Римская Слава - Военное искусство античности
Новости    Форум    Ссылки    Партнеры    Источники    О правах    О проекте  
 

Сицилийская экспедиция (Паневин К. В.)

После конгресса сицилийских полисов в Геле и бесславного возвращения первой афинской эскадры события в Сицилии развивались почти без связи с ходом войны в континентальной Греции. Антагонизм между дорийскими полисами, возглавляемыми Сиракузами, и халкидской группой в составе Наксоса, Леонтин, Катаны, Мессены и Гимеры, удерживался в рамках местных конфликтов, так как Сиракузы предпочитали не доводить дела до крайности, чтобы не давать Афинам повода для нового вмешательства в сицилийские дела.

Великодержавные тенденции Сиракуз переплетались с социальной и политической борьбой. В ионийских полисах Сицилии обычно господствовал демократический строй. Несмотря на то, что в самих Сиракузах власть находилась тоже в руках демократов, Сиракузы обычно поддерживали ионийских олигархов. Это давало им возможность постоянно вмешиваться во внутренние дела их противников, не доводя притом дела до открытой интервенции.

Весьма показательны значительные социальные сдвиги, которые еще в конце Архидамовой войны произошли в Леонтинах. По сообщению Фукидида, «леонтинцы приняли в свою среду много новых граждан, и демос помышлял о переделе земли» (την γην αναδαδαδθαι, V, 4, 2). Это исключительно важное свидетельство доказывает, до какой остроты доходила социальная борьба в период Пелопоннесской войны. Уже сам факт добровольного включения в свой состав новых граждан является исключительным событием в истории полисов того времени, стремившихся всегда к ограничению числа граждан. Революционное требование передела земли тоже звучит необычно в Элладе V в. до н. э. Этот лозунг станет популярным лишь позже, в период разложения рабовладельческого общества в Греции, в IV и особенно в III вв. до н. э. Но наиболее характерной является тесная связь этих двух моментов: передела земли и приема новых граждан. По-видимому, прием новых граждан был обусловлен желанием усилить демос в предстоящей борьбе за землю.

Таким образом, рисуется довольно ясная программа демократической партии в Леонтинах, состоявшей в основном из обезземеленных и закабаленных крестьян, в то время как олигархами были крупные земле- и рабовладельцы. Демократическая часть граждан, чувствуя, что ей не справиться с олигархами, пользующимися поддержкой мoгущecтвенных Сиракуз, идет на радикальное мероприятие и официально включает в состав полиса много новых граждан, повидимому из местных жителей, возможно варваров1. В ответ на это богачи обратились за помощью в Сиракузы и изгнали простой народ, после чего сами разрушили город и переселились в Сиракузы. Демократы же укрепились в двух небольших пунктах на леонтинской территории и «начали вести войну с сиракузянами».

Феак, сын Эрасистрата, высланный в 422 г. до н.э. афинянами в качестве посла с заданием организовать помощь леонтинцам, ничего не добился и предоставил леонтинцев их судьбе2.

Надо полагать, что ожесточенная борьба между богатыми и бедными в Леонтинах, засвидетельствованная скупым сообщением Фукидида, не представляла собой резкого исключения в сицилийских условиях. Демократические группировки как в самих Леонтинах, так и в других греческих колониях на Сицилии, постоянно рассчитывали на поддержку мощной афинской демократии. В середине зимы 415 г. до н. э. в Афины прибыло пocoльcтвo из Сегесты, ионийской колонии на крайнем западе Сицилии, с просьбой об оказании помощи в борьбе против Селинунта и поддерживающих его Сиракуз. Эта просьба мотивировалась угрозой вмешательства Сиракуз в Пелопоннесскую войну на стороне Спарты. Послы подчеркивали, что Сегеста располагает достаточными денежными средствами для финансирования всей экспедиции. В данной обстановке Афины должны были вмешаться в сицилийские дела, если только хотели сохранить какоелибо влияние на Западе. Их авторитет и так был подорван тем, что они не пришли на помощь Леонтинам. В случае отказа от поддержки сегестян Афины могли потерять всех своих сторонников на Западе. Экклесия решила выслать послов для проверки положения вещей на месте и особенно для уточнения количества наличных денег у сегестян.

