Применение слонов в войнах Рима и Персии (Armandi P. D.)

Изменение военной политики империи — Почти непрерывная война с Персией — Широкомасштабные предприятия Шапура II — Участие слонов в осаде Нисибиса и Амиды — Приход к власти Юлиана — Удачное начало и трагический конец его военного похода — Войны Юстиниана и Юстина II — Осада Эдессы Хосровом Нуширваном — Лазикская война — Слоны перегораживают реку — Сражения под Фасисом и Археополем, в которых слоны проявляют непокорность — Продолжение враждебных действий при Тиверии, Маврикие и Фоке — Слон, отосланный аварскому кагану — Победоносная кампания Ираклия — Удивительные качества слонов, находившихся в распоряжении Хосрова II — Исламское завоевание и падение дома Сасана.

Утверждение императорской резиденции на Боспоре должно было продемонстрировать, что преемники Константина избрали новое направление в политике и военной организации. Западные рубежи не внушали императорам опасений, с севера римские границы были защищены морем, широким течением Дуная и цепью фортов — старой линией укреплений, возведенной Траяном и Антонинами. Племена варваров, непрерывно кочевавших по землям Сарматии и Дакии, не были ни достаточно многочисленными, ни достаточно сведущими в военном деле, чтобы пересечь эту преграду. Наиболее серьезная опасность исходила с востока. Начиная от склонов Кавказа и вплоть до устья Тигра¹ границам империи угрожал воинственный народ персов. Государи из рода Сасана, постоянно расширяя территорию персидского государства, простерли свою власть до Инда и Окса и не скрывали надежды утвердить однажды свое владычество на Ниле и Геллеспонте.

Мириады бойцов по первому же воинскому кличу, брошенному под сводами дворца в Гекатомпилах² или в Ктесифоне, оставляли плато Бактрии и долины Парапамисад, чтобы обрушиться на Колхиду, Анатолию и Сирию. Три больших дороги были открыты для их вторжения: первая вела через горы Армении и Каппадокии и спускалась к равнинам Малой Азии; вторая через Месопотамию и Евфрат вела к сердцу Сирии; наконец, через Колхиду и побережье Понта Евксинского можно было провести армию вплоть до самого Константинополя. На деле персы выбирали то одну, то другую дорогу, а иногда действовали сразу же на всех трех направлениях.

Диоклетиан понял масштабы этой опасности. Именно поэтому, чтобы лучше контролировать персов, он перенес свою резиденцию в Малую Азию. Когда Нарсес (Nakhdj?khan) вторгся в Месопотамию, он отправил против него цезаря Галерия, который после первой неудачи смог проникнуть в самое сердце персидской державы, посяв страх до самых ворот столицы. Царица и дети Нарсеса были захвачены римлянами. Поэтому царь, вынужденый покупать мир любой ценой, уступил победителям всю Месопотамию, часть Армении, Мидии Атропатены³ и несколько менее важных областей (Eutrop., Breviar., IX, 25; Oros., VII, 25; Aur. Viet., Caes., 39; Zon., XII, 31)⁴.

После одержанной победы на восточной границе империи около сорока лет царил мир. Однако опасность по-прежнему существовала. Персы ждали только случая, чтобы взять реванш. Ко времени прихода к власти Константина их приготовления приняли широкомасштабный характер и стали одной из причин, побудивших императора перенести свою резиденцию на Восток, который он весьма обоснованно считал наиболее уязвимой частью своего государства. Последующие события подтвердили опасения Константина, поскольку скоро он увидел в своей новой столице послов Сапора или Шапура II⁵, пришедших требовать у него провинции, которые Нарсес уступил империи.

Константин хотя и находился уже в преклонном возрасте, сохранил энергию и решимость первых лет своего правления. Он поспешно отправился в Малую Азию, чтобы во главе армии самому лично дать ответ персидскому царю. Однако возле Никомедии он неожиданно скончался (337 г.) и успел лишь завещать своему сыну Констанцию, который наследовал ему на троне Константинополя, продолжить это дело.

Шапур перешел Тигр и начал кампанию осадой Нисибиса (сегодня Несбин), города-крепости, считавшейся тогда одним из ключей к Месопотамии. Констанций развязал военные действия в Армении и таким образом отвлек персов от этой позиции. Однако персидские войска вскоре снова появились на территории империи. В период правления Констанция многие крепости были захвачены и отвоеваны вновь. Армения и Месопотамия пылали в огне и истекали кровью. Два народа столкнулись в девяти крупных сражениях, в двух из которых император лично осуществлял командование. Однако насколько война была бедственной для народов, настолько же мало чести приносила она государям, поскольку Констанций не проявил полководческих качеств, которые требовались от императора⁶, а Шапур не сумел извлечь никаких выгод из одержанных им побед. Об этих событиях до нас дошли лишь отрывочные сведения. Тем не менее, нам известно, что персы постоянно использовали тогда большое количество слонов. Доказательства мы приведем, остановившись на нескольких наиболее достоверных эпизодах, имевших место во время войны.

Новую осаду Нисибиса Шапур начал в 350 г. Это была третья попытка захватить крепость с тех пор, как он встал во главе армии. На этот раз он принял все меры, чтобы избежать неудачи. Царь появился под стенами города во главе огромной армии, с парком осадных машин и большим количеством слонов, которых, согласно сообщениям некоторых источников, было не менее 300. Гарнизон, состоявший из отборных войск под командованием отважного комита Луциллиана, был намерен приложить все усилия, чтобы отразить противника. Однако на месте убитых постоянно появлялись новые вражеские воины, и Шапур ценой жизней множества своих солдат смог закрепиться на контрэскарпе и пробить брешь в крепостной стене.

Все необходимое было тотчас подготовлено для штурма: войска, построившиеся в колонны на безопасном расстоянии от города, двинулись вперед, чтобы окружить крепостные укрепления; на некотором расстоянии друг от друга были расставлены слоны, облаченные в железные доспехи; на их спинах установили башни, покрытые листами из того же металла; в башнях находились лучники и пращники, которые должны были вести стрельбу по находящимся на стенах защитникам города и прикрывать движение колонн. Как свидетельствует очевидец, глядя на этих чудовищ, могло показаться, что движущиеся башни устремились к разрушенной стене города.

Сначала осаждающие забросали фашинами ров, потом через ров перешли люди, и после них — слоны. Шапур личным примером воспламенял рвение своих солдат. Однако осажденные, видя нависшую угрозу, удвоили мужество. Они привели в действие все машины и метали камни и зажженные стрелы главным образом в слонов, чтобы их испугать. Усилия римлян были не напрасными, ибо животные, приведенные в бешенство полученными ранами и испытывая страх перед огнем, сбросили на землю свои башни и, разъярившись, повернули обратно и произвели в войсках Шапура чудовищную бойню, поскольку персы стояли тесно сомкнутыми рядами. Теодорет утверждает, что более 10 тысяч человек тогда погибло под ногами слонов, и это сообщение не покажется преувеличением, если верно то, что всего насчитывалось несколько сот этих животных.

