Кризис 23 г. до н. э. (Парфенов В. Н.)

Основная причина разразившегося в 23 г. политического кризиса заключалась в том, что компромисс 27 г. до н. э. был паллиативом, который не мог надолго устроить ни принцепса, ни постепенно приходившую в себя после времени «большого террора», старую аристократию. Как уже упоминалось, формально Август располагал властью лишь над императорскими провинциями, которые он к тому же обещал возвращать «сенату и народу» по мере умиротворения, общегосударственные же его полномочия основывались лишь на консулате, повторявшемся из года в год. Иначе говоря, легальное положение Августа после 27 г. было достаточно неустойчивым, и у его недоброжелателей вполне мог возникнуть соблазн вытеснить его с занятых в результате гражданских войн позиций.

Август вернулся в Рим из Испании в 24 г. до н. э., после трехлетнего отсутствия. Хотя он постарался окружить себя ореолом победителя Запада, а Петроний весьма кстати прислал с Востока экзотический подарок — тысячу темнокожих пленников (Strab. XVII. 1. 54 (821)), положение принцепса продолжало оставаться достаточно шатким, и любой его неверный шаг был чреват грозными последствиями.

Когда принцепс заболел настолько опасно, что уже готовился оставить земные дела в полном порядке, он передал наиболее важные официальные документы своему коллеге по консулату Кальпурнию Пизону, и лишь перстень с личной печатью — Агриппе (Dio Cass. LIII. 30