Посольство возвратилось летом того же года, привезя с собой 60 талантов серебра в качестве месячного жалованья экипажам 60 триер, о присылке которых сегестяне собирались просить афинян. Теперь перед Афинами вплотную встал вопрос об отправке большой военной экспедиции в Сицилию.

Вопрос о Сицилии приобрел для Афин исключительную остроту и в связи с обострением внутриполитического положения. В это время усилилась борьба между аристократией и демократией, выражавшаяся в соперничестве между Алкивиадом и Никием за преобладание в экклесии. Старый план Алкивиада, состоявший в противопоставлении Спарте демократической коалиции на самом Пелопоннесе, был разбит в битве при Мантинее. В связи с этим Алкивиад выдвинул новый, совершенно нереальный план создания афинской державы на Сицилии. Этот план получил полную поддержку большинства экклесии: «Всеми одинаково овладело страстное желание идти в поход: старшие или питали надежду, что покорят те государства, против которых выступали, или потому, что были уверены в абсолютной невозможности понести поражение при столь значительных силах; люди зрелого возраста желали поглядеть далекую страну и ознакомиться с ней и надеялись, что останутся в живых; огромная масса, в том числе и воины, рассчитывали получать жалованье во время похода и настолько расширить афинское владычество, чтобы пользоваться жалованьем непрерывно и впредь. Таким образом, большинство граждан горело чрезмерным желанием войны, и если кому-нибудь это и не нравилось, он молчал из страха, как бы, подав голос против войны, не показать себя злонамеренным по отношению к государству» (VI, 24, 3—4)3.

Необходимо отметить, что большинство рядовых граждан даже не представляло себе значения экспедиции и сил противника. Свидетельство Плутарха («Алкивиад», 17; «Никий», 12) о том, что «множество людей сидели в палестрах и на полукруглых скамьях, рисуя карту Сицилии и расположение Ливии и Карфагена», показывает только, сколь туманно было представление рядового афинянина о Западном Средиземноморье.

Несмотря на резкие возражения Никия (VI, 9—14), который обвинил Алкивиада в преследовании личных интересов ценой блага полиса4, все же экклесия решила послать 60 кораблей сегестянам. Во главе экспедиции были поставлены Алкивиад, Никий и Ламах. Вторичное выступление Никия, указавшего на необдуманность и рискованность этого предприятия, заставило экклесию дать стратегам полномочия в отношении состава экспедиции, причем было решено, что отправится не менее 100 триер и 5 000 гоплитов.

Предложение об отправке экспедиции в Сицилию было принято подавляющим большинством экклесии. Очевидно, за это предложение голосовали не только сторонники радикальной демократии, представители которой как, например, Гипербол, давно уже вынашивали планы широкой экспансии в Сицилии. На сей раз Алкивиада должны были поддержать многие сторонники Никия, представители имущих прослоек города. Вероятно, это были некоторые группы ремесленников и торговцев.

В надписях (IG, I2, 98—99) опубликованы оба постановления экклесии: первое — о снаряжении 60 судов, второе — об увеличении числа триер до 100, о наборе войска и об ассигновании для этого похода 3 000 талантов. Эта сумма составляла всю наличность государственной казны, образовавшейся из бюджетных излишков за время после Никиева мира. По-видимому, около 417 г. до н. э. по инициативе Алкивиада форос был вновь поднят до 1 300 талантов. В конце мая 415г. до н. э. из Афин в экспедицию отправилось 136 кораблей (в том числе 100 афинских триер), 5 100 гоплитов (из них 1 500 афинских граждан), 1 200 легковооруженных и до 26 000 гребцов. За этим громадным военным флотом следовало свыше 130 грузовых судов. Фукидид по этому поводу с гордостью замечает: «Тут было наиболее дорого стоившее и великолепное войско из всех снаряжавшихся до того времени» (VI, 31, 1).

