К проблеме распространения христианства в Римской армии (Дрязгунов К. В.)

Как отмечает А.В. Колобов в своей работе «Римская армия и христианство на востоке империи» проблема взаимоотношений христианства и армии Римской империи в течение длительного периода остается актуальным сюжетом мирового антиковедения.

Рассмотрим как процесс распространения христианства в римской армии, так и теоретические положения христианских авторов, которые делали этот процесс возможным.

Нужно заметить, что источники не содержат какой-либо статистической информации о социальном составе обращаемых в раннее христианство людей. Кроме того, общая картина никогда не была стабильной, да и грань между язычеством и христианством не всегда была достаточно четкой. А.В. Колобовым показано, что до конца II в. христианство и армия Римской империи пересекались очень редко. Христианство было распространено в основном в среде еврейской диаспоры. Из не-евреев приверженцами евангельского учения в I-II вв. становились чаще женщины, рабы и вольноотпущенники, которых к военной службе не привлекали. Проследим возможности проникновения христианства в армейскую среду и его распространение в ней.

Среди ранних христиан самую значительную часть составляли «страждущие и обездоленные» и в социальном, и в жизненном смысле. В социальном смысле сюда относились городская беднота, вольноотпущенники, рабы и мелкие крестьяне, попадавшие в долговую кабалу, либо бросавшие свои скудные участки, пополняя ряды люмпенов. В «жизненном» смысле это были люди, психологически надломленные, имеющие физические недостатки и страдающие от болезней, независимо от их происхождения и социального положения. Именно к этим людям были обращены церковные проповеди, содержащие выражение любви к ближнему, готовности помочь и обещания справедливости в будущем. В тоже время, интересна точка зрения W.A. Meeks, утверждающего, что христиане хуже всего были представлены на двух крайних его полюсах — среди бедноты, как рабов, так и свободных, а также в среде старой римской аристократии¹.

В IV в. к разряду «страждущих и обездоленных» относились колоны, инквилины, адскриптиции и другие переходные прослойки зависимого населения, в среде которого христиан¬ские проповеди должны были находить свой отклик. Так А. Jones считает, что в IV в. христианство было в основном городской религией и находило своих сторонников среди низших и средних городских слоев, преимущественно людей физического труда и торговцев².

Представители новых классов, медленно поднимавшихся в период кризиса III в., были торговцами, вольноотпущенниками, владельцами лавок и магазинов, мелкими служащими — теми, кто процветал в результате торговли, путешествий и иммиграции в Империю. Им христианство предлагало сильную и простую идею универсальности — один Бог, одна Церковь, одно равное братство во Христе, а также конкретную социальную общность, которая являлась их домом. И по мере того как большие города становились все более аморфными, христианские общины в них обретали все большую стабильность. Христианские общины становились, таким образом, альтернативой иерархическим, локализованным гражданским общинам³.

Исконная римская аристократия издавна входила в состав римского сената, который и стал, по выражению А. Момильяно, «последним бастионом язычества»⁴, хотя христианизация сенаторской аристократии началась еще при Константине⁵. Тем не менее, к 380-м гг., когда общий баланс религиозных сил в Римской империи стал склоняться в пользу христианства, именно в римском сенате сформировалась группировка радикально-языческого направления, державшая в своих руках высшие военные и гражданские посты.

Но сенаторское сословие в целом было уже смешанной группой, и наряду со старыми фамилиями, в него входили и представители новой знати, для которой сенаторский ранг был как бы приложением к высшим должностям и автоматически присоединялся к тому, кто поднимался достаточно высоко по служебной лестнице. Принадлежность к возникшему в это время новому аристократическому классу — Clarissimi — не была основана на происхождении или обладании независимыми земельными владениями: «это была аристократия оплачиваемой государственной службы, зависимая в своей знатности исключительно от императора и его машины»⁶. Именно эта часть сенаторского сословия оказалась наиболее восприимчивой к христианству и к концу IV в. христианизировалась почти полностью.