Принужденный дать сигнал к отступлению, персидский царь на время отказался от использования этих опасных помощников и нашел другие средства для достижения поставленной цели. Сначала он отвел в сторону воды реки Мигдоний, которая протекала через город, надеясь таким образом сломить сопротивление защитников города, измученных жаждой. Однако у тех оставались еще несколько источников и несколько цистерн с водой, поэтому они могли продолжать сопротивление. Тогда Шапур придумал еще более грандиозный план: он решил перегородить огромной насыпью течение Мигдония, а затем внезапно направить его воды на город⁷. Жители Нисибиса, напуганные внезапным наводнением, с трудом успели найти себе убежище в башнях и на крышах домов. Оттуда они старались останавливать лодки, полные вооруженных врагов, которые со всех сторон подплывали к городу. Когда неистовая сила вод обрушила часть стены в 150 футов длиной, персы бросились к этому пролому со своией кавалерией и слонами. Однако лошади с трудом продвигались вперед по размокшей из-за наводнения почве, а слоны увязли в грязи. Это дало гарнизону время уничтожить их градом стрел и метательных снарядов⁸. Впрочем, вполне вероятно, что город в конце концов был бы взят, если бы не неожиданное событие, которое принесло ему спасение. Шапур получил известие, что массагеты вторглись в его владения и продвигаются к центральным областям Персидского царства. Встревоженный такой угрозой, царь поспешно сжег все свои осадные машины и снял осаду. За четыре месяца он потерял под стенами Нисибиса более 20 тысяч человек (Zos., III, 8, 2; Theodor., Hist, eccles., II, 30; Zon., II, 13; Chronic. Alexandrin., pag., 674)⁹.

Вторжение массагетов привело к вынужденному перемирию между Персией и империей. Однако по прошествии девяти лет Шапур вступил в Месопотамию во главе стотысячной армии. На этот раз он решил не останавливаться у Нисибиса, а направил свои усилия против города Амиды (современный Амид, Кара-Амид или Диарбекир), стратегически важного пункта, который находился неподалеку от Тигра и располагал мощным гарнизоном из семи легионов. Аммиан Марцеллин, оставивший нам описание этой памятной осады, руководил обороной. Таким образом, он был одновременно и свидетелем, и участником событий, о которых нам стало известно благодаря его рассказу¹⁰.

Во время этой осады слоны образовывали первую линию различных средств разрушения, которые были доставлены под стены города. Допустимо предположить, что их количество было очень велико, поскольку историк, чтобы их описать, часто использует выражение elephantorum agmina¹¹, которое было бы неуместно, если бы речь шла лишь о небольшом числе. Каждый раз, когда противник приближался, чтобы атаковать крепостные укрепления, он делал это либо при поддержке слонов, несущих башни со стрелками, либо пускал этих четвероногих впереди себя. Аммиан подробно описывает одну из подобных атак, и из его рассказа становится ясно, какой ужас внушали эти животные солдатам гарнизона¹². Осажденные отразили слонов выстрелами из пращей и машин, носивших название «скорпионы»¹³. Зажигательные снаряды и каменные глыбы были такого веса, что они могли разбить башни и убить гигантских четвероногих.

Картина, нарисованная Аммианом, дает нам возможность представить, каким образом велись военные действия в те отдаленные времена, особенно когда в деле принимали участие слоны. Сверх того, если верить словам историка, слонов могли подводить достаточно близко к крепостным стенам, и тогда они действовали как самые настоящие осадные машины. Это еще один пример в дополнение к тем, которые мы привели в главе VIII предыдущей книги, когда говорили об использовании слонов при штурме укреплений¹⁴.

Наконец после семидесяти трех дней непрерывных боев Шапур захватил Амиду, и этот несчастный город был отдан ярости солдат, а затем полностью разрушен. Аммиан с большим трудом смог спастись бегством и достичь аванпостов римской армии. Однако триумф дорого обошелся победителю: персидский царь потерял 30 тысяч своих лучших ветеранов и не смог предпринять более ничего значительного на заключительном этапе кампании. Истощение сил обеих сторон привело к тому, что в течение двух лет, последовавших за этой трагедией, т. е. вплоть до смерти Констанция в 361 г., в войне не происходило никаких заметных событий.

В это время на трон Византии взошел новый государь, воинственный и привычный к победам. Двор, администрация и армия получили новую организацию, и Шапур скоро почувствовал, что бразды правления империей оказались в более твердых и умелых руках. Опасаясь расплаты за свои завоевания, царь начал переговоры о мире. Однако Юлиан был снедаем желанием ознаменовать начало своего правления славными деяниями и возместить тот ущерб, который неумелое управление его предшественника нанесло славе римского имени. Поэтому он ответил на предложения персидского царя в том же духе, в каком Александр ответил Дарию.

Это было благородное проявление гордости, которое, однако, должно было привести к трагической катастрофе. Юлиан вместе с тем осознавал, что прежде чем что-то предпринять, необходимо провести в армии реформы и поручить командование офицерам, уже проявившим свои таланты и отвагу. Ему потребовалось некоторое время, чтобы восстановить дисциплину и воскресить бодрость духа в восточных легионах и сделать их способными сражаться наравне с ветеранами, пришедшими с ним из Галлии и Германии. Когда же приготовления были завершены, он отправился в поход. Собрав свои войска в Гиераполисе на Евфрате¹⁵, он приказал навести через реку мосты и вступил в Месопотамию, продвигаясь прямо по направлению к Тигру и Ктесифону: Юлиан хотел сдержать данное великому царю обещание и встретиться с ним в его собственной столице.

Этот план не казался неосуществимым. Армия Юлиана была наиболее сильной и хорошо организованной из всех, когда-либо посылавшихся против персов. Она состояла из 65 тысяч легионеров, значительных сил скифской¹⁶ кавалерии и множества отрядов сарацин или арабов, присланных племенами, населявшими пустыни. Сохраняя превосходный порядок, армия двигалась по бескрайним равнинам Месопотамии, отряды разведчиков шли впереди, а тыл прикрывался сильным арьергардом. Поэтому на армию невозможно было напасть неожиданно или расчленить ее на отдельные части. Многочисленный флот плыл по Евфрату и снабжал войска всем необходимым. В голове колонны постоянно находился сам император, окруженный высокопоставленными офицерами, в числе которых были и два историка — Аммиан и Евтропий, оставивших нам рассказ об этом походе.

Армия Шапура, также готовая вступить в бой, двигалась тремя колоннами: первую образовывала кавалерия, вторую — пехота и третью — слоны. Эти колоссы, говорит историк, казались издали движущимися горами, а воспоминания о причиненных ими опустошениях заставляли при одном взгляде на них содрогаться от страха¹⁷. Однако персы, пораженные многочисленностью и хорошей организацией римлян, не отважились атаковать, а ограничились только тем, что мешали подвозить продовольствие и портили дороги, надеясь, что утомительные переходы и естественные препятствия предоставят случай неожиданно напасть на римскую армию и обратить ее в бегство. В Ассирии местные жители разрушили плотины на реках и затопили равнины. Однако твердость легионов оказалась сильнее всех препятствий: легионеры проложили дороги, восстановили шлюзы, и армия смогла не только продолжать движение, но даже захватила Перисабору и Майозамальху, две крепости, считавшиеся до этого неприступными.

