Египет, Аравия, Эфиопия… (Парфенов В. Н.)

Еще находясь в Тарраконе, Август, несмотря на болезнь,¹ постоянно держал руку на пульсе огромной державы, не допуская развития событий в опасную для него сторону. Выразительное свидетельство этому — трагическая участь Корнелия Галла, первого префекта Египта и личного друга Августа.

Самая полная информация о падении Корнелия Галла содержится у Диона Кассия: «Корнелий Галл преисполнился гордыни из-за оказанной ему чести. Так, он позволил себе много непочтительных отзывов об Августе, а также множество других предосудительных действий, ибо он, как говорят, не только понаставил собственных статуй по всему Египту, но и написал на пирамидах перечень своих деяний.² За это он был обвинен Валерием Ларгом, своим другом и любимцем, и с позором снят Августом, запретившим ему появляться в императорских провинциях.

После этого случилось так, что на него нападали многие другие, выдвинувшие многочисленные обвинения. Сенат единогласно постановил, что он должен быть признан виновным, изгнан и лишен имущества, которое следовало передать Августу, сам же сенат должен совершить торжественное жертвоприношение (примечательно, что в данном случае сенат выступает в роли высшей судебной инстанции; ближайший по времени прецедент — процесс Сальвидиена Руфа в 40 г. до н. э. — В. П.).

Придя от всего этого в отчаяние, Галл покончил с собой еще до приведения в действие этого постановления…

Прокулей,³ однако, выражал Ларгу такое презрение, что однажды, встретив его, зажал себе рукой нос и рот, показывая тем самым окружающим, что небезопасно даже дышать в присутствии этого человека.

Другой человек, хотя и незнакомый с Ларгом, пришел со свидетелями и спросил, знает ли тот его; затем, когда тот ответил, что не знает, записал его ответ в табличку, словно для того, чтобы потом мошенник не стал шантажировать даже человека, которого прежде не знал».⁴

В свое время этим сюжетом заинтересовался Г. Ферреро, смелыми мазками набросавший яркую картину политического скандала, в результате которого Август был вынужден отдать в жертву разоренной гражданскими войнами, обозленной аристократии своего соратника по «революционным грабежам».⁵ Однако насколько точна эта картина? Итальянский историк почему-то полагает, что первый префект Египта был обвинен главным образом в лихоимстве, однако как приведенный выше текст Диона Кассия, так и лаконичная информация, содержащаяся у других авторов, не оставляют сомнений в том, что «дело Корнелия Галла» было чисто политическим.⁶

Нельзя забывать, что Галл был не просто управляющим огромным императорским поместьем: Египет занимал настолько выгодное географическое положение и стал играть такую роль в снабжении Италии хлебом,⁷ что контролировать эту страну мог лишь человек, которому принцепс доверял абсолютно.

Галл, бесспорно, имел крупные заслуги перед наследником Цезаря, но он не сумел вовремя понять, что время, когда Октавиан зависел от таких людей, как первый префект Египта, безвозвратно ушло и прежние вольности стали непозволительны. С устранением Галла заставляло поторопиться еще одно существенное обстоятельство: в кампании 30 г. до н. э., завершившейся взятием Александрии, Галл показал себя первоклассным полководцем, а в Египте под его командованием находились 3 легиона, 9 когорт и 3 алы вспомогательных войск.⁸ В столь ответственном случае любое проявление нелояльности должно было незамедлительно пресекаться.

