Роль слонов в битве (Armandi P. D.)

Соотношение числа слонов, используемых в битвах, и численности армий — Место, которое они занимали в лагере и во время переходов — Сравнение этих животных с артиллерией — Каким образом их выстраивали для битвы — Принципы, которых древние придерживались на этот счет — Войска, поддерживавшие слонов — Примеры, почерпнутые из некоторых воинских деяний древних — Необычное размещение слонов в битве при Магнесии.

Belluae dispositae inter armatos, speciem turrium procul fecerant¹.
(Quint. Curt., VIII, 14)

Вплоть до сего момента древность давала нам более или менее многочисленные свидетельства, необходимые в нашем исследовании. В изучении вопроса, к которому мы сейчас приступаем, мы будем почти исключительно полагаться на свои собственные предположения. В действительности ничего не доказывает, что народы Запада когда-нибудь вводили какое-либо правило, определявшее соотношение количества слонов и силы армии. Напротив, все заставляет думать, что на этот счет никогда не существовало никаких твердых установок. Подобная пропорция неизбежно зависела от возможности обеспечить себя этими четвероногими и от природы страны, куда шли воевать, поскольку то, что могло быть полезно на равнине, лишь создавало препятствия на пересеченной территории и в гористой местности. Следовательно, количество слонов, как и боевых колесниц, нужно было заранее определить, точно так же как сегодня это правило действует в отношении артиллерийских орудий, калибр и количество которых устанавливаются в зависимости от топографии края, где предполагается вести военные действия.

Чтобы убедиться в том, что на Западе никогда не существовало какой-нибудь твердо установленной пропорции между числом войск и числом слонов, нам будет достаточно бросить беглый взгляд на те сражения, в которых участвовали эти животные, начиная с первого — битвы при Гидаспе.

Действительно, мы видим, что в армии Пора было 200 слонов и 34 тысяч солдат; у Селевка их было 400 на 70 тысяч человек в битве при Ипсе; в этих двух случаях соотношение составляет приблизительно 6 слонов на тысячу бойцов. Насколько мы можем судить о составе армии Ксантиппа в битве при Тунете, эта пропорция была даже более ощутима, поскольку у него было 100 слонов и 14 тысяч солдат. Гасдрубал предстал перед Панормом, имея 30 тысяч бойцов и 130 слонов, что дает соотношение немногим более четырех на тысячу; но Птолемей Филометор располагал всего лишь 73 слонами при численности армии в 75 тысяч человек, что составляет не более одного слона на тысячу человек. Такое же соотношение было и в армии Антигона при Ипсе: 75 слонов на 70 тысяч бойцов. Пирр привел в Италию 28 тысяч человек и 20 слонов, а в Пелопоннес — 27 тысяч человек и 24 слона. Армия карфагенян, отправленная в Сицилию под командованием Ганнона в начале Первой Пунической войны, насчитывала 60 слонов и 56 тысяч человек личного состава. Деметрий при Газе располагал 43 слонами на 15 400 бойцов, что составляло приблизительно 3 слона на тысячу человек. Юба и Сципион насчитывали 64 слона на 80 тысяч солдат в битве при Тапсе. Наконец, Ганнибал взял с собой только 38 или 40 слонов при общей численности армии в 60 тысяч человек, чтобы пересечь Пиренеи, и выставил впоследствии 80 слонов и 50 тысяч бойцов на равнине Замы. Этих примеров достаточно, чтобы продемонстрировать, что никогда не существовало ничего определенного в этом отношении²; дополнительное число подобных сопоставлений ни в коей мере не способствовало бы прояснению ситуации.

Несомненно, для слонов в лагере было отведено определенное место, как и для людей и лошадей. Это со всей очевидностью следует из описания сражения при Тапсе, где сказано, что слоны Юбы, энергично атакуемые солдатами Цезаря, обратились в бегство и столпились у ворот лагеря, строительство которого еще не было завершено³. Похожий факт имел место в битве при Канусии, выигранной Марцеллом у Ганнибала. Слоны, преследуемые римлянами, бросились в карфагенский лагерь с такой поспешностью, что два застряли в воротах, помешали бегущим карфагенянам спастись в лагере и обрекли их на смерть от мечей победителей (Tit. Liv., XXVII, 15).

Но насколько определенно мы утверждаем, что слоны имели в лагере закрепленное за ними место, настолько затруднительно определить, в какой конкретно части лагеря оно находилось. План строительства лагерей большинства народов древности плохо известен: больше всего деталей до нас дошло о римском лагере, мы знаем место, которое занимали в лагерях люди и лошади, однако авторы, оставившие нам эти указания, не говорят ни слова о слонах. Это упущение вполне естественно: когда римляне стали использовать этих четвероногих, размеры и предназначение всех частей их лагерей были уже окончательно определены. Нам известно, что в лагере всегда оставляли свободные пространства для подкреплений, которые могли подойти, и для того, чтобы размещать пленных, слуг, торговцев, поэтому правого и левого угла от преторианских ворот, которые могут рассматриваться как два обширных плаца площадью в несколько тысяч квадратных туазов, было более чем достаточно не только для слонов, но и для любой непредвиденной необходимости. Эспланада приблизительно в 200 футов шириной, которая оставалась между палатками и ограждением, также могла была быть использована для этой цели. Возможно, именно в этих местах ставили стойла для слонов⁴.

