974), pp. 90— 115.
[13] См.: В. Isaac, The Limits of Empire (1992), pp. 24-25, a также Е. Wheeler, «The laxity of the Syrian legions» in Kennedy(1996), pp. 229-276.
[14] Тацит, Анналы 13.35.
[15] Тацит, Анналы 13.35; об иден­тичности легионов под командованием Корбулона см.: Н. Parker, The Roman Legions (1957), pp. 113-135.
[16] Тацит, Анналы 13.36 и Фрон­тин, Стратегемы 4.1.21 и 28.
[17] Тацит, Анналы 13.37-39.
[18] Тацит, Анналы 13.39.
[19] Тацит, Анналы 13.40—41.
[20] Фронтин, Стратегемы 2.9.5.
[21] Тацит, Анналы 14.23-26.
[22] Тацит, Анналы 15.1— 3.
[23] Тацит, Анналы 15.4—6.
[24] Тацит, Анналы 15.7.
[25] Тацит, Анналы 15.8—17.
[26] Тацит, Анналы 15.18.24-31.
[27] Паулин, Тацит, Анналы 14.29—39; Агрикола, Тацит, Жизнеописание Юлия Агриколы; Лукулл, Светоний, Домициан 10.
[28] Тацит, Анналы 15.28 (о роли Анния в восточной кампа­нии). О политических мотивах этого предполагаемого заговора см.: М. Griffin, Nero: the End of a Dynasty (1984).

Источник:

Голдсуорти А. Во имя Рима. «Транзиткнига». Москва, 2006.
Перевод: М. Алферова, М. Королев.

 
© 2006 – 2019 Проект «Римская Слава»