Юлиан вышел к берегу Тигра. Глубокое и бурное течение реки, казалось, должно было остановить продвижение римлян, тем более что противоположный берег занимала многочисленная персидская армия, однако стойкость и хорошая выучка солдат снова преодолели все преграды — Юлиан переправился через реку, и, несмотря на сопротивление неприятеля, скоро его знамена уже реяли под стенами царской столицы, Ктесифона. Все персидские воинские силы были собраны здесь, и невозможно было что-то предпринять против столицы, пока они не были бы рассеяны. Юлиан выстроил свои войска для сражения и атаковал персов. После ожесточенного боя, длившегося не менее 12 часов, ему удалось обратить их в бегство. В описании этой битвы присутствует одна любопытная деталь, достойная того, чтобы быть отмеченной в военной истории слонов: персы не забыли, сколь смертоносной была для них ярость этих животных под стенами Нисибиса, поэтому они предусмотрели, каким образом можно избежать повторения подобного бедствия: погонщикам слонов было приказано вооружиться острыми кинжалами, которые они должны были немедленно вонзать в затылки животным, как только те начинали приходить в бешенство и уже не оставалось надежды совладать с ними. Чтобы наверняка воспользоваться этим средством спасения, вожаки слонов должны были прикреплять кинжал к правой руке¹⁸.

Оказавшись хозяином положения, Юлиан отдал на разграбление занятую территорию и захватил форты, защищавшие подступы к Ктесифону. Он окружил этот город, и все уже было готово к тому, чтобы начать осаду, когда удача, до сих пор благоволившая к императору, начала отворачиваться от него. Еще перед тем как переправиться через Евфрат, Юлиан отделил от основных сил корпус в 30 тысяч солдат, который должен был двигаться по направлению к Тигру, вдоль границ Армении, а затем, перейдя эту реку, опустошить Адиабену и соединиться с императорской армией под стенами Ктесифона. Неизвестно, сбился ли этот корпус с пути или был остановлен непредвиденными обстоятельствами, однако долгое ожидание императора оказалось напрасным. К тому же армянский царь, обещавший привести подкрепления, обманул его надежды и занял выжидательную позицию, оставаясь в своем государстве. Позднее ему придется расплатиться за свою двуличную политику, в настоящий же момент эти обстоятельства рушили планы Юлиана. У него не было достаточно сил ни для того, чтобы предпринять осаду крупного города, ни для того, чтобы внушать страх войскам, которые по приказу Шапура стекались из всех провинций на помощь столице. Ресурсы территории, занятой римлянами, были исчерпаны, и положение армии с каждым днем становилось все более критическим. Наконец было принято решение, согласно которому единственным способом ее спасти может быть только спешное отступление.

Юлиан имел тогда неосторожность прислушаться к советам перебежчика, который был специально подослан в римский лагерь, чтобы ввести его в заблуждение. Этот предатель оказался достаточно умелым, чтобы убедить императора перенести войну во внутренние области Персидского царства, подав ему надежду, что на этом пути он встретит тридцатитысячный корпус, задержка которого доставляла ему столько беспокойства, и без труда сумеет уничтожить последние резервы, подготовленные великим царем, наконец, что в любом случае он сможет утвердиться в богатых районах Экбатан и Суз, откуда римская армия, подкрепив свои силы, могла бы угрожать Персии.

Будучи доверчивым по натуре и преисполненным великих замыслов, Юлиан последовал этим коварным советам. Армия двинулась в Мидию. Однако весьма скоро она оказалась завлечена изменниками-проводниками на безводные равнины, где лишения и зной за короткое время сломили ветеранов, привыкших к умеренному климату Галлии и Германии. К тому же вражеская кавалерия окружила римлян, издалека обстреливала их из луков и истребляла отделившихся или отставших. Персидский эмиссар нашел способ сбежать, и император понял, но слишком поздно, что оказался в ловушке¹⁹. Чтобы избежать участи, постигшей Красса, Юлиан принял единственно верное решение, открывавшее ему путь к спасению: вернуться к Евфрату и ускоренными переходами достичь гор Кордуэны и Каппадокии, плодородных провинций, находившихся под властью империи.

Таким образом Юлиан, спустя два месяца после того, как его нога ступила на вражескую землю, увидел, что все его планы пошли прахом. Вначале римская армия отходила с соблюдением строгого порядка, поэтому, хотя и приходилось продвигаться по равнинной местности, персам ни разу не удалось прорвать римский строй. Наиболее крупное столкновение произошло на равнине под названием Маронга или Маранга, где легионы, несмотря на усталость, храбро сражались и обратили в бегство превосходящие силы противника, которыми командовали два сына царя. На протяжении всего своего отступления римляне должны были бороться против слонов, которых персы нарочно бросали против них, чтобы внушить им страх²⁰. Тем не менее, легионы обратили в бегство своих страшных противников, после чего, атакуя их сзади, перерезали им сухожилия на ногах²¹, для чего, несомненно, использовали copidae, о которых мы говорили выше²². Таким образом римлянам удалось уничтожить многих слонов, и великий царь, прибывший на место сражения, вынужден был признать, что никогда, ни на одной войне он не потерял такого большого количества этих животных²³.

В конце концов римская армия достигла горных ущелий. Тогда персы, используя преимущества местности и знание всех проходов, окружили римлян еще более плотным кольцом, стали еще чаще атаковать их, стараясь отрезать им путь к отступлению. Римляне были вынуждены находиться в постоянной боевой готовности, ночью и днем отражать неожиданные атаки то с фронта, то с тыла или во фланг движущейся колонне. Во время одного из таких нападений Юлиан, который всегда первым бросался навстречу опасности, вскочил на лошадь, не успев надеть панцирь, он лишь выхватил щит у одного из солдат и поскакал к арьергарду, где противник атаковал наиболее активно. Он отбросил врага на этом участке и достиг такого же успеха в центре колонны, однако, сгоряча бросившись преследовать отступающих, получил смертельную рану в бок, от которой скончался в возрасте тридцати двух лет после двадцати месяцев правления. Для армии это была невосполнимая потеря. Но она не сломила мужества солдат, напротив, это несчастье наполнило их сердца чувством мести, и римляне произвели страшное истребление среди варваров (Ammian. Marcellin., XXV, 1, 3, 5; Zos., III, 28-29; Eutrop., Breviar., 28)²⁴.

Известие о смерти Юлиана возродило надежды Шапура. Он полагал, что пока римляне пребывают в растерянности, он сможет закрыть им дорогу к отступлению и заставить их сдаться на милость победителя. Он удвоил свою активность и, чтобы сделать персидские атаки более мощными, бросил впереди своих войск слонов. Согласно Аммиану Марцеллину, персидские лучники пускали стрелы, находясь позади этих животных. Сначала слонам удалось расстроить ряды кавалерии, однако легионы, отчаянно сражавшиеся за свою жизнь и свободу, убили некоторых из них и прошли по телам павших врагов. То же самое повторялось и в других сражениях, имевших место вплоть до приостановки военных действий: персы не прекращали пускать слонов впереди своих войск и потеряли при этом большое количество этих животных²⁵.