В течение июля и августа, миновав Керкиру, флот прибыл в Италию и начал медленно продвигаться вдоль побережья на юг. Афиняне всюду встречали настороженное недоверие местного населения, которое даже в халкидских полисах больше боялось Афин, чем Сиракуз. Наконец афиняне остановились у Регия, и, так как жители не допустили их в город, все войско расположилось в пригороде. Корабли, отправившиеся к Сегесте, привезли печальное известие о том, что денег у сегестян нет. Между стратегами возникли разногласия. Никий предложил ограничиться экспедицией против селинунтян и заставить их заключить мир с Сегестой, после чего, демонстративно проплыв вдоль берегов Сицилии, возвратиться в Афины. Алкивиад предпочитал обратиться к отдельным сицилийским полисам и попытаться привлечь их на свою сторону, после чего предлагал напасть на Селинунт и Сиракузы. Ламах считал, что надо неожиданным налетом овладеть Сиракузами. Победило мнение Алкивиада. Однако ни в Мессене, ни в Катане он не добился успеха, и только Наксос открыл ворота афинянам.

Между тем отсутствие Алкивиада было использовано в Афинах для возбуждения против него судебного процесса. За несколько дней до выезда экспедиции в одну ночь было повреждено большое число герм — каменных изваяний Гермеса, бога путешествий и торговли. Это происшествие вызвало много толков в Афинах. Оно интерпретировалось как плохое предзнаменование для экспедиции. В экклесии ораторы оценивали единовременное повреждение герм как показатель существования «заговора, направленного к государственному перевороту и к ниспровержению демократии» (VI, 27,3). Виновники так и не были обнаружены5. В городе шли слухи, что вина падает на участников мистерий — тайных культовых собраний. В качестве одного из виновников называли имя Алкивиада, который обвинялся также в безбожии и кощунстве. Алкивиад предложил еще до отправления экспедиции организовать суд, будучи уверенным в оправдательном приговоре, но его враги предпочитали выждать и судить его в отсутствии преданного ему войска. Немедленно после отъезда экспедиции в Афинах многие были арестованы по делу о гермах и мистериях. Весь город был полон слухов о существовании заговора, направленного на установление тирании, причем в качестве кандидата в тираны единогласно назывался Алкивиад. Все арестованные были казнены, а за Алкивиадом власти выслали правительственный корабль «Саламинию», приказывая ему прибыть на суд в Афины.

Вопрос о разрушении герм окончательно не выяснен. Прежде всего важно определить, кто совершил проступок. Этот вопрос очень сложен и запутан. Несмотря на различные намеки в произведениях некоторых авторов, прежде всего в речи Андокида «О мистериях», приходится согласиться с Фукидидом: «…как тогда, так и впоследствии никто не мог ска зать ничего достоверного о виновниках преступления» (VI, 60, 2). Все-таки, вряд ли это мог быть Алкивиад. Разрушение герм не могло принести ему никакой пользы. Значительно важнее второй вопрос: какие политические круги возглавили кампанию против Алкивиада? Фукидид как будто склонен считать, что это были вожди радикальной демократии. Он говорит: «Толки эти были подхвачены людьми, сильно тяготившимися Алкивиадом за то, что он мешал им прочно стать руководителями демоса» (VI, 28,2). Плутарх называет «демагога Андрокла», но тут же сообщает, что обвинителем Алкивиада был глава лаконофильской партии Фессал, сын Кимона («Алкивиад», 19). Таким образом, по-видимому, в обвинении Алкивиада участвовали все его противники: как олигархи, так и радикалы.