Если мы пожелаем теперь определить место, которое предназначалось слонам во время переходов, то нам нужно различать обычные переходы и переходы развернутым строем вблизи противника. В первом случае, когда не ожидается нападения, слонов необходимо было вести отдельно от основных сил армии, чтобы избежать заторов, которые могло вызвать их присутствие в центре колонны. Вероятно, их место находилось в хвосте резервов, вместе с обозом. Полибий говорит, что Ганнибал, перейдя Рону, поставил своих слонов в арьергарде, когда двинулся по направлению к стране аллоброгов (Polyb., III, 47).

Что же касается переходов, совершавшихся на виду у противника, то необходимо определить, имели они наступательный или оборонительный характер, было ли это движением вперед, или же это было отступление, поскольку в каждом из названных случаев место слонов, несомненно, было различным. Гамилькар, двигаясь против наемников по реке Макар, построил свою армию в виде колонны, в голове которой находились слоны⁵. Это оборонительное построение представляло собой нечто среднее между боевым и походным порядками, поскольку полководец поставил рядом друг с другом в одну линию авангарды всех отрядов колонны, чтобы развернуться в присутствии неприятеля. Пердикка, пересекая Нил во время войны с Птолемеем, также поставил своих слонов в голове войска⁶. Ганнибал во время своего перехода через Альпы таким же образом несколько раз ставил своих слонов, чтобы испугать горцев, намеревавшихся преградить ему путь⁷. Гасдрубал, отступая после поражения, понесенного от Сципиона возле Бэкулы в Испании, также поставил слонов впереди вместе с обозом⁸. Антиох, напротив, поставил их в арьергарде, чтобы помешать преследованию римлян, после того как был разбит при Фермопилах⁹. Наконец, мы увидим ниже, что Шапур II построил свою армию в три линии, из которых первую составляла кавалерия, вторую — пехота, а третью слоны, и таким образом двинулся в сражение, чтобы отразить римлян под предводительством Юлиана.

Иногда даже поблизости от противника, когда различные отряды армии выстраивались в боевой порядок, слонов вели отдельно, чтобы на препятствовать движению войск, и в этом случае их сопровождал конвой. Именно таким образом Слоны Эвмена прибыли на поле сражения в Гадамарте¹⁰.

Таковы практически единственные факты, на основе которых мы можем определить место слонов во время переходов. Теперь мне остается только прояснить принципы, определявшие положение этих животных на полях сражений. Но перед тем как обратиться к этому вопросу, да позволено мне будет вернуться к наблюдению, о котором уже не раз говорилось по ходу исследования: применение слонов в древних армиях имеет большое сходство с использованием артиллерии у современных народов. Начну, тем не менее, с того, что, прежде чем проводить это сравнение, соглашусь с необходимостью уведомить о тех важных различиях, которые существуют между этими двумя видами войск, и что если есть сходство в достигаемых с их помощью результатах, то нет ничего общего в том, что касается способов их действий. Слон, как и артиллерийское орудие, является одновременно наступательным и оборонительным средством, одинаковым образом способным воздействовать и на воображение, и на физическое состояние неприятелей. Слонами защищали слабые участки боевого строя, точно так же как сегодня это делают с помощью пушек; наконец, и первый и второй род войск неоднократно давали такое преимущество атаке, которое она не могла получить от использования других видов оружия. Но наряду с этими общими чертами существуют большие различия: во-первых, слоны не могут действовать на расстоянии, в чем заключается огромное преимущество нынешней артиллерии перед этими животными, во-вторых, помехи и заторы, возникающие при использовании данных четвероногих, намного значительнее создаваемых артиллерией, поскольку пушка — инструмент абсолютно пассивный, не способный к сопротивлению, в то время как слоны могут весьма активно выказывать его, и подавить его часто бывает невозможно. Несмотря на эти неудобства и за отсутствием лучших средств слоны и боевые колесницы всегда были частью армий Востока, как баллисты и катапульты составляли артиллерию в армиях Запада.

Сделанные наблюдения приводят нас к мысли, что древние должны были полагаться, определяя место своих слонов на полях сражений, на принципы, аналогичные тем, которые определяют сегодня расположение артиллерийских орудий в подобных же обстоятельствах. Они должны были, следовательно, как и мы, изучить неровности местности и качества войск, стоявших против них, но прежде всего каждый полководец должен был согласовать место нахождения своих слонов с планом, который он себе составил. Ведь диспозиция, которая была хороша для того, чтобы вести наступление, могла не иметь никакой ценности в случае, если противника ожидали стоя на месте или намеревались сражаться отступая. Именно в этих обстоятельствах необходимо искать объяснение различным способам размещения слонов в древних армиях. В общем, абстрагируясь от всяких случайных модификаций, мы можем установить, что тактика использования этих животных основывалась на следующих принципах.