Главным в критической ситуации, в которой оказалась армия, было избрание нового главнокомандующего. Солдаты провозгласили августом Иовиана, но этот выбор, совершенный с излишней поспешностью, не соответствовал тем задачам, решения которых требовали сложившиеся обстоятельства. Кроме того, император не имел ни способностей, ни решимости своего предшественника. Он лишь весьма посредственно знал военное дело и не питал к нему особой любви. Наконец, он стремился как можно скорее прибыть в Константинополь, чтобы там подтвердить свое избрание, законность которого могла быть оспорена. Мир любой ценой — таков был единственный выход из ситуации, который он смог найти. Слава империи была принесена в жертву его малодушию. По условиям мира, подписанного в Дуре, Иовиан согласился уступить пять завоеванных Диоклетианом провинций на одном единственном условии — римлянам будет позволено спокойно вернуться в их границы.

Евтропий, который находился тогда при штабе императорской армии, квалифицирует этот мир как necessariam quidem, sed ignobilem²⁶. Данный шаг, однако, определялся характером и интересами нового императора. Гиббон вполне справедливо отмечает, что Иовиан находился тогда в тех же самых местах, откуда 10 тысяч греков начали свое знаменитое отступление. Вместе с тем положение римлян даже отдаленно не напоминало то катастрофическое положение, в котором оказались греки: во-первых, римлян было 60 тысяч, а во-вторых, силы Шапура были гораздо менее значительными, чем те, которыми располагал Артаксеркс. После нескольких переходов римляне могли достичь гор кардухов, как сделали это греки, и оттуда пройти в Армению, состоящую с империей в союзнических отношениях. Здесь армия была бы в полной безопасности и имела бы все необходимое. Но Иовиан был столько же похож на Ксенофонта, сколько позорный пакт, заключенный в Дуре, был похож на героическое отступление Десяти Тысяч²⁷.

Удовлетворенные этим неожиданным результатом, персы держались спокойно в течение более чем ста лет. Если же в этот период между двумя государствами и возникали какие-то конфликты, то они имели непродолжительный характер. Армии империи не сталкивались за это время со слонами, однако персидские цари продолжали использовать этих четвероногих, и мы можем привести свидетельства того, что еще во времена Феодосия, т. е. спустя приблизительно тридцать лет после заключенного Иовианом мира, одно лишь упоминание о слонах часто внушало трепет западному миру²⁸.

Война разгорелась с новой силой только во времена Анастасия и Юстина Старшего. Кавадес или Кавад, который тогда правил в Персии, заключив союз с гуннами Окса и арабами, вторгся на территорию империи, залил кровью Армению и Месопотамию. Говорят, что только захват Амиды стоил ему 50 тысяч воинов. Однако месть варвара была беспощадной: он велел перебить все население города — 80 тысяч человек. Хотя детали этой войны нам неизвестны, можно с уверенностью сказать, что персы использовали слонов. Один из них послужил для Кавада верховым животным, и именно верхом на слоне царь въехал в Амиду²⁹. Наконец, нам известно, что перед тем, как объявить войну Анастасию, царь послал ему великолепного слона.

Хосров, или Косрой Великий, сын и наследник Кавада, в период своего долгого царствования, т. е. в течение полувека, почти постоянно вел войны с римлянами. Этот государь, бесспорно, наиболее блестящий представитель своей династии, был современником Юстиниана, Юстина II и Тиверия. Он с упорством боролся против Велисария и Нарсеса, двух лучших полководцев поздней империи³⁰. В его армиях всегда находилось большое количество слонов, которых он применял либо в открытом поле, либо под стенами осажденных городов. Во время одной из таких осад произошло событие, которое заслуживает того, чтобы быть здесь упомянутым.

В 544 г. великий царь привел к Эдессе, укрепленному городу в Месопотамии, большое количество слонов, несущих на спинах обитые железом башни, в которых находились стрелки. После того как слоны подошли на близкое расстояние к стенам, лучники стали причинять большой урон осажденным. Один из слонов настолько продвинулся вперед, что персидские воины, находившиеся в башне, могли бы, перекинув мост на парапет крепостной стены, проникнуть в город. Кто-то римских солдат предложил тогда как последнее средство подвесить наверху к стене живую свинью. Его совет был принят, после чего слон, напуганный визгом этого животного, сначала остановился, затем развернулся и, несмотря на усилия своих погонщиков, шаг за шагом стал отступать (Procop., BG, IV, 14). Такой способ борьбы, как мы это уже видели³¹, был известен достаточно давно. Однако осажденные, несомненно, использовали также средства, еще более эффективные. Поэтому Хосров не только был вынужден снять осаду, но даже временно прекратились военные действия между двумя державами.

Война возобновилась спустя десять лет. Поводом для нее послужили разногласия из-за обладания Колхидой и Иберией, областями, входившими в состав царства лазов, поэтому и сама война получила название Лазикской. Владение этими двумя областями имело большое значение как для Персии, так и для империи, поскольку именно там находились знаменитые кавказские ворота, единственный проход, через который северные варвары могли проникнуть в южную Азию³². Прокопий, которому мы обязаны подробным рассказом об этой войне³³, утверждает, что персы тогда постоянно использовали слонов и приложили много труда, чтобы выровнять дороги и сделать их проходимыми для этих животных, поскольку раньше пути были такими крутыми и узкими, что даже лошади и люди лишь с трудом могли по ним пройти.

Одним из самых стратегически важных пунктов в Лазике был Фасис (сегодня Поти или Эль-Фаз), древняя греческая колония, расположенная на реке, носящей то же имя, возле ее впадения в Черное море. В это время город был защищен только деревянными стенами, к тому же обветшавшими. Однако он занимал сильную позицию, будучи с одной стороны прикрыт рекой, с другой — озером, с третьей — морем. Нахораган, полководец Хосрова, попытался захватить город внезапным нападением, опередив римскую армию, которая укрепилась выше по течению, на речном острове. Полководцы Юстиниана, которые были вовремя оповещены, погрузили свои войска на большое количество лодок и, положившись на быстроту течения, попытались достичь города ранее противника. Но персы предвидели подобное развитие событий: они перегородили реку мощной эстакадой и цепью барок, заполненных вооруженными людьми. Позади них они развернули строй слонов, заставив этих животных войти в воду с противоположных берегов настолько, насколько позволяла глубина реки. Римское командование посчитало, что не располагает силами, достаточными для того, чтобы преодолеть все эти преграды. Оно решило высадить войска и с возможной поспешностью добираться сухим путем³⁴.

Однако Нахораган, не дав римлянам времени соединиться, появился под стенами Фасиса первым и стал готовиться к штурму города. Гарнизон, не питавший особых надежд относительно прочности укреплений, совершил вылазку, чтобы отбросить осаждающих. Но эта попытка была решительно отражена с помощью слонов, которые, ринувшись в самую гущу вражеского строя, оставили в нем зияющие пустоты, в то же время лучники, сидящие на спинах животных, непрерывно обстреливали тех, кто стоял в центре колонн. Присутствие духа уже покидало греков³⁵, и они начали отступать назад в город, когда один солдат, будучи прижат к утесу надвигавшимся на него слоном, бросился на него и с такой силой ударил его копьем посередине лба, что наконечник пробил кожу и древко осталось торчать между глаз животного. Слон, пришедший в бешенство из-за раны и раскачивавшегося копья, которое било его то по одному, то по другому глазу, обратился против персов. Он скинул свою башню и хватал хоботом или топтал ногами всех, кто встречался ему на пути. Его рев перепугал лошадей, которые, в свою очередь, поднимались на дыбы и в беспорядке уносились прочь прямо сквозь ряды персидской армии. Персы, теснящие один другого, вынуждены были прокладывать себе дорогу сквозь ряды собственных войск. А в это время греки, воспрянув духом, сомкнули щиты и отважно бросились на врага. Тогда из города к ним подошли подкрепления, и Нахораган был вынужден бежать, оставив на поле битвы более 10 тысяч погибших³⁶.