Радикально-демократическая группировка, обезглавленная в результате остракизма Гипербола, несомненно стремилась использовать все возможности для того, чтобы разделаться с Алкивиадом и тем самым значительно усилить свое влияние. Непримиримые олигархи вроде Фессала, сына Кимона, не могли простить Алкивиаду его прежней деятельности и всей сицилийской авантюры. Объединенные усилия противников Алкивиада одержали верх. Экклесия под воздействием упорно распространяемых слухов о заговоре против демократии решила, что «все это учинено заговорщиками с целью установить олигархию или тиранию» (VI, 60, 1).

В тюрьму было брошено много «видных граждан», в том числе брат Никия Евкрат. Подозрение пало и на Алкивиада. Имущество осужденных конфисковывалось и продавалось с аукциона. Надписи (Inscriptiones Graecae, I2, 329 и 330) сообщают интересные данные о конфискованном имуществе разрушителей герм — гермокопидов. Одним из них был пирейский метек Кефисодор, которому принадлежали 16 рабов, в том числе пять фракийцев, один скиф и один колх. Обращает на себя внимание сравнительно незначительное число рабов, принадлежавших даже богатым людям. Инвентарь, перечисленный в одной из надписей (Inscriptiones Graecae, I2, 330), возможно, принадлежал Алкивиаду.

Узнав о вызове на суд, Алкивиад бежал в Пелопоннес, а затем в Спарту, где стал душой всех антиафинских планов. Когда ему сообщили о том, что он приговорен экклесией к смерти, Алкивиад будто бы сказал: «Я докажу, что я жив» (Плутарх. Алкивиад, 22). Действительно, он нанес громадный вред афинянам в Сицилии, Ионии и в самой Аттике.

Оставшись без Алкивиада, Никий и Ламах разделили между собой все вооруженные силы и двинулись морем к Сегесте. Здесь они захватили еще 30 талантов и за 120 талантов продали обращенных поголовно в рабство жителей местного городка Гиккары. Впоследствии часть гиккарцев служила в качестве гребцов в афинском флоте. Затем сушей, через весь остров, они направились на восточное побережье, к Катано. Зимой 414 г. до н. э. афиняне переправились отсюда морем под Сиракузы, опередив сиракузские войска, стоявшие под Катаной, и нанесли небольшой урон сиракузянам. Однако после этого из-за нерешительности Никия афинские войска вернулись в Катану, дав время противнику закончить строительство оборонительных сооружений вокруг Сиракуз.

В течение зимы обе стороны пытались привлечь максимальное число союзников: афиняне добились поддержки Сегесты, Катаны, Наксоса и части сикулов. Сиракузы заручились поддержкой Коринфа и Спарты. Ионийская в основном Мессана осталась нейтральной, так как Алкивиад выдал сторонников Афин их противникам. Дорийская Камарина, опасавшаяся усиления Сиракуз, тоже сохраняла нейтралитет. Полиэн (I, 43) без указания источника сообщает, что в 414 г. до н. э. в Сиракузах произошло крупное восстание рабов. Это восстание было столь значительным, что сиракузские рабовладельцы только при помощи обмана справились с восставшими. Все же около 300 рабов перебежало к афинянам.

В этой обстановке большую роль сыграл прибывший тем временем в Спарту Алкивиад и заявивший, что Сицилийская экспедиция направлена прежде всего против лакедемонян. Алкивиад настойчиво советовал отправить авторитетного спартанского военачальника на помощь Сиракузам и одновременно возобновить военные действия в Аттике, захватив Декелею.

Только летом 414 г. до н. э., после годичного пребывания на Сицилии, афиняне приступили к осаде Сиракуз. Ламах погиб в начале осады, и вся экспедиционная армия очутилась под командованием Никия, который бросил все силы на строительство осадной стены вокруг Сиракуз. Б?льшая часть стены была закончена в июне этого же года, но афиняне все же не успели воспрепятствовать проникновению в Сиракузы посланного по совету Алкивиада спартанского военачальника Гилиппа. Гилипп привел с собой до 3 000 воинов и, главное, убедил осажденных, что к ним идет значительная помощь из Пелопоннеса.