Поспешное смещение Корнелия Галла можно объяснить еще одним важным обстоятельством: расквартированным в Египте войскам отводилась особая роль в новых внешнеполитических предприятиях Августа. Новый префект Египта, Элий Галл, прибыл с недвусмысленными инструкциями императора, которые предписывали египетскому наместнику предпринять завоевание Аравии и Эфиопии — тех стран, которые, по слухам, обладали сказочными богатствами (Strab. XVI. 4. 22). Скорее всего, эти инструкции носили самый общий характер: Август, при всей своей заинтересованности в «имперской экспансии», слабо представлял себе, чего именно он желает добиться в этих регионах.⁹

Экспедиция в Аравию началась, вероятно, весной или летом 26 г. до н. э.¹⁰ Так как ослаблять сирийскую армию Рима, непосредственно противостоявшую парфянам, было невозможно, то войска для аравийского похода были взяты из римского гарнизона Египта: на 130 транспортных судов было посажено 10 тыс. пехоты; кроме того, 500 человек прислал Ирод Иудейский, а 1 000 арабов-набатеев сопровождала своего правителя Силлея, бывшего проводником экспедиции.¹¹

Примечательной чертой этого похода, который имел целью покорение Сабейского царства на юго-западе Аравийского полуострова (Arabia Felix римских авторов), было практическое отсутствие сопротивления местного населения на большей части пути. Тем не менее, почти достигнув цели, Галл неожиданно повернул назад; по мнению Ш. Джеймсона, это можно объяснить лишь тем, что префект Египта был снят с должности и отозван.¹²

Подобное мнение явно не соответствует действительности: сместить наместника Египта мог только сам принцепс, который находился тогда в Испании, а пойти на такой шаг, не имея возможности следить за ходом экспедиции, Август никогда не решился бы. Истинную причину отступления римлян установить нетрудно — ею была первая же военная неудача (Strab. XVI. 4. 24). Если учесть, что на пути в «Счастливую Аравию», продолжавшемся шесть месяцев, от голода, жажды и болезней погибла, по словам Диона Кассия, большая часть экспедиционного корпуса,¹³ то решение бездарного командующего повернуть назад при первом серьезном сопротивлении арабов не может вызвать удивления. Постыдный провал аравийского предприятия был списан на союзника и проводника римлян Силлея, который был обвинен в предательстве, отправлен в Рим и казнен там (Strab. Loc. cit.).

Преемнику Элия Галла на посту префекта Египта, Гаю Петронию, пришлось воевать против эфиопов.¹⁴ Авторы, описывающие эту кампанию, представляют агрессором эфиопов, которые, мол, воспользовались тем, что часть римского гарнизона Египта отбыла в аравийскую экспедицию. Однако похоже, что дело обстояло не так просто: уже из упоминавшейся выше надписи Корнелия Галла ясно, что он бесцеремонно вмешался в дела Эфиопии, сделав римского ставленника правителем одной из областей этой страны. Возможно, римское вмешательство было связано с династическими раздорами в Эфиопии: Галл указывает, что он «дал аудиенцию послам царя эфиопов и принял этого царя под свое покровительство», тогда как во время кампании Петрония эфиопами управляла уже царица Кандака.

Не вполне ясный пассаж Страбона позволяет предположить, что набег эфиопов был каким-то образом спровоцирован римлянами. Во всяком случае, можно с уверенностью утверждать, что поход против эфиопов состоялся бы и без их нападения на Египет. Ни о какой самодеятельности префекта Египта в этом отношении речи быть не может: кроме упоминавшегося сообщения Страбона о том, что Август дал Элию Галлу специальное поручение «исследовать» не только Аравию, но и Эфиопию (XVI. 780), на это прямо указывает сам Август (RgdA. 26. 5), подчеркнувший, что оба похода были предприняты по его инициативе (meo iussu et auspicio).

После вторжения Петрония в Эфиопию, взятия и уничтожения царской столицы Напаты в эфиопской крепости Премнисе был оставлен римский гарнизон в 400 чел. с запасом продовольствия на два года. Эфиопы после ухода главных сил римлян предприняли попытку контрнаступления и осадили Премнис, но Петроний вовремя подоспел на выручку гарнизону.