В этой же войне персам предстояло испытать еще одно поражение, и опять под стенами крепости, и опять по вине слонов. Персидский полководец Мермероес вел осаду Археополя³⁷, города, находившегося в стране лазов. Как обычно, персы подвели к городу своих слонов и уже начали пробивать брешь в стене, когда римляне сделали смелую вылазку и атаковали противника. Один слон, то ли раненный, то ли напуганный, пришел в бешенство, сбросил башню на землю, его страх передался остальным животным, и они расстроили персидские ряды, что позволило осажденным произвести большое избиение, поскольку варвары, потрясенные и испуганные, даже не думали защищаться. Это событие имело место в 551 г. (Procop., BG, IV, 14).

Обескураженные неудачами и трудностями войны, персы отказались от своих притязаний на Колхиду. Тем не менее Юстиниан не мог похвалиться достигнутым результатом, поскольку согласился выплачивать за эту провинцию дань³⁸. Военные действия возобновились при Юстине II, когда персы вновь появились в Месопотамии с большим количеством слонов. Известно, что они использовали этих животных при осаде Дары, где Хосров лично осуществлял командование, несмотря на то, что ему было уже 80 лет. Этот царь послал также армию в Армению, чтобы наказать Вартана, государя этой страны, который сделался союзником империи. Однако здесь персы были разбиты на расстоянии дневного перехода от Хагамахи и оставили в руках противника большое количество слонов.

Тиверий, провозглашенный цезарем во время болезни Юстина, энергично повел военные действия, стремясь достичь преобладания над персами на всех направлениях. Армия в 150 тысяч человек была отправлена в Каппадокию, где находился старый царь со своими отборными войсками. Кровопролитная битва произошла под Мелитеной. Персы, несмотря на отвагу, которую они проявили, сражаясь на глазах у своего повелителя, были полностью разбиты. Их лагерь был захвачен победителями, нашедшими там богатую добычу и захватившими множество слонов. Надменный Хосров, теснимый римлянами, поспешил спастись бегством и, поскольку моста через Евфрат не было, ему пришлось пересечь эту реку на спине своего слона. Что касается остатков его армии, то большая их часть утонула в волнах Евфрата. Эта победа позволила полководцам империи властно вступить в центральные области Персии, и Хосров после царствования столь же блестящего, сколь и продолжительного, закончил свои дни в печали (Theophyl. Simocatt., III, 10, 11, 14)³⁹.

После битвы при Мелитене в Константинополь было приведено 24 слона из тех, что были захвачены у персов: животные были нагружены сокровищами великого царя и наиболее ценными вещами, принадлежавшими его подданным. Начиная с этого времени императоры снова стали использовать слонов для цирковых представлений и дворцовых церемоний. Позднее каган, или хаган, аваров, услышав об этих животных, попросил императора прислать ему одного. Маврикий, наследовавший Тиверию, выбрал наиболее красивого и приказал отправить его государю варваров, место пребывания которого находилось тогда в окрестностях Сирмия в Паннонии. Однако вид этого благородного животного не произвел на кагана ожидаемого впечатления, и он, то ли потому, что был напуган слоном, то ли потому, что хотел выказать таким образом презрение императорскому двору, едва взглянул на него и поспешил вернуть обратно⁴⁰.

Во времена правления того же императора в Персии произошел кровавый переворот. Хормизда, или Хормуз, сын Хосрова I, был убит своими приближенными, и трон захватил один из полководцев по имени Бахрам. Законный же наследник Хосров II, опасаясь погибнуть от рук узурпатора, вынужден был бежать в империю и умолять старинных врагов своего рода о защите. Маврикий великодушно вступился за принца-изгнанника и дал ему армию, которая должна была вторгнуться в Мидию. Удача сопутствовала правому делу: Бахрам был разбит, и Хосров вступил во владение своим царством⁴¹.

Дошедший до нас короткий рассказ об этих событиях позволяет предположить, что слоны находились в составе обеих армий. Армией империи командовал тогда Нарсес, персидский царевич и заслуженный военачальник, который начал свою службу при константинопольском дворе.

Возможно, этот полководец, имея в своем распоряжении слонов, захваченных в предыдущих войнах, пожелал применить их сообразно тактике своей страны. Что же касается Бахрама, то мы точно знаем, что он использовал этих животных, чтобы прикрыть свою кавалерию, и посадил на них своих лучших стрелков. Действительно, у Феофилакта мы читаем, что персидские слоны атаковали греков, и исход сражения долгое время оставался неопределенным. Как бы там ни было, Бахрам был полностью разбит, и его лагерь был захвачен победителями. Там было найдено много слонов, которые были переданы Хосрову, и он, ослепленный своей победой и жаждой мщения, приказал бросить под ноги этим животным всех пленных, захваченных в тот день. Это произошло в 591 г. (Theophyl. Simocatt., V, 10; II)⁴².

Персидский монарх щедро наградил офицеров и солдат армии империи, восстановивших его на троне. Он также продемонстрировал свою признательность и в отношении Маврикия, уступив ему часть Армении и Месопотамии, и сохранял с ним отношения полного согласия. Поэтому, узнав об ужасном конце своего благодетеля и его семьи, умерщвленных восставшим Фокой, он решил отомстить за них и появился на границе во главе великолепной армии. Атмосфера анархии, царившая тогда в империи, и ненависть, которую повсеместно вызывал к себе узурпатор, принесли Хосрову крупные и легкие в достижении успехи. В короткое время укрепленные города и крепости, такие как Дара, Амида, Эдесса, Алепо и Дамаск, попали в его руки. Сирия и Каппадокия были залиты кровью, даже Египет, который со времен Александра был отторгнут от персидской монархии, подчинился власти Сасанидов. Наконец войска Хосрова достигли Боспора, и его знамена в течение нескольких лет реяли у стен Константинополя. Теперь, казалось, после шести столетий войны и опустошений, свершилась давняя мечта Аршакидов и Сасанидов — собрать под своей властью древнее наследие Дария и Ксеркса.

Такое положение вещей сохранялось, пока правил Фока и в течение первых десяти лет правления Ираклия. Этот государь, столь же мудрый, сколь и отважный, нашел империю в состоянии такого расстройства и имел столько врагов, ополчившихся на него разом, что у него не было возможности собрать достаточно сил, чтобы отразить атаки Хосрова. Пользуясь тяжелым положением греков, персы грабили города и провинции, увозили все наиболее ценное и порабощали население. Но верхом горечи и бесчестья для христиан явилось завоевание Иерусалима и осквернение святых мест, откуда Хосров вывез все предметы поклонения и в особенности святой крест, который хранился в золотой раке, украшенной редчайшими драгоценными камнями. Гроб Господень и прекрасные базилики Елены и Константина стали добычей огня. Наконец 90 тысяч христиан были отданы на растерзание язычникам и евреям, вставшим под знамена Хосрова в надежде восстановить с его помощью свое эфемерное Палестинское царство⁴³.