Вторым правящим классом Поздней Римской империи был, по мнению Дж.Мэттьюза, военный и административный класс, функцией которого было защищать границы империи и организовывать ресурсы провинций на поддержку этой цели⁷. В IV в. увеличилось количество христиан среди чиновников императорской администрации. Вместе с тем, регулярное повторение и подтверждение некоторых императорских декретов, касающихся религии, свидетельствует, что христианизация чиновничества шла не столь уж быстрыми темпами, и число язычников в этой среде вплоть до конца IV в. всё еще оставалось большим, но не доминирующим.

Важнейшей опорой домината была армия, и она, как полагают исследователи, была преобладающе языческой на протяжении всего IV столетия⁸, хотя перелом в пользу христианства в армии все же произошел до конца IV В. Однако разные подразделения римской армии на огромной территории империи подвергались различной степени христианизации. Константин заложил основы для этого обращения, осуществив ряд мероприятий, в ряду которых следует назвать: освобождение клириков от воинской службы, постепенное удаление языческих обрядов из официальной религиозной жизни армии и замена их христианскими обрядами. Даже варваризация римской армии способствовала процессу ее христианизации, так как не римляне проявляли мало интереса к традиционным языческим военным церемониям⁹, и, следовательно, легче поддавались христианской религиозной пропаганде. Очевидно, в наибольшей степени в IV в. христианизировались мобильные части (comitatenses), которые играли главную роль в военной деятельности императоров. Во всяком случае, в борьбе язычества и христианства армия играла преимущественно пассивную роль, и солдаты одинаково подчинялись и ярому христианину Констанцию, и Юлиану Апостату, и терпимому Валентиниану I — дисциплина и привычка повиновения были для них сильнее религиозных убеждений¹⁰.

Нужно отметить, что при Константине и его преемниках процесс варваризации еще более усилился, причем за счет внедрения в армию и в Империю в целом главным образом германского элемента¹¹. Среди варваров были и христиане (в основном арианской направленности), и язычники, преимущественно приверженцы родовых культов.

Несмотря на очевидные успехи христианства в «обращении» Римской империи, позиции язычества до 80-х г. IV в. оставались достаточно сильными. Римское язычество всё больше ассоциировалось с прошлым, но опиралось оно не только на традицию. До последней четверти столетия сохранялись все атрибуты языческого культа, жрецы и храмы которого продолжали пользоваться вековыми привилегиями и поддержкой государства и обладали огромными богатствами. Язычники занимали важнейшие посты в императорской администрации, и даже придворный этикет «христианнейших» императоров оставался по своей религиозной окраске языческим¹².

Возвращаясь к распространению христианства в армии, нужно обратить внимание на замечание А.В. Колобова, относительно того, что к 170-м гг. в эпоху войн с германцами-маркоманами, относятся первые сведения о присутствии в легионах воинов-христиан. Тогда же появилась легенда о спасении XII Молниеносного легиона от гибели в сражении благодаря молитвам солдат-христиан¹³. Чуть позже Тертуллиан в своем труде «Апологетика» упоминает христиан, служащих в крепостях на границах империи.

Государство в военное время прибегало к принудительным наборам в армию, результатом чего, видимо, и стало первое заметное появление христиан на военной службе.

С приходом к власти Септимия Севера престиж военной службы вырос. Армия стала играть более активную роль в системе управления государством. Улучшилось положение воинов. В связи с разрешением солдатам обзаводиться семьями укрепились связи армии с гражданским населением пограничных территорий. В результате военная служба стала более привлекательна и для части христиан.

В частях африканского гарнизона апологеты отмечают наибольшее количество солдат-христиан. С середины III в. христиане появились уже в самом элитном роде войск – преторианской гвардии¹⁴.

Интересно сообщение Евгерия о казни Фиванского легиона. Автор сообщения — Евгерий, который был лионским епископом первой пол.V в., одним из позднеантичных комментаторов Библии на латинском языке. В своем произведении «Страдания агаунских мучеников, св. Мавриция и бывших с ним» Эвгерий сообщает, что Фиванский легион был вызван из Египта императором Максимианом для борьбы с мятежниками-багаудами в Галлию. Далее автор пишет, что в связи с отказом легионеров-христиан приносить жертвы языческим богам легион был многократно децимирован и в результате полностью уничтожен¹⁵.