I. Слонов всегда выстраивали в одну линию. Очень сомнительно, что их ставили когда-нибудь в несколько рядов, и нет примеров, чтобы их собирали одной общей массой. Обычная дистанция между животными составляла около 100 футов (один греческий плетр), однако это правило не всегда соблюдалось, ведь чем больше имели слонов, тем меньшим должно было быть пространство между ними. В битве в Габиене обе армии располагали приблизительно одинаковыми силами, однако у Эвмена было 125 слонов, а у Антигона только 65; таким образом, мы можем предположить, что последний расставил своих на вдвое большем расстоянии, чем его противник. Я уже отмечал, говоря о сражении при Тунете, что карфагенские слоны могли быть размещены только на дистанции от 40 до 45 футов друг от друга. Те слоны, которых Антиох поместил на своих флангах в битве при Магнесии, как кажется, были поставлены еще ближе, то же самое можно сказать и о слонах Ганнибала в битве при Канусии, потому что в сложившихся тогда обстоятельствах, слоны, как мы узнаем из рассказа об этих двух сражениях, были все вместе брошены против римлян. Судя по сообщению о марше Гамилькара против наемников по берегу Макара, фронт армии этого полководца был вытянут на расстояние от 1 500 до 1 800 футов и, следовательно, 70 его слонов могли находиться только на расстоянии 20-24 фута один от другого, если только, чтобы придать боевой линии большую протяженность, их не помещали на флангах. Однако это исключительные случаи, поэтому мы можем принять в качестве базового принципа, что интервалы между слонами были обычно такими же, как мы сказали, т. е. приблизительно в 100 футов.

II. Когда имелось значительное число этих животных и было невозможно всех их поставить в одну линию, из них образовывали резервы — возможно, в виде колонн, располагавшихся позади армии, для того, чтобы использовать их затем по мере необходимости. Такова должна была быть диспозиция Селевка в битве при Ипсе: ведь невозможно было, не создав себе больших неудобств, поставить 400 слонов перед фронтом армии либо в одну линию, либо в несколько. Тем не менее известно, что он бросил в атаку всех своих слонов и окружил ими армию Антигона; но этот маневр легко объясняется, если мы предположим, что часть слонов он разместил в резерве на флангах или в тылу.

III. Слоны, выстроенные в одну линию, должны были прикрывать полностью или частично фронт армии. При этом всегда обращалось внимание на то, чтобы они находились на достаточном удалении от войск, и в том случае, если бы их атака была отражена, оставалось достаточно пространства, чтобы собрать их воедино и не допустить их вторжения в собственные боевые порядки. При таком построении их снова могли повести в наступление или дать им возможность пройти сквозь строй и занять место в тылу сохраняя полный порядок. Данный принцип никогда не нарушался безнаказанно, и мы можем утверждать, что поражения, вызванные непокорностью слонов, почти всегда были причиной малого расстояния, оставленного между ними и первой линией строя. Я полагаю, что буду недалек от истины, предположив, что это пространство было, по крайней мере, 200 футов.

IV. Перед слонами также не ставили заграждение из солдат, поскольку, если последние были бы отброшены и отступили, они могли испугать этих животных, которые, в свою очередь, бросились бы на войска, расположенные позади них и смешали их порядки. Эта ошибка была допущена Ганноном, карфагенским полководцем во время Первой Пунической войны, и стоила ему поражения в битве при Агригенте. Он выстроил 60 слонов перед своей армией и прикрыл их линией из наемников — расположение, которое Гишар справедливо квалифицирует как безрассудное. И действительно, эти подразделения, поставленные впереди, были отброшены римлянами, и мало-помалу отступили к слонам, которые, в свою очередь, придя в смятение, повернули на фалангу и расстроили ее порядки. Консул Постумий воспользовался этой оплошностью и одержал полную победу (Polyb., I, 19)¹¹.

V. Другое правило, определяемое этим принципом, заключалось в том, что слоны действовали отдельно, и их по возможности старались не смешивать с подразделениями армии. Лишь в том случае, когда интервалы, оставленные между животными, были достаточно значительными, в них размещали несколько отборных отрядов, чтобы они могли бороться со стрелками противника и расчищать землю на пути движения слонов и ничто не препятствовало их движению. Пример такого расположения мы видели в армии Пора в битве при Гидаспе; и мы можем утверждать, что всякий раз, когда обстоятельства позволяли, слонам придавали подобный эскорт: это можно заключить из текста Тита Ливия, который отмечает, описывая диспозицию Антиоха при Фермопилах, что этих животных, находившихся на правом фланге, сопровождал их обычный конвой¹². Ганнибал также снабдил своих слонов эскортом из стрелков, когда бросил их против римлян в битве при Заме. Но наиболее замечательный пример подобного сочетания, который мы можем привести, дает история Маккавеев, где сообщается, что Лисий, полководец Антиоха, назначил для каждого из своих слонов эскорт из тысячи пехотинцев и 500 всадников, которым было приказано повсюду следовать за этими животными и защищать их¹³. Я подозреваю, однако, что здесь в отношении численности эскорта налицо явное преувеличение, ведь если бы Лисий действительно имел 32 слона на 100 тысяч человек пехоты и 20 тысяч кавалерии, то треть его пехоты и четыре пятых его кавалерии были бы использованы в качестве сопровождения слонов, что представляется маловероятным. Легче верится в факт, упомянутый Диодором при описании битвы при Газе, выигранной Птолемеем у Деметрия Полиоркета. Согласно этому автору, последний разместил перед своим левым крылом 30 слонов, между которыми поставил 1 500 человек (Diodor. Sicul., XIX, 81-85), т. е. на каждого слона приходилось по 50 человек. Возможно, это и была обычная численность эскортов этих животных.