Ираклий решил направить все силы к воздаянию за такое унижение империи. Все сословия государства поддержали его с большим рвением. Весной 622 г. он выступил во главе армии, состоявшей из представителей имперской знати, регулярных войск и толпы добровольцев, окрыленных надеждой освободить родину от варварского ига⁴⁴. Удача сопутствовала отважному замыслу императора настолько же, насколько прежде она отворачивалась от христианских армий. Компании Ираклия стали цепью побед, и он не только вернул старые провинции империи, но даже перенес войну в центральные области Персидского царства, и, шествуя от успеха к успеху, захватил после шести лет боев царскую резиденцию Дастагерд вместе с сокровищами, которые там хранились.

Дастагерд, или Артемита, как называли его греки, располагался по ту сторону Тигра, в 25 лье на север от Ктесифона. Хосров, предпочитавший проводить там время, окружил город охотничьими парками и зверинцами, в которых содержались самые разные дикие животные. Арабские и персидские хронисты, неравнодушные к всевозможным чудесам, без устали описывают великолепие парков, садов и гаремов царя. Они утверждают, что у него была тысяча слонов и среди них один белый, как снег, невероятной величины.

Несомненно, это преувеличение, однако в его основе лежат достоверные факты — после поражения при Забе и потере Дастагерда Хосрову удалось собрать новую армию, в которой было еще 200 слонов. Таким образом, допустимо предположить, что он располагал даже большим количеством этих животных накануне своего поражения⁴⁵.

Неудачи Хосрова и опустошения, произведенные римлянами в Персии, которым он не смог воспрепятствовать, послужили предлогом для восстания, которое стоило правителю жизни. Он стал жертвой преступных амбиций своего сына Широе, или Сироеса, как его называли греки. Новый царь поспешил заключить с империей мир, согласившись уступить все провинции, которые были завоеваны его отцом. Ираклий въехал в Константинополь на колеснице, запряженной четырьмя слонами. Большое количество этих животных, захваченных у персов, было приведено в столицу и участвовало в представлениях в цирке и на ипподроме⁴⁶.

Победы Ираклия осветили последним лучом славы римские знамена на Босфоре и стали прелюдией к крушению могущества Сасанидов. Несколькими годами позже мириады бесстрашных, горящих рвением новообращенных вышли из песков Аравии, чтобы распространиться по Персии и Сирии.

Этот неудержимый поток поглотил старые монархии, как и старые религии. Сабли мусульман положили конец длительной распре между Персией и империей.

Едва арабы пересекли Евфрат, как персы выставили против них своих слонов. Слепая отвага поборников ислама разбилась об этих ужасных великанов: приведенные в замешательство атакой невиденных прежде животных, мусульмане напрасно смыкали свои боевые порядки и отбивались копьями. Напрасно бесстрашный Абу Обейда бросился вперед, чтобы первым встретить новую опасность: один из слонов схватил его хоботом и раздавил. Его смерть стала сигналом к всеобщему бегству. Тысячи арабов были убиты, и кровавый день сражения при Куфе и сегодня значится в мусульманских анналах как «Битва слонов».

Однако новые орды воителей не прекращали выходить из глубин пустыни. Вся Персия оказалась наводнена ими, и скоро обширное наследие Сасанидов стало лишь частью монархии халифов⁴⁷.

Примечания:

[1] Другими словами, на протяжении не менее 400 лье, принимая во внимание извилистость этого участка границы.
[2] Стовратный город, древняя столица парфян, расположенная на расстоянии 50 лье к югу от Каспийских ворот, на границе пустынь Парфии и Кармании; такое название дали городу напыщенные греки, поскольку он находился на пересечении множества дорог Центральной Азии. Это была летняя резиденция Сасанидов. Сегодня здесь всего лишь поселок Табаристана, где расположен небольшой замок; современное его название — Дамган (Damghan). Ктесифон, основанный Аршакидами на восточном берегу Тигра напротив Селевкии, стал зимней резиденцией Сасанидов. Город насчитывал 600 тысяч жителей. Сегодня это убогая деревенька ал-Модаин. Недалеко от нее поднимается современный город Багдад, унаследовавший великолепие Ктесифона, точно так же, как Ктесифон стал преемником Селевкии, заменившей в свою очередь Вавилон. В Модаине еще сохранились огромные руины и среди других — фасад дворца Хосрова, имеющий 300 футов в длину. Так на пространстве, ограниченном течением рек Тигра и Евфрата, по очереди сменяли друг друга гигантские памятники Бела и Семирамиды, элегантное великолепие Селевкидов, варварская пышность Нуширвана, рыцарский двор Абассидов. Наверняка трудно где-нибудь найти еще столько великих воспоминаний, связанных с таким небольшим участком земли.
[3] По-видимому, части современного Азербайджана и Ширвана.
[4] Gibboii Е. Histoire de la d?cadence… Ch. 13 — Именно после удачного окончания этой войны Диоклетиан во время триумфального шествия, как мы сказали выше, проехал на колеснице, запряженной четверкой слонов. Это был последний триумф, отпразднованный в Риме.
[5] Этот Шапур известен в персидских хрониках под именем Дул-Актаф (Dhoul-Aktaf) и Бен-Хормуз (Ben-Hormouz), т. е. сын Хормизды. Хормизда был сыном Нарсеса, о котором говорилось выше. Информацию, касающуюся этого царя, см.: Herbelot В. de. Biblioth?que orientale. Maestricht, 1776; Deguignes J. Histoire g?n?rale des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occidentaux. En 2 t. Paris, 1758.
[6] Евтропий хотя и был офицером императорской армии, однако не стал обходить молчанием полководческую бездарность Констанция, которую тот доказал во время этой войны.
[7] В «Истории поздней империи» Ле Бо, снабженной примечаниями Сен-Мартена (t. II, liv., VII), можно найти интересные детали, касающиеся способов, к которым прибегнул персидский царь, чтобы завершить свое вызывающее удивление предприятие, и результатов, достигнутых им.
[8] Причиной отчаянного сопротивления жителей Нисибиса было не только чувство патриотизма, но и религиозное рвение, поскольку Шапур объявил себя врагом и гонителем христиан. Храбрость осажденных поддерживалась проповедями и личным примером святого Иакова, их епископа. Достойный пастырь, облаченный в епископское одеяние, стоял в проломе стены и первым принял удары врага. В память об этом славном деянии греки, сирийцы и армяне и по сей день отмечают праздник святого епископа Нисибисского (Иаков Нисибисский или Нисибийский — святитель и отец церкви, его память Армянская церковь чтит 13 января. —А. Б.)
[9] Le Nain de Tillemont L-S. Histoire des empereurs… T. IV. P. 350 sqq.; Gibbon E. Histoire de la d?cadence… Ch. 18; Le Beau. Histoire du Bas-Empire. T. II. Liv. VII.
[10] Аммиан Марцеллин был штабным офицером, случайно оказавшимся запертым в Амиде, и не мог руководить обороной города.
[11] Вереница, колонна слонов.
[12] «… Occidentali portae oppositi sunt Segestani, acerrimi omnium bellatores, cum quibus elata in arduum specie elephantorum agmina rugosis horrenda corporibus leniter incedebant armatis onusta, ultra omnem diritatem taetri spectaculi formidanda…» («…Против западных ворот поставлены были сегестанцы, самые храбрые из всех воины; с последними медленно выступал, высоко возвышаясь над людьми, отряд слонов с сидевшими на них вооруженными бойцами. Морщинистые чудовища представляли собой… ужасное зрелище, наводящее неописуемый страх…») (Ammian. Marcellin., XIX, 2, 3; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).
[13] См. приложение III в конце этого труда.
[14] Вот как рассказывает об этом Аммиан: «…Lux nobis advenit maestissima Persarum manipulos formidatos ostentans adiectis elephantorum agminibus, quorum stridore inmanitateque corporum nihil humanae mentes terribilius cemunt. cumque omni ex latere armorum et operum beluarumque molibus urgeremur, per scorpionum ferreas fondas e propugnaculis subinde rotundi lapides acti dissolutis turrium coagmentis ballistas earumque tortores ita fudere praecipites, ut quidam citra vulnerum noxas, alii obtriti magnitudine ponderum interirent, elephantis vi magna propulsis, quos flammis coniectis undique circumnexos iam corporibus tactis gradientesque retrorsus retinere magistri non poterant…» («…Начался горестный для нас день, который осветил нам полчища персов с целым строем слонов, рев и ужасный вид которых являются самым страшным, что может себе представить человек. Со всех сторон нас теснили вооруженные люди, осадные сооружения и громады этих зверей. Но из железных пращей скорпионов с зубцов стены полетели круглые камни на башни неприятеля; ими разбиты были скрепы башен, и баллисты вместе со своей прислугой полетели вниз, так что одни погибли от падения, даже не будучи ранены, другие нашли смерть под обрушившимися на них обломками. Слоны также были отброшены: на них мы со всех сторон бросали брандеры. Когда огонь коснулся их тела, они попятились назад, и вожаки не смогли их сдержать») (Ammian. Marcellin., XIX, 7, 6-7; пер. Ю. А. Кула-ковского, А. И. Сонни). Еще один вывод, который можно сделать из данного рассказа, так это то, что на спинах слонов, как мы сказали выше, устанавливали баллисты и другие большие метательные машины.
[15] Это произошло в начале весны 363 г.
[16] Точнее — готской.
[17] «Post hos elephanti gradientium collium specie motuque inmanium corporum propinquantibus exitium intentabant documentis praeteritis formidati» («Позади них слоны, как перемещающиеся горы, движением своих огромных туш грозили гибелью приближавшимся, наводя страх из-за воспоминаний о событиях прошлого» (Ammian. Marcellin., XXIV, 6, 8; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).
[18] «…Quibus insidentes magistri manubriatos cultros dexteris manibus inligatos gestabant, acceptae apud Nisibin memores cladis, et si ferociens animal vires exuperasset regentis, ne reversum per suos, ut tune acciderat, conlisam stemeret plebem, vertebram, quae caput a cervice disterminat, ictu maximo terebrabant» («.. .Сидевшие на них вожаки, памятуя о страшном поражении, понесенном персами при Нисибисе, имели на правой руке ножи с длинной ручкой; в случае если бы нельзя было справиться с разъяренным зверем, чтобы слон не обратился против своих, как случилось тогда, и не потоптал много людей, вожак должен был сильным ударом рассечь ему позвоночник в том месте, где голова соединяется с шеей») (Ammian. Marcellin., XXV, 1, 15; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни).
[19] Искусство обманывать врагов с помощью подосланных к ним мнимых дезертиров всегда почиталось у персов. Всем известна услуга Зопира, оказанная Дарию I. Этот пример, однако, ничему не научил Красса, чья гибель была следствием того доверия, которое он по неосторожности питал к царю Эдессы, предателю, подкупленному парфянами, заманившему своими советами римлян на бесплодные равнины Месопотамии, где они были затем разбиты. Юлиан попал в ту же самую ловушку, и его ошибке сопутствовали те же самые обстоятельства, а следствием были те же самые бедствия. Воистину верно, что люди часто забывают уроки истории! Горькая правда, подтверждение которой мы можем найти как в современной, так и в древней истории.
[20] «…Quos elephanti tardius praecedentes magnitudine corporum stridorumque horrore pavorem iumentis incutiebant et vins» («…Перед ними медленно выступали слоны и пугали людей и лошадей величиной своего туловища и своим страшным ревом») (Ammian. Marcellin., XXV, 3, 11).
[21] «…Nostra succinctior armatura, aversorumque Persarum et beluarum suffragines concidebat et dorsa» («…Наша специально подготовленная пехота поражала обративших тыл персов и слонов в лодыжки и спины») (Ammian. Marcellin., XXV, 3, 5).
[22] См. выше с. 184, 185.
[23] «…Et cum prope venisset… docebatur fortia facta nostrorum, foedas suorum strages et elephantos, quot numquam rex ante meminerat, interfectos» («…И когда он находился поблизости… ему было сообщено о храбрых действиях наших, о страшных потерях среди его войск и об убийстве такого количества слонов, которого никогда не случалось на его памяти») (Ammian. Marcellin., XXV, 7, 1 ; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни). «Битва в Маронге, — говорит Э. Гиббон, — была отмечена гибелью большого количества сатрапов и слонов, которые в глазах персидского царя имели, возможно, равную ценность».