Эта история заинтересовала многих исследователей¹⁶. В результате ученые обнаружили в рассказе Эвгерия серьезные несответствия, которые дают основания отрицать реальность данного события.

Также А.В. Колобов отмечает, что после эдикта 311 г. императора Галерия о прекращении преследований христиан казни солдат за религиозные убеждения более не осуществлялись. Церковный собор в Арле 314 г., собранный по инициативе нового императора Константина, запретил солдатам бросать оружие под угрозой отлучения от причастия. Христианская эмблема «лабарум» стала одним из военных штандартов. По эдикту императора Феодосия II от 416 г. в римской армии было позволено служить только христианам¹⁷. Христианское государство теперь преследовало не только язычников, но и пацифистов.

Рассмотрим, как вообще была возможна служба христианина в армии в эпоху распространения христианства.

Существует мнение, что в Евангелиях содержится проповедь ненасилия и непротивления злу¹⁸ и это делает для христианина военную службу невозможной. Но в Евангелиях можно обнаружить и слова Иисуса: «Продай одежду свою и купи меч»¹⁹. Солдаты приходят креститься к Иоанну и получают от него наставление: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем»²⁰, Иисус поражается силе веры центуриона из Капернаума²¹, другой центурион вошел в христианские легенды своим признанием божественности Иисуса²². Когда центурион Корнелий принимает христианство, он не отказывается от воинской службы²³. Павел призывает облечься оружием света и правды²⁴, но непосредственно о войне или военной службе апостол не говорит ничего.

Римский епископ Климент использует в качестве примера дисциплины римскую армию: «Представим себе воинствующих под начальством вождей наших; как стройно, как усердно, как покорно исполняют они приказания. Не все префекты, не все трибуны, или центурионы, или пятидесятиначальники и так далее, но каждый в своем чине исполняет приказания царя и полководцев. Ни великие без малых, ни малые без великих не могут существовать»²⁵.

Игнатий Антиохийский пишет: «Благоугождайте Тому, для Кого воинствуете вы, от кого получаете и содержание. Пусть никто из вас не будет перебежчиком. Крещение пусть остается с вами, как щит; вера — как шлем; любовь — как копье; терпение -как полное вооружение»²⁶. В «Постановлениях апостольских» Климент говорит: «Если приходит воин, то пусть учится не обижать, не клеветать, но довольствоваться даваемым жалованьем; если повинуется, да будет принят, а если прекословит, да будет отринут»²⁷.

Ничто не запрещало христианам оставаться в войске, а, стало быть, и выполнять все предписанные ритуалы. Апостол Павел говорил, что: «Каждый оставайся в том звании, в котором призван»²⁸. Волне вероятно, что вся «религиозная» сторона армейской жизни могла быть, и в конечном счете, рассматривалась многими христианами как чисто формальное и официальное дело; эта сторона была неприятна и отталкивающа, но она вполне могла восприниматься как проявление патриотизма, а кроме того, многие, не бывшие христианами, демонстрировали, что они не воспринимают ее всерьез»²⁹.

Климент Александрийский, не видит ничего страшного в пребывании христианина на военной службе: «Занимайся земледелием, если ты землепашец; но пока ты возделываешь свое поле, познавай Бога. Плыви по морям, занимающийся мореплаванием, но постоянно полагайся на небесного Кормчего. Можешь ли ты что-то узнать, если состоишь в войске? Слушайся Полководца, который указывает, что праведно»³⁰. Занятие человека — не помеха познанию Господа, и воинская служба — не исключение. Это подтверждает и другое сочинение, «Педагог». Обсуждая обувь, Климент замечает: «Мужчине же можно ходить и с обнаженными ногами, кроме времени, когда ему приходится в качестве солдата выступать в поле»³¹.