Когда римлянам удалось деблокировать крепость, эфиопы предложили мирные переговоры, и Петроний отправил их послов к Августу на Самос. Приняв эфиопское посольство, император проявил необъяснимое на первый взгляд великодушие, удовлетворив все просьбы послов и освободив эфиопов от уплаты наложенной на них римлянами дани.¹⁵

Чтобы выяснить, почему Август, начав территориальную экспансию в Африке, внезапно отказался от нее, следует обратить внимание на хронологию этих событий. По словам самого принцепса, экспедиции в Аравию и Эфиопию состоялись «примерно в одно и то же время» (eodemque fere tempore) (RgdA. 26. 5). Уточняя эту расплывчатую формулировку, Ш. Джеймсон приходит к выводу, что вторжение эфиопов в Египет имело место осенью 25 г., первый поход Петрония в Эфиопию — в конце весны — начале лета 24 г., а вторая кампания, вероятно, завершилась в 22 г. до н. э.¹⁶

В 25-24 гг. до н. э. положение Августа было довольно деликатным: несмотря на пропагандистскую шумиху по поводу завоевания Кантабрии и Астурии (далеко не окончательного), «покорения» Британии и с ней всей западной половины обитаемого мира, в Риме было достаточно людей, скептически настроенных в отношении мнимого всемогущества принцепса. В эти годы оправдать свою единоличную власть Август мог прежде всего осуществлением обширной программы внешних завоеваний, чем и объясняется буквально лихорадочная военная активность Рима от Атлантики и Рейна до Аравии и Эфиопии.

Внутриполитический кризис в Риме назрел к 23 г. до н. э., на который приходятся такие события, как судебный процесс Прима, заговор Цепиона и Мурены, смерть Марцелла, племянника Августа, тяжелая болезнь самого принцепса, наконец, предоставление ему пожизненной трибунской власти и проконсульского империя над всеми провинциями.

Август, с его политическим чутьем и многолетним опытом, должен был предвидеть момент кульминации кризиса и с наступлением таковой бросить на чашу весов как можно более весомые доказательства своей деятельности на благо Рима: новые территориальные приобретения. Когда кризис миновал, целесообразность удержания Эфиопии оказалась сомнительной: эфиопское войско, как ясно видно из слов Страбона, подготовилось к реваншу, цена римского контроля над столь отдаленной территорией становилась чрезмерной, а особых богатств для римской казны эта страна не доставила. Поэтому Август, уже затеявший к тому времени новую (и грандиозную) внешнеполитическую комбинацию с Парфией в качестве главного объекта, с легким сердцем решил пожертвовать завоеванной в Эфиопии территорией в обмен на мир и стабильность на южной границе Египта.

Примечания:

[1] В Риме прошли слухи о его смерти (Hor. Od. III. 14. 1-4), оказавшиеся, как всегда, сильно преувеличенными.
[2] Возможно, известная трехъязычная надпись от 19 апреля 29 г. до н. э. с нильского острова Филе на юге Египта (ILS. 8995) является копией этого текста. О подавлении Галлом восстаний в Египте, что он ставит себе в особую заслугу, см. также: Strab. XVII. 1. 53.
[3] Гай Прокулей пользовался славой самого порядочного человека в окружении Августа. В свое время умиравший Антоний советовал Клеопатре, чтобы она «из друзей Цезаря (Октавиана) больше всего доверяла Прокулею» (Plut. Ant. 77. 7).
[4] Dio Cass. LIII. 23. 5 — 24. 3. Дион Кассий относит падение Корнелия Галла к 26 г. до н. э. Существует, однако, мнение, что он был заменен новым префектом, Элием Галлом, не позже 27 г. или даже раньше (Jameson Sh. Chronology of the Campaigns of Aelius Gallus and C. Petronius // JRS. 1968. Vol. 58. P. 78 f.). Ho если Дион точно передает, что Август запретил Галлу появляться в императорских провинциях, тогда terminus post quem — январь 27 г.
[5] Ферреро Г. Указ. соч. С. 47 сл. Версию Ферреро принимают Н. А. Машкин и В. Шмитхеннер: Машкин Н. А. Указ. соч. С. 491; Schmitthenner W. Op. cit. S. 41.
[6] Туманная фраза Светония о том, что Август запретил Галлу доступ к себе в дом и в свои провинции «из-за неблагодарного и враждебного отношения» к патрону (Suet. Aug. 66. 2), не проясняет сути дела. По словам того же автора, «среди тягчайших обвинений», предъявленных Августом Галлу, фигурировало одно прелюбопытное: что Галл принял в свой дом Эпирота, учителя дочери Аттика Помпонии, и был с ним в большой дружбе, зная, что Эпирот был заподозрен в связи со своей ученицей (вышедшей позднее замуж за Агриппу) (Suet. De gram. 16. 1). Почему это щекотливое дело, не имевшее прямого отношения к Августу, вдруг было инкриминировано Галлу, непонятно; может быть, потому, что трудно было найти более серьезные обвинения, а ведь Галл, если верить Сервию, подозревался в подготовке заговора против императора (Serv. In Verg. Eel. X).
[7] См.: Tac. Ann. II. 59. 3; Ps.-Vict. Epit. de Caes. 1. 6.
[8] Strab. XVII. 1. 12. Наличие столь мощной войсковой группировки в Египте, для которого, по словам Страбона (XVII. 1.53), хватило бы и трех когорт, объяснялось тем, что было необходимо держать под боком у парфян сильную армию, не доверяя ее в то же время одному лицу — наместнику Сирии (Sherwin-White A. N. Roman foreign policy in the East 168 В. C. to A. D. 1. L., 1984. P. 339 f. Cf.: Grant M. The Army of the Caesars. L., 1974. P. 43; Speidel M. P. Augustus’ Deployment of the Legions in Egypt // ChrE. 1982. Vol. 57. Fasc. 113. P. 121 f.; Syme R. Some notes… P. 24).
[9] Bowersock G. W. Roman Arabia. Cambr. (Mass.); L., 1983. P. 45 f.
[10] Jameson Sh. Op. cit. P. 77. В работе К. Марека доказывается, что поход Элия Галла относится к 25 г. до н. э. и что он был тесно связан с восточной политикой Рима, а именно с мятежом Тиридата, претендента на парфянский трон. Римляне, по мнению исследователя, решили поддержать своего ставленника ударом по аравийским вассалам Аршакидов, так как полагали, что «Счастливая Аравия» находилась недалеко от центральных областей Парфянского царства. Неудача похода объясняется тем, что ни римское командование, ни его информаторы не представляли себе истинных размеров и природы Аравийского полуострова (Marek Chr. Die Expedition des Aelius Gallus nach Arabien im Jahre 25 v. Chr. // Chiron. 1993. Bd. 23. S. 121-156, bes 147 f.).
[11] Strab. XVI. 4. 23; XVII. 1. 53-54; Jos. Antt. XV. 317.
[12] Jameson Sh. Op. cit. P. 76.
[13] Dio Cass. LIII. 29. 4. Нельзя не согласиться с тем, что от начала до конца аравийская экспедиция была организована и руководилась из рук вон плохо (Jameson Sh. Op cit P 76).
[14] Strab. XVII. 1. 54; Dio Cass. LIV. 5. 4-6.
[15] Это упоминание Страбона о податях (?????) Ш. Джеймсон справедливо трактует в том духе, что в период между первой и второй эфиопскими кампаниями Петрония жители этой страны считались подданными Римской империи, пока Август по каким-то причинам не отказался от завоеванной территории (Jameson Sh. Op. cit. P. 81).
[16] Jameson Sh. Op. cit. P. 81 f.

Источник:

Парфенов В. Н. Император Цезарь Август: Армия. Война. Политика. «Алетейя». Санкт-Петербург, 2001.