[24] Le Nain de Tillemont L.-S. Histoire des empereurs… T. IV. P. 533 sqq.; Le Beau Ch. Histoire du Bas-Empire. Nouvelle ?dition, revue enti?rement, corrig?e et augment?e d’apr?s les historiens orientaux, par M. De Saint-Martin et continu?e par M. Brasset J. En 211. T. XIV. Paris, 1824-1836. P. 43; La Bletterie J.-Ph.-R. de. Vie de Jovien. Paris, 1776; Gibbon E. Histoire de la d?cadence… Ch. 24. — Смерть Юлиана, по общему мнению, произошла 26 июня 363 г.
[25] «… Adoriuntur nos elephantis praeviis Persae, ad quorum fremitum accessumque terribilem equis inter initia turbatis et viris, Ioviani et Herculiani (это были два легиона, созданные при Диоклетиане) occisis beluis paucis, cataphractis equitibus acriter restiterunt. Dein legiones Ioviorum atque Victorum laborantibus suis ferentes auxilium, elephantos duo straverunt cum hostium plebe non parva…» («…Нас атаковали персы со слонами впереди строя. Вначале и люди, и лошади пришли в смятение от их рева и грозного наступления. Но Иовианы и Геркулианы убили нескольких слонов и дали сильный отпор панцирной коннице. К ним на помощь подошли легионы Иовиев и Викторов, когда их уже теснил неприятель, уложили двух слонов и немало людей…» (Ammian. Marcellin.,.XXV, 6,2-3; пер. Ю. А. Кулаковского, А. И. Сонни). Зосим говорит о тех же самых событиях и приводит много подробностей, касающихся слонов (Zos., III, 30, 2—4).
[26] Хотя и необходимый, но недостойный.
[27] В приложении к «Истории Иовиана» («Histoire de Jovien») аббата JIa Блеттри содержится диссертация, в которой приводятся доводы, оправдывающие или же представляющие не столь недостойным поведение императора в сложившейся ситуации.
[28] Я ограничусь здесь тем, что процитирую несколько примечательных пассажей из одного труда святого Амвросия, где этот ученый муж говорит о современных ему персидских армиях: «…Acies eorum velut gradientibus turribus septa procedit… Quis eas adir? audeat, cum desuper iaculis facile figatur, inferius elephantorum conteratur incursu?… Intolerabili impetu in hostes ruunt (слоны) ut nullo agmine bellatorum, nulla costipatione militum, nullo clypeorum retardentur obiectu; velut quidam mobiles montes versantur in praeliis… etc.» («…Строй их представляет собой как бы ограду из движущихся башен… Кто отважился бы нападать на них? Даже тот, кто стойко переносит удары дротиков, был бы сметен натиском слонов. Слоны обрушиваются в столь неудержимом порыве на врагов, что никакой боевой порядок, никакое единодушие воинов, никакая преграда из щитов не удержит их; подобно неким движущимся горам они участвуют в битвах…») (Ambros., Hexamer. VI, 5. Т. I. Paris, 1686). На основании того, что говорится в этом пассаже далее, становится ясно, что персидские слоны были покрыты железными доспехами. Святой Амвросий жил, как известно, во времена Феодосия I и его сыновей. Он, конечно же, не был военным человеком, но обладал ясным умом, получил образование и хорошо знал о тех событиях, которые происходили в его время и в которых он часто играл важную роль.
[29] То немногое, что нам известно о событиях этой войны, было собрано Ле Бо и Сен-Мартеном в XXXVIII книге их «Истории поздней империи», а также Гиббоном в 40-й главе его «Истории упадка Римской империи» (Gibbon Е. Histoire de la d?cadence…); захват Амиды имел место в 502 г.
[30] Арабские и персидские историки, которым этот государь известен под именем Нуширван или Ануширван, не скупятся расточать ему похвалы. И действительно, в жизни Хосрова есть несколько примечательных моментов. К этому сюжету мы вернемся в примечании L в конце этого труда.
[31] Книга II, глава III (с. 186).
[32] В примечании М в конце этого труда я собрал несколько пояснений относительно истории и географии этого известного места, которое всегда рассматривалось как ключ к Азии.
[33] В его книге IV «Войны с готами».
[34] Фасис (сегодня — Риони) — прежде большая река, через которую было наведено 120 мостов и по которой ходили многочисленные флотилии транспортных судов. Вероятно, один из его рукавов впадал в Кур, или Кирус, и устанавливал таким образом связь между Черным и Каспийскими морями. Теперь это всего лишь речушка, большая часть вод, которые ее питали, течет по другим руслам в Черное море, а приток, который по-прежнему через Кур соединяет ее с Каспийским морем, не имеет теперь никакого коммерческого значения.
[35] Наименования «греки» или «римляне» одинаково используются античными авторами, когда речь идет об армиях поздней империи.
[36] Le Beau. Histoire du Bas-Empire. T. IX, lib., XLIX. — Согласно авторам «Искусства правильной датировки», эти события произошли в 555 г. Приведенный в ярость поражением, Хосров велел заживо освежевать несчастного Нахорогана.
[37] Сегодня — Руки в Мингрелии.
[38] Соперничеству между Персией и греческой империей мы обязаны приобретением шелка. Этот дорогостоящий материал имел спрос среди людей зажиточных и шел на нужды константинопольского двора. Однако персы, пользуясь тем, что их держава находилась между Индией и Европой, монополизировали торговлю шелком и не пропускали купцов за Инд. Юстиниан пожелал избавиться от этой зависимости и привлек на свою службу двух персидских монахов, которые добрались до Китая и принесли в Константинополь яйца шелковичного червя в выдолбленной серцевине посоха. Эта история, рассказанная Прокопием, Зонарой, Феофаном Византийским и другими писателями из библиотеки Фотия, имела место в 532 г. Пелопоннес и Сицилия очень скоро стали обладателями этого ценного продукта, и искусство изготовление шелка не замедлило распространиться по всей Южной Европе.
[39] Le Beau Ch. Histoire du Bas-Empire… LI, 12,26. Gibbon E. Histoire de la d?cadence… Ch. 46 — Битва при Мелитене произошла в 576 г. Этот город расположен в Малой Армении недалеко от Евфрата. Сегодня он называется Малатья.
[40] Этот анекдот, рассказанный нам Феофилактом (Theophyl. Simocatt., 1,3) и Менандром Протектором (Menand., I), был приведен также Гиббоном в 46-й главе его истории. Каган, о котором идет речь, — грозный Байан, чья держава распростерлась по территориям современных Венгрии, Польши, Пруссии и до самой Волги. Его набеги, достигавшие пределов Италии, часто сеяли ужас в стенах Константинополя. Увидеть же слонов в столице империи можно было еще в середине XI в.: император Константин Мономах несколько раз показал их во время зрелищ; это следует и из одного фрагмента Михаила Атталиота, впервые опубликованного г-ном Берже де Ксиврей (Berger de Xivrey J. Traditions t?ratologiques ou r?cits de L’Antiquit? et du Moyen Age en Occident sur quelques points de la fable du merveilleux et de l’histoire naturelle. Hardcover, 1836. P. 499).
[41] Хосров, или Косрой II, известен в персидской истории под именем Косру Парвиз или Абзвиз, что на древнеперсидском означает «щедрый». Узурпатор Бахрам — это Варам (Varamus) историков поздней империи.
[42] См. также: Le Beau. Histoire du Bas-Empire. T. X. Liv. LUI, Ch. 44.
[43] Святой крест был доставлен персами в крепость Тебриз, называвшуюся тогда Гандзак, где он тщательно охранялся. Армяне показывают в Шардене руины этой древней цитадели, которую они почитают до сих пор, храня память о том драгоценном предмете, который в ней находился (в действительности город Тебриз (Таврез) находился намного севернее Гандзака (Газака), который позднее стал называться Марагой. — А.Б).
[44] В тот самый год, когда Ираклий выступил из своей столицы, чтобы отвоевать свою империю, Магомет бежал из Мекки и положил начало исламской эре. Это совпадение покажется, по меньшей мере, курьезным, если принять во внимание то гибельное влияние, которое наследники пророка станут скоро оказывать на преемников императора.
[45] Взятие Дастагерда произошло в 628 г. Арабские историки Абу-Джафар-Табари и Эль-Макин утверждают, что у Хосрова была тысяча слонов, 20 тысяч верблюдов, 6 тысяч лошадей и мулов. См. : Herbelot В. de. Biblioth?que orientale. Maestricht, 1776; Le Beau Ch. Histoire du Bas-Empire…; Gibbon E. Histoire de la d?cadence… Ch. 46.
[46] На следующий год император совершил паломничество в Иерусалим. Он нес святой крест на своих плечах вплоть до Голгофы и положил его в храм Гроба Господня, который приказал восстановить. Памятью об этой трогательной церемонии стал праздник Воздвижения, который Церковь отмечает до сих пор.
[47] Прошло всего восемь лет после смерти Хосрова и до битвы при Кадесии, предрешившей падение персидской монархии. Даже наиболее отдаленные провинции, такие как Мекран, Седжестан и Хорасан, были теперь под ярмом победителей. Последний сасанидский правитель погиб, будучи убит во время своего бегства, как некогда Дарий, последний из рода Ахеменидов.

Источник:

Арманди П. Д. Военная история слонов. «Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета», «Нестор-История». Санкт-Петербург, 2011.
Перевод: А. Банников.