Климент утверждает, что: «И полководец — денежные штрафы налагая или же телесным наказаниям подвергая, лишающим честного имени, как-то: заключению в темнице и большему бесчестью, некоторых иногда даже и смертью наказывая, — имеет в виду при этом добрую цель: он делает это для устрашения своих подчиненных. Подобным образом и наш Полководец, Владыка вселенной, Логос, поступает с теми, кто сбрасывает с себя узду его закона»³². Таким образом, «легализуя» эти наказания, Климент косвенно оправдывает и участие в них.

По мнению, А.Д. Пантелеева, первым, кто специально обратился к вопросу о возможности воинской службы для христиан, был Тертуллиан.

Первое упоминание войска встречается в трактате «Апологетик», написанном около 197 г. Тертуллиан признает историческую необходимость войн. Рим, как и многие царства до него, достиг вершины могущества, воюя: величие Рима — не дар богов, а результат войн³³. Своим возвышением римский народ обязан богу христиан, а не римским божествам. В разное время Бог помогал разным народам: вавилонянам, персам, египтянам, ассирийцам, а сейчас он на стороне римлян. Поэтому Тертуллиан может спокойно заявить о лояльности по отношению к империи: «Не прекращая, мы молимся за всех наших императоров. Мы молимся о продлении их жизни, о безопасности империи, о защите императорского дома, о смелости армии, о верности сената, о добродетельности народа»³⁴.

Описывая неуклонное возрастание числа верующих, Тертуллиан говорит, что христиане наполняют «и сами ваши лагеря» (et vestra castra ipsa)³⁵.

Около 211 г. Тертуллиан пишет трактат «О венце» — единственную, по мнению А.Д. Пантелеева, в раннехристианской литературе работу, специально посвященную службе христианина в армии. Поводом для создания сочинения стал отказ солдата-христианина надеть венок во время военного праздника: он понес его в руке. Соседи тут же забеспокоились и отвели этого солдата к трибуну, перед которым он объявил себя христианином. За нарушение воинской дисциплины он был заключен в тюрьму, где и дожидался решения своей участи. Тертуллиан не осуждает этого воина, а наоборот, всячески восхваляет его. Он упрекает его однополчан-христиан в том, что они не смогли последовать его примеру, они «служат двум господам», и он называет их «христианами, увенчанными лаврами». Они, подобно язычникам, высокомерно осуждают неожиданный порыв своего товарища. Они глухи к Святому Духу и его пророчествам: когда совершается жертва, будь они судьями или жрецами, хватают свои пожитки и разбегаются³⁶.

Этот эпизод становится отправной точкой для дальнейших рассуждений. Тертуллиан показывает, что, на первый взгляд, безобидный венок является не данью традиции или дисциплине, но формой идолопоклонства.

Ключевой характер в рассуждении носит 11 глава, в которой Тертуллиан доказывает порочность военной службы, так как она связана с венками и другими проявлениями язычества. Отвечая на вопрос о возможности для христианина быть солдатом, Тертуллиан отвечает: да, но usque ad causam coronae («лишь до случая с венком») — по сути, это прямое запрещение, так как ношение венка в некоторых случаях было обязательно. Он говорит о двух воинствах — Христовом и дьявольском — стоящих друг против друга в боевом строю. Аргументация его здесь очень напоминает содержащуюся в «Об идолопоклонстве». Христианин, как верующий, уже принадлежит воинству Христа, а вступив в войско императора, он, таким образом, дезертирует оттуда. Христианин не должен вступать в армию, а крестившийся солдат не может там оставаться.

Христианские авторы спокойно относились к воинской службе, не видя в этом какой бы то ни было проблемы. Такой же позиции до обращения в монтанизм придерживается и Тертуллиан. Став же монтанистом, он отрицает возможность военной службы, указывая на невозможность угождать одновременно двум господам. Но ни в из одном его трактатов нет четких свидетельств пацифизма; он лишь выступает против идолопоклонства — отступничества от христианства, — осознанного или неосознанного. Как таковой, пацифизм появляется позже, в сочинениях Оригена.