VI. Слонов ставили впереди строя главным образом для того, чтобы своим ревом и грозным видом они внушали страх солдатам и лошадям противника. Иногда, однако, подобная демонстрация имела целью лишь подзадорить неприятеля и спровоцировать его к началу сражения. Сципион во время войны в Африке попробовал таким способом заставить Цезаря оставить свой лагерь. «Поскольку наше длительное терпение, — говорит историк этой войны, — внушило ему презрение, он приказал вывести всю свою армию, поставив впереди 30 слонов, несших башни, развернув широко, как только смог, свою кавалерию и свою весьма многочисленную пехоту, и так встал на равнине поблизости от нашего лагеря»¹⁴.

VII. Для того чтобы сделать атаку слонов более грозной, их бросали против центра неприятельской армии, одновременно нанося удары кавалерией на флангах, стремясь разделить силы вражеских войск и помешать им оказывать друг другу помощь. Этот маневр почти всегда был решающим, поскольку ничто так не парализует солдат, как страх перед окружением. Это определило поражение римлян перед Тунетом: они, возможно, могли бы отбросить слонов, если бы сумели противопоставить им все свои силы; однако когда фланги отступили перед карфагенской кавалерией, они отчаялись в своем спасении, и все было потеряно.

VIII. Если слонов было много, их располагали перед всем фронтом армии. Примеры такой диспозиции мы видели в битвах при Гидаспе и при Заме. Построенные подобным образом, эти животные производили эффект линии башен или выдвинутых вперед редутов, находясь за которыми, войска играли роль куртин. Авторы часто отмечали эту аналогию. «Слоны, — говорит Курций Руф, описывая армию одного индийского государя, которого Александр встретил до того, как пришел на берег Гидаспа, — расставленные на небольшом расстоянии друг от друга в рядах войска, издали были похожи на укрепленные замки»¹⁵. В битве у Элинги эти животные, расставленные перед строем карфагенян, производили такое же впечатление¹⁶. Аппнан отмечает, что в битве при Магнесии фаланга Антиоха, посреди которой находились слоны, издали имела вид крепостной стены с башнями. Диодор Сицилийский и Полиен использовали аналогичное сравнение (Appian., Bell. Syriac., 32; Diodor. SicuL, XVII, 87; Poliaen., Strateg., IV, 3, 22). Именно под защиту такой своего рода подвижной стены отступали передовые отряды армии, когда получали энергичный отпор. «Всякий раз, — говорит Арриан, — когда солдаты Пора были сильно теснимы кавалерией Александра, они отступали к своим слонам словно под защиту стены»¹⁷. Курций Руф также вкладывает в уста Александра подобное сравнение¹⁸. В конце концов, нет ничего более обычного, чем встретить у авторов такие идеи.

IX. Когда располагали небольшим количеством слонов, ограничивались тем, что размещали их на флангах, чтобы придать большую прочность этим частям строя, обычно самым слабым. В таком случае слоны заменяли некоторым образом оборонительные сооружения, которые иногда возводили на оконечностях боевой линии. Флор отлично понял эту мысль, когда писал, что в битве при Магнесии слоны Антиоха прикрывали, как валы, оба фланга его армии: «Elephantis… aciem utrimque vallaverat» (Flor., Epitoma, II, 8). Эти животные тогда действительно выполняли роль вала (vallum) или бруствера. Размещение слонов на флангах было выгодно еще и потому, что они в таком случае находились против вражеской кавалерии, на которую всегда оказывали сильное воздействие. Мы уже приводили множество примеров подобного расположения, особенно когда говорили о битвах при Рафии, Требии и Тапсе.

У Элинги Гасдрубал поставил 16 слонов перед правой, 16 перед левой частями своей пехоты. В сражении при Узите между Цезарем и Сципионом последний также прикрыл свои фланги слонами¹⁹. Случалось иногда, что в результате особенной конфигурации местности один из флангов оказывался защищенным от всякой опасности, тогда всех слонов использовали в качестве усиления противоположного фланга. Именно принимая во внимание данное соображение, Антиох разместил их только на правом фланге, когда защищал от римлян Фермопильский проход²⁰.

X. Слоны, поставленные перед флангами, не всегда были выстроены в одну линию; несколько раз их располагали в форме полумесяца, выпуклой стороной обращенного к противнику. Примеры подобной диспозиции мы видели в битве в Габиене и Гадамарте, и мы достаточно пространно изложили причины, обусловившие ее, чтобы не возвращаться к этому снова. Цари Египта и Сирии, как отмечал исследователь Мезруа, охотно размещали своих слонов перед кавалерией. Такая диспозиция предоставляла тройную выгоду: она обеспечивала этой части армии защиту от любых атак, оставляла ей свободу флангового движения, чтобы совершить нападение на противника, и, наконец, в случае неудачи позволяла снова встать позади слонов. К тому же, пока кавалерия атаковала, фаланга не оставалась без защиты, поскольку ее фланги были прикрыты слонами.

XI. Иногда этих четвероногих предпочитали ставить перед центром армии, что происходило главным образом тогда, когда не очень полагались на пехоту и стремились защитить ее от действий противника. Но примеров такой диспозиции не очень много. Дарий в битве при Арбеллах прикрыл свой центр 15 слонами и 50 серпоносными колесницами (Arrian., Exped. Alex., III, 11). Однако эти животные выполняли у него скорее роль пугала, чем средства сопротивления, поэтому и сыграли лишь весьма незначительную роль в военных действиях.