После этого положение афинян резко ухудшилось. По инициативе Гилиппа осажденные начали энергично строить стену, перпендикулярную к афинской стене, которая должна была отрезать Сиракузы от суши, и опередили афинян, которые потерпели несколько поражений в сухопутных стычках и по недосмотру пропустили в Сиракузы еще 12 пелопоннеских кораблей.

Таким образом, потерпела крушение основная тактическая задача афинян при осаде: полностью отрезать Сиракузы с суши. Осажденные вывели свою перпендикулярную стену далеко за линию афинских сооружений и таким образом обеспечили беспрепятственный подвоз продовольствия и поступление помощи от союзников сухим путем.

Еще более опасной была для афинян обстановка на море. Афинские триеры, будучи длительное время в действии, нуждались в капитальном ремонте и потеряли свое важнейшее боевое качество — быстроходность. Численность гребцов из-за потерь значительно уменьшилась. Некоторая часть их ввиду неблагоприятного развития событий начала перебегать к противнику. Отсутствие конницы у афинян давало осажденным сиракузянам возможность фактически держать в осаде самих осаждающих, и афиняне испытывали большой недостаток продовольствия. Потеря превосходства на море грозила в дальнейшем полной гибелью афинянам, так как отрезала им пути возвращения на родину.

Тогда Никий обратился в Афины (VII, 11—15), требуя, чтобы его войско было немедленно отозвано или же присланы новые сильные подкрепления. В этом письме, которое Фукидид считает подлинным, положение афинян характеризуется как безнадежное. На помощь к Никию был направлен из Пирея лучший афинский военачальник, победитель при Пилосе, Демосфен с 65 кораблями, 1 200 афинскими гоплитами и некоторым числом союзников. Мобилизовав дальнейшие резервы на Ионических островах, Демосфен в конце июля 413 г. до н. э. прибыл в Сиракузы. Образно описывает прибытие Демосфена Плутарх («Никий», 21): «В это время перед гаванью показался Демосфен, внушая страх врагам своим блестящим вооружением. Он плыл, ведя на 73 кораблях 5 000 гоплитов и не менее 3 000 копейщиков, лучников и пращников с разукрашенным оружием, гербами на триерах, множеством командиров над гребцами и флейтистов, чтобы произвести впечатление на врагов и изумить их».

Чтобы избежать ошибок медлительного Никия, который передал инициативу противнику, Демосфен в первую же ночь после прибытия предпринял штурм сиракузских укреплений на Эпиполах — возвышенности, где сиракузская стена обходила афинские сооружения. Однако после первоначального успеха афиняне понесли большой урон6 и вынуждены были отступить. Тогда Демосфен и второй прибывший с ним стратег — Эвримедонт предложили, не теряя времени, отплыть из-под Сиракуз, где войско стояло бесцельно в очень плохих климатических условиях, теряя много людей от болезней, а флот не был в состоянии развернуться в узкой бухте. Никий возражал против этого, ссылаясь на то, что сиракузяне тоже несут большие жертвы, и рассчитывая на своих сторонников в городе7. Некоторое значение имело здесь и лунное затмение, которое Никий счел неблагоприятным предзнаменованием для отплытия и предлагал ввиду этого отложить отъезд из Сицилии еще на 27 дней (VII, 50, 4).

Морские сражения 3 и 7 сентября 413 г. до н. э. окончились полным поражением афинского флота, который давно уже потерял свою боеспособность. Афинская армия была отрезана в Сицилии. Никий и Демосфен пытались отступать в глубь острова, но неудачно; окруженные со всех сторон врагами, афиняне сдались. Оба полководца были казнены, пленных же после семимесячного пребывания в каменоломнях, постигла обычная участь: они были проданы в рабство.

Так погибли громадная афинская армия и мощный флот. Фукидид определяет сицилийскую катастрофу как «важнейшее военное предприятие… во всей эллинской истории… Афиняне были совершенно разбиты повсюду… Погибло, как говорится, все: и сухопутное войско и флот. Ничего не осталось» (VII, 87, 5—6).