Таким образом, теоретические установления христианских писателей, вплоть до Оригена, не препятствовали службе христиан в армии, проникновение которых в нее было значительнее из века век. Этому способствовала и варваризация армии, и набор в армию христиан, чье количество в империи увеличивалось и реформы римских императоров, делавших армию, привлекательной для христиан.

Примечания:

[1] Kyrtatas D.J. The Social Structure of the Early Christian Communities. — L., N. Y.: Verso, 1987 // JRS. — 1988. — Vol.78. — P.252.
[2] Jones A.H.M. The Social Background of the Struggle Between Paganism and Christianity // The Conflict Between Paganism and Christianity in the Forth Century. Essays ed.by A.Momigliano. — Oxford: Clarendon Press, 1963. — P. 17-38, 21.
[3] Williams R. Arius. Heresy and Tradition. — Grand Rapids, Mich.: William B. Eerdmans, 2002. р.166.
[4] Momigliano A. Christianity and the Decline of the Roman Empire // The Conflict Between Paganism and Christianity in the Forth Century / Essays ed. by A.Momigliano. — Oxford: Clarendon Press, 1963. — P.9.
[5] Novak D.M. Constantine and the Roman Senate: An Early Phase of the Christianization of the of the Roman Aristocracy // Ancient Society. — 1979. № 10. — P.271-310.
[6] Williams, p.206-207.
[7] Matthews J.F. Western Aristocracies and Imperial Court A.D. 364-425. — Oxford: Clarendon Press, 1975. р.31.
[8] Jones, 1963, р.24; MacMullen R. Paganism in the Roman Empire. — New Haven: Yale University Press, 1981.р. 132.
[9] Odahl CM. Constantine and the Militarization of Christianity: A Contribution to the Study of Christian Attitudes toward War and Military Service. Dissertation. — San Diego: University of California, 1976, p. 168.
[10] Jones, 1963, р.24.
[11] Williams, p.207.
[12] Буассье Г. Падение язычества. Исследование последней религиозной борьбы на Западе в IV в. / Пер. с франц. под ред. и с пред. М.С.Корелина. — М.: Солдатенков, 1892, с.387.
[13] Wypustek-Krzyzowski A. Chrzescjane a armia rzymska – “De corona militis” Tertuliana // Pod znakami Aresa i Marsa / Red. E.Dabrowa. Krakow, 1995. S.127.
[14] Durry M. La christianisme dans les cohortes pretoriennes // Hommages a J.Bidez eet F.Cumont. Bruxelles (без года). P. 85-90.
[15] Eucherius, Pass.Acaun.,1.
[16] Van Berchem D. Le martyre de la legion Thebaine. Essai sur la formation d’une legende. Leuven, 1956; Woods D. The Origin of the Legend of Maurice and the Theban Legion // Journal of Ecclesiastical History. 1994. N 45. P.385-395.
[17] Codex Theodosianus, 16,10,21.
[18] Лк. 6:27-29; Мф. 5:9, 38-39; Мф. 26:52-53; Рим. 12:19 и др.
[19] Лк. 22:36
[20] Лк. 3:14.
[21] Лк. 7:2-10.
[22] Мф. 27:54.
[23] Деян. 10.
[24] Рим. 13:12; 2 Кор. 6:7; 1 Фес. 5:8 и др.
[25] I Clem., 37.
[26] Polyc, 6.
[27] Const, ар., VIII, 32, 11.
[28] 1 Кор. 7:20.
[29] Пантелеев А.Д. Христианство в Римской империи во II—III вв.: К проблеме взаимоотношений новык религиозный течений и традиционного общества и государства : Дис. … канд. ист. наук : 07.00.03 .-М.: РГБ, 2005. С. 191.
[30] Protr., 10.
[31] Paed., II, 11.
[32] Paed., I, 8.
[33] ApoL, 25.
[34] ApoL, 30.
[35] ApoL, 37ю
[36] De cor., 1.

Источник:

Дрязгунов К. В.
Специально для проекта «Римская Слава».
Использование данного произведения возможно только с письменного разрешения автора.