XII. Наконец, когда командующий армией располагал незначительным количеством слонов, он часто держал их в резерве, чтобы в решающий момент ввести в бой и обескуражить противника их неожиданным появлением. Именно подобной стратегеме Антиох Сотер был обязан своей победой над галатами²¹. Пирр также приказал выдвинуть вперед своих слонов как последний резерв в битве при Гераклее²² и, согласно Фронтину²³, при Аускуле. Фульвий Нобилиор, сражаясь в Испании с большим числом кельтиберов, придумал держать 10 слонов в резерве, позади своих боевых линий, чтобы ввести их в дело только тогда, когда бой завяжется во всех местах, и этот план удался ему как нельзя лучше (Appian., Bell. Hispan., 46). В сражении при Нумистроне между Ганнибалом и Марцеллом карфагенский полководец приказал бросить вперед своих слонов только в тот момент, когда было необходимо дать отдых утомленным войскам. В битве при Канусии, произошедшей на следующий год между этими же полководцами, Ганнибал опять ввел в дело своих слонов только тогда, когда его войска начали подаваться назад²⁴. Магон, брат этого великого человека, также разместил в резерве своих слонов в сражении, которое он дал римлянам в конце Второй Пунической войны²⁵. Наконец, мы увидим, что в битве при Магнесии Сципион Азиатский также поставил слонов позади своей армии.

Таковы правила, которым древние обычно следовали, располагая своих слонов на поле сражения. Особенности рельефа местности, тем не менее, иногда вынуждали принимать странные решения, противоречившие принципам, которые мы только что изложили. Одно из подобных решений было принято полководцами сирийской армии в день битвы с евреями при Ветзахарии: место было слишком узким, чтобы сирийцы сумели развернуть на поле сражения своих слонов в ряд, и они придумали поставить их в колонну; однако этот факт — совершенно из ряда вон выходящий — и не опровергает правил, а только их подтверждает (Joseph., Antiquit, judaic., XII, 9). Другая диспозиция, замечательная своей исключительностью, была использована Антиохом в битве при Магнесии, где его слоны стояли в один ряд с пехотой, при этом каждые два находились между подразделениями фаланги. Сейчас в качестве дополнения к наблюдениям, приведенным относительно размещения слонов, мы расскажем об этом славном дне: тогда римляне в последний раз могли померяться силами с большими индийскими слонами, в последующем они имели дело только с африканскими²⁶.

Битва при Магнесии (563 г. от основания Рима, 191 г. до P. X.)

Антиох Великий после того, как понес поражение при Фермопилах, поспешил вернуться в Азию и собрать где только мог значительные силы, чтобы противопоставить их преследовавшим его римлянам. В короткое время он собрал 70 тысяч человек пехоты, 12 тысяч всадников, большое число серпоносных колесниц и 54 прекрасных слона индийской породы²⁷. Однако эта армия была примечательна более своей роскошью и разнообразием костюмов, чем боевыми качествами состава. Лучшей ее частью была фаланга численностью в 16 тысяч человек, вооруженная и организованная по македонскому образцу; остальная масса представляла собой смесь из сирийцев, персов, критян, каппадокийцев, галатов, вооруженных по обычаю своей страны и придерживавшихся различных способов и порядка ведения боя. Там был даже отряд арабских всадников на дромадерах, вооруженных мечами в шесть футов длиной, которыми они могли достать неприятеля, сидя на своих животных²⁸. Царь Сирии надеялся демонстрацией военной силы ослепить римлян, однако он имел дело с людьми, которые придавали не слишком большое значение численности и еще меньшее — внешнему блеску армий противников.

Пока Антиох делал приготовления, консул Л. Корнелий Сципион, которому было поручено продолжение войны, ускоренными переходами вышел к берегам Геллеспонта. Его сопровождал его брат, прозванный Африканским и находившийся при нем в качестве помощника. Известно, что Ганнибал тоже был в лагере Антиоха, и римлянам надлежало противопоставить таланты и удачу победителя при Заме огромной опытности их непримиримого недруга. Армия консула была далеко не столь многочисленна, как царская. Она состояла из двух римских легионов, двух италийских и приблизительно 7 тысяч всадников, присланных Филиппом, царем Македонии, и Эвменом, царем Пергама: общая численность ее могла доходить до 30 тысяч человек. Силы эти скоро появились перед лагерем Антиоха, возле города Магнесия, у подножья горы Сипил.

Обе армии несколько дней провели наблюдая друг за другом. Царь боялся последствий решительной схватки и старался выиграть время. Сципион, напротив, нетерпеливо ожидая сражения, предпринимал меры, чтобы атаковать позицию царя, если только тот будет продолжать свои увертки. Наконец, когда Антиох увидел, что дальнейшее промедление наносит ему вред, подрывая дух его войск и делая его достойным презрения в глазах врага, он решился испытать судьбу и дать сражение. В один и тот же день и как бы с обоюдного согласия еще до того, как взошло солнце, обе армии вышли из своих лагерей и построились на равнине.

Римляне образовали три боевые линии, опираясь своим левым флангом на крутой берег небольшой реки²⁹. Сципион, полагая, что с этой стороны опасаться нечего, оставил здесь для поддержки лишь несколько отрядов кавалерии. Все свое внимание он сосредоточил на правом фланге, которому местность не давала никакого преимущества. Он подкрепил его 3 тысячами всадников и войсками Эвмена и Филиппа, к которым добавил тысячу трал-лийских и критских стрелков. Когда это построение было закончено, он принял на себя командование центром, во главе правого фланга поставил своего приближенного Домиция, а во главе левого — царя Эвмена. Охрану лагеря он поручил 2 тысячам добровольцев, которые последовали за ним из Фракии и Македонии. Публий Сципион, будучи больным и находясь в Элее, не смог принять никакого участия в сражении.