Сицилийская экспедиция была переломным моментом всей Пелопоннесской войны. До того времени Афины не только с успехом сопротивлялись мощной коалиции, включавшей в свой состав половину Эллады, но и вели энергичные наступательные действия, которые принесли им немало успехов в Архидамовой войне. Даже закончившаяся поражением битва при Мантинее была показателем сильной экспансии Афин в район Пелопоннеса. С этой точки зрения следует взглянуть и на Сицилийскую экспедицию. Правда, она окончилась катастрофой, приведшей впоследствии к крушению Афинской морской державы. Однако сам факт отправления мощной завоевательной экспедиции в далекие края всего лишь пять лет спустя после окончания разрушительной Архидамовой войны свидетельствует о наличии значительных сил и средств в Афинах. Основной причиной посылки этой экспедиции надо считать не только торговые интересы афинян на Западе, но прежде всего заложенную в экономике этого сильного рабовладельческого государства общую тенденцию к экспансии. Выбор направления экспедиции был продиктован желанием лишить Пелопоннесский союз поддержки сицилийских полисов и надеждой на легкий успех в Сицилии в связи с раздорами между местными полисами.

Сицилийская катастрофа привела к резкому изменению в соотношении сил воюющих сторон. Одним из важнейших факторов, действующих во время войны, является количество и качество вооруженных сил противника. Афины потеряли до 50 тыс. человек, в том числе свыше 10 тыс. гоплитов и свыше 200 кораблей, не говоря уже об израсходованных деньгах. Для сравнения укажем, что в крупнейшем сражении Архидамовой войны, в битве при Делии, афиняне потеряли только 1 000 гоплитов.

Не менее важным фактором, чем громадные материальные потери, был фактор морально-политический. Под Сиракузами афиняне были разгромлены не только на суше, но и на море. Таким образом, 60-летний период неоспоримого преобладания Афин на море кончился. А ведь именно флот был цементирующим звеном Афинской морской державы. Одним из первых последствий поражения на Западе было восстание союзников на Востоке.

Наконец, пожалуй, самым важным следствием сицилийской катастрофы было значительное ослабление прочности афинского тыла. Падение авторитета демоса в Афинах было немедленно использовано и олигархией, которая переходит теперь к открытым выступлениям против ненавистной ей демократии.

Примечания:

[1] Леонтинский лозунг раздела земли (γης αναδαδμος) в сочетании с отмеченным нами требованием керкирских демократов об отмене долгов (χρεων αποκοπγ) как бы переносит нас в революционную обстановку времен Агиса, Клеомена и Набиса. Параллель усугубляется предпринятым в Леонтинах значительным расширением рамок гражданства.
[2] Это тот же Феак, ровесник Алкивиада и руководитель лаконофильских олигархов, о котором говорилось в связи с остракизмом Гипербола. Трудно было найти менее подходящую фигуру для оказания помощи леонтинским радикальным демократам.
[3] Социальный состав последней категории людей может быть определен словами Плутарха («Никий», 12): «Богатые, опасаясь, чтобы их не сочли избегающими литургий и триерархий, хранили молчание против своего желания».
[4] Это обвинение поддерживает и Фукидид (VI, 15, 1—4).
[5] Плутарх («Алкивиад», 18) считает возможным, что гермы были повреждены коринфянами, которые хотели таким путем отсрочить экспедицию и спасти своих колонистов-сиракузян.
[6] В ночной битве на Эпиполах афиняне потеряли 2 000 человек, преимущественно гоплитов (Плутарх. Никий, 22).
[7] Плутарх («Никий», 22), стремящийся, как обычно, к нагромождению драматических конфликтов, объясняет поведение Никия боязнью перед расправой демоса: «Его страшили еще больше афиняне с их судом и ложными обвинениями».

Источник:

Паневин К. В. (сост.) История Древней Греции. «Полигон», «АСТ». Санкт-Петербург, 1999.

 
© 2006 – 2019 Проект «Римская Слава»