Мы уже сказали, что римляне привели в Грецию отряд слонов, когда начали военные действия против Филиппа и Антиоха. У Сципиона их было еще 16 голов. Но поскольку они были африканской породы, которая, как он знал, в силе и храбрости уступала индийской, он не решился выставить их впереди, опасаясь, как бы они не были легко обращены в бегство слонами царя и не привели в замешательство его армию. Поэтому он оставил их в резерве позади триариев³⁰.

Антиох поставил фалангу в центре своей линии; фаланга имела глубину в 32 человека и была разделена по фронту на 10 одинаковых частей по 50 человек; подобная диспозиция имела целью сделать ее более подвижной, сохраняя при этом ее силу. Такой способ действительно несколько раз использовался в период расцвета македонской тактики, чтобы устранить инертность, в которой упрекали фалангу, и приспособить ее к условиям местности, сделав более пригодной для маневрирования. В каждом интервале между звеньями фаланги царь Сирии поставил по два слона, выбранных из самых сильных, с башнями на спинах. По два животных находились также на каждом из флангов фаланги, таким образом, в этой части боевой линии имелось 22 слона. Их назначение состояло в том, чтобы прикрывать фланги звеньев и защищать фронт: они придавали величественный вид массе пехоты, которая благодаря подбору и хорошей выправке людей выглядела весьма грозной (Tit. Liv., XXXVII, 40).

Справа и слева от основных сил Антиох разместил свою кавалерию, приблизительно равное количество с каждой стороны, потом 32 оставшихся слона³¹ и прочую часть своих войск — всех на одной линии. Только 16 слонов, замыкавших левый фланг, находились немного вне нее, а те, что были на правом фланге, стояли между пехотой и кавалерией. К тому же мы должны полагать, что эти животные стояли достаточно близко друг к другу, поскольку Тит Ливий использует для их обозначения слово стадо: «grex sedecim elephantorum»³². Царь, несомненно, имел намерение бросить их в атаку всей массой, чтобы добиться наибольшего эффекта, однако, кажется, они не принесли ему большой пользы. Что касается боевых колесниц и дромадеров, то они были поставлены перед кавалерией и были готовы ринуться в бой по первому сигналу

Антиох оставил за собой командование правым крылом, а командование левым поручил сыну Селевку и племяннику Антипатру. Центр находился под началом Филиппа, элефан-тарха и высших офицеров фаланги.

Пока отдавались эти распоряжения, внезапно начался сильный дождь, который размочил землю и сделал ее малопригодной для движения колесниц, тем не менее они рванулись вперед, но с недостаточно большой скоростью. Эвмен, которому был знаком подобный способ сражения, велел встретить их множеством лучников и пращников, у которых был приказ стрелять только в лошадей и пугать их сильными криками, и скоро эти животные, измотанные и покрытые ранами, закусили удила и ринулись в разные стороны. Часть из них обрушилась на вспомогательные войска, стоявшие на левом крыле царской армии и проложили в их рядах широкую дорогу. Напуганные верблюды, в свою очередь, разбежались и посеяли панику во всей армии. Римская кавалерия, используя момент, бросилась в пустое пространство, образованное колесницами, и атаковала кавалерию противника; последняя, подвергшись нападению с фронта и фланга, поспешила отступить.

Бегство кавалерии оставило открытым левый фланг фаланги, положение которой стало скоро еще более серьезным, поскольку часть вспомогательных войск вклинилась в ее ряды, и это мешало солдатам пользоваться сариссами. Именно в этот момент легионы двинулись в наступление, забросали этот корпус пилумами и, с легкостью окружив его, атаковали спереди и с тыла.

Слоны, которые находились между звеньями, лишь в очень слабой степени могли защитить их, поскольку ветераны, участвовавшие в войнах с Карфагеном, уже совсем не боялись этих колоссов и умели уклоняться от них и одерживать над ними верх. Фалан-гиты, зажатые со всех сторон, отважно защищались, однако они потеряли много людей, окруженные римской кавалерией, которая забрасывала их градом дротиков, и так как она стреляла по людям, стоявшим в плотном строю, то каждый удар достигал цели.

Левое крыло и центр сирийцев были таким образом практически разгромлены, когда Антиох, находившийся на правом фланге в окружении катафрактов и аргираспидов, попробовал склонить удачу на свою сторону, решительно атаковав левый фланг римлян. Мы уже говорили, что это крыло консул полагал надежно защищенным крутизной берега реки и потому оставил для его поддержки только слабый отряд кавалерии. Случилось так, что римские всадники посчитали битву выигранной и покинули свое место, чтобы принять участие в победе. Атака царя оказалась настолько удачной, что он не только опрокинул встретивший его легион, но и повернул вдоль реки и преследовал римлян, которые бежали по равнине к своему лагерю. Этот контрудар мог иметь катастрофические последствия, если бы не присутствие духа трибуна Эмилия Лепида, который с 2 тысячами человек охранял лагерь. Храбрый офицер, увидев толпу, бегущую к валу, сначала приложил все усилия, чтобы собрать ее, чередуя упреки и ободрения, потом, поняв, что ничего не способно ее остановить, бросился на беглецов с мечом в руке и волей-неволей заставил их развернуться.

В это время Аттал, брат Эвмена, видевший издалека бегство солдат, примчался во главе нескольких эскадронов, и Антиох, заметив, что сопротивление организуется на всех направлениях, отступил, испугавшись возможности попасть в окружение. Вернувшись же на свою прежнюю позицию, он обнаружил там горы трупов, поскольку римляне, воспользовавшись его отсутствием, завершили уничтожение фаланги, и его армия была полностью разгромлена. Отныне он помышлял только о личной безопасности и, сопровождаемый кавалерийским эскортом, пересек Лидию и направился в Апамею, куда уже бежал его сын Селевк.

Согласно почти единодушному свидетельству историков, потери сирийской армии составили 50 тысяч убитыми и 1 400 пленными. Потери римлян не превышали 400 человек, но у них было много раненых. Эту огромную диспропорцию делает менее неправдоподобной тот факт, что более всего крови пролилось во время бегства, и не столько от меча победителей, сколько из-за загромождения пути колесницами, верблюдами и слонами, которые бежали охваченные страхом сквозь толпы людей и многих из них раздавили. Нужно добавить, что часть беглецов скрылась в лагере, там они отчаянно защищались, несмотря на предупреждения и предложения римлян, которые, взяв лагерь приступом, всех предали смерти. Что касается слонов, то 15 из них были захвачены вместе с погонщиками, другие погибли либо во время сражения, либо во время бегства (Tit. Liv., XXXVII, 38,40, 42, 44; Appian., Bell. Syriac., 30, 32, 36, 37; Flor., Epitoma, II, 8; Justun., XXXI, 8; Eutrop., Breviar., IV, 4; Aur. Vict., De vir. IIIust., 53, 54).

Соображения, касающиеся этой битвы

Любой здравомыслящий человек, который увидел бы обе армии до начала сражения, легко догадался бы, на чьей стороне будет победа: с одной стороны были войска однородные, дисциплинированные, закаленные в боях, с другой — шумная толпа варварских народов, не знакомая с настоящими принципами войны и не связанная единством действий. Мы не сильно ошиблись бы, сказав, что многочисленность сирийцев была причиной их потерь; и мы можем применить это суждение в отношении почти всех военных событий, где армии варварских народов имели дело с тактикой цивилизованных наций. Если бы Антиох ограничился тем, что развернул в линию свою фалангу, если бы из отборных отрядов своей кавалерии он образовал фланги, укрепил все это лучшими из имевшихся у него легких войск, колесницами и слонами, то его армия количественно превосходила бы римскую и была бы не намного хуже последней качественно; возможно, Антиоху удалось бы одержать над римлянами верх, и уж во всяком случае он заставил бы их дорого заплатить за свою победу. К тому же ему надлежало оставить сильный резерв из пехоты, кавалерии и слонов, способный действовать самостоятельно и остановить победителей, уже торжествовавших победу.

Он допустил большую ошибку, удвоив глубину своей фаланги, поскольку построение в 32 человека делало бесполезной половину этого корпуса, элиты его армии. Согласно установившейся традиции, глубина фаланги составляла только 16 человек, иногда даже 12 человек, такова была диспозиция спартанцев в битве при Левктрах. Если бы Антиох последовал этому правилу, то смог бы, по крайней мере, удвоить фронт центра своего строя, что дало бы ему огромное преимущество ввиду того, что, как мы сказали, эта часть его армии была лучшим из того, что он мог противопоставить неприятелю. К тому же фаланга более свободная в своих действиях, могла попытаться каким-то образом маневрировать и расстроить атаки римлян, между тем, стоя сдавленной массой, что имело место, она теряла возможность защищаться и была обречена на уничтожение.

Дождь, хлынувший потоком в начале сражения, также был одной из причин поражения сирийцев, ведь кроме того, что он размягчил почву и привел к провалу атаки колесниц, он ослабил тетивы луков и ремни пращей и сделал бесполезным все то огромное количество пеших и конных лучников, которые могли бы причинить римлянам много вреда.

Об этом с уверенностью говорят Тит Ливий и Аврелий Виктор. Однако даже независимо от этого обстоятельства не подлежит сомнению, что такое смешение колесниц, верблюдов, людей, лошадей и слонов, действовавших в одно и то же время на одном и том же поле, могло породить только беспорядок.

Примечания:

[1] «Слоны, стоявшие среди солдат, издалека напоминали башни».
[2] Эти наблюдения применимы только к армиям Запада и тем фактам, которые нам хорошо известны. Что касается индийских армий, особенно во времена весьма отдаленные, то в них численность слонов была постоянной и даже весьма значительной (см. главу II книги I).
[3] «Bestiae Stridore fundarum lapidumque perterritae sese convertere, et suos post se frequentes stipatosque proterere, et in portas valli semifactas ruere contendunt» («Животные, напуганные свистом пращей и камней, развернулись и раздавили своих, тесно стоявших за ними и сгрудившихся, и ринулись к недостроенным воротам вала») (Hirt., Bell, afric., 83).
[4] О форме и размерах римского лагеря можно прочесть в следующих трудах: Justus Lipsus. De militia romana libri quinque, commentariua ad Polybium. Antwerpen, 1595. Lib. V; Stewech. Ad Veget., De re milit.; Patricii F. La militia Romana di Polibio, di Tito Livio, e di Dionigi Alicamaseo. Ferrare, 1583.
[5] См. выше с. 117.
[6] Об этом событии речь пойдет в следующей главе.
[7] «Primum agmen elephanti et ?quit?s erant: ipse post cum robore peditum circumspectans sollicitusque omnia, incedebat» («Слоны и конница образовывали авангард; сам с пехотой ехал позади, осматриваясь и заботясь обо всем») (Tit. Liv., XXI, 34).
[8] См. выше с. 129.
[9] «Elephanti novissimi agminis erant» («Слоны образовывали арьергард») (Tit. Liv., XXXVI, 19). См. выше с. 147.
[10] См. выше с. 82.
[11] Guischardt Ch.Th. M?moires militaires…. Ch. 1, p. 34.
[12] «Ab dextero cornu elephantos cum adsueto praesidio posuit» (Tit. Liv., XXXVI, 18).
[13] «Et diviserunt bestias per legiones, et astiterunt singulis elephantis mIIIe viri in loricis concatenatis, et galeae in capitibus eorum, et quingenti ?quit?s ordinati unicuique bestiae electi erant»; «Hi ante tempus ubicumque erat bestia ibi erant, et quocumque ibat ibant, et non discedebant ab еа» («И распределил слонов по легионам, и поставил рядом с каждым слоном по тысяче мужей в кольчугах и шлемах на головах их, и по 500 надежных всадников было отобрано для каждого животного; они до срока, где бы ни был слон, были там, и куда бы ни шел слон, шли туда и не отходили от него») (Maccab., I, 6, vers., 35, 36; cf. Josef., Antiq. judaic., XII, 9).
[14] «Scipio despecta patientia Caesaris, exercitusque ejus, universis copiis productis, elephantisque turritis triginta ante aciem instructis, quam latissime potuit porrecta equitum peditumque multitudine, uno tempore progressus, haud ita longe a Caesaris castris constitit in campo» (Hirt., Bell, afric., 30).
[15] «Elephanti per modica intervalla militum agmini immixti procul castellorum fecerant speciem» (Quint., urt., VIII, 12).
[16] «Ante punicam aciem elephanti castellorum procul speciem praebebant» («Слоны перед пунийским строем издалека казались крепостями») (Tit. Liv., XXVIII, 14).
[17] «???? ???? ??? ??????? ???????? ??? ???’ ?????????? ?????? ?? ?????, ???? ????????????? ????? ??? ?????? ?? ?????? ?? ???? ?????????» (Arrian., Exped. Alex., V, 17).
[18] «Belluas offerentes moenium speciem» (Quint. Curt., IX, 12).
[19] «Elephantos dextro sinistroque cornu conlocaverat aequalibus inter eos intervallis interjectis» («Он собрал слонов на правом и левом флангах, оставив между ними равные интервалы») (Hirt., Bell, afric., 59).
[20] См. выше с. 147.
[21] См. выше с. 67.
[22] См. выше с. 94.
[23] «Equitatum et elephantos in subsidiis esse jussit» («Приказал, чтобы конница и слоны находились в резерве») (Frontin., Strateg., II, 3, 21).
[24] «Quum anceps diu pugna esset, Hannibal elephantos in primam aciem induci jussit, si quem injicere ea res tumultum ac pavorem posset» («Поскольку стороны уже долго сражались, Г аннибал приказал, чтобы вперед были двинуты слоны: может быть, они смогут посеять смятение и страх») (Tit. Liv., XXVII, 14).
[25] См. выше с. 128.
[26] С индийскими слонами римляне столкнутся вновь в III в. н. э., когда им придется вести войны с Сасанидами.
[27] Флор доводит армию Антиоха до 300 тысяч человек, что является не более чем преувеличением.
[28] Обычай использования верблюдов и дромадеров не был редкостью в армиях Востока, особенно в раннюю эпоху. В приложении IV в конце нашего труда приведены некоторые сведения, касающиеся этого сюжета.
[29] Это был Гилл, приток Герма, который протекает перед Магнесией (Plin., HN, V, 29; cf. Strab. Geogr., XIII, 3, p. 626).
[30] «Sedecim elephantos post triarios in subsidiis locavit, nam praeter quam quod multitudinem regiorum elephantorum (erant autem quatuor et quinquaginta) sustinere non videbantur posse, ne pari quidem num?ro Indicis Afri resistunt; sive quia magnitudine (longe enim IIIi praestant), sive robore animorum vincuntur» («Шестнадцать слонов он поставил после триариев в резерве, поскольку было ясно, что они численно уступают слонам царя (ведь у него их было 54), кроме того, даже равному числу индийских слонов африканские не могут противостоять: они уступают им в размерах (ведь индийские слоны гораздо крупнее) и не столь отважны») (Tit. Liv., XXXVII, 39).
[31] В отношении количества слонов у Антиоха в этой битве я принимаю версию Тита Ливия, насчитывающего 54 слона, который, как я полагаю, более точен, чем автор книги Маккавеев, доводящий их число до 120. «Et (vicerunt Romani) Antiochum magnum regem Asiae, qui eis pugnam intulerat, habens centum viginti elephantos, et equitatum et currus, et exercitum magnum valde» («И победили римляне Антиоха, великого царя Азии, который дал им битву, имея 120 слонов и конницу, и колесницы, и войско весьма многочисленное») (Maccab., I, 8, vers. 6).
[32] «Стадо из шестнадцати слонов».

Источник:

Арманди П. Д. Военная история слонов. «Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета», «Нестор-История». Санкт-Петербург, 2011.
Перевод: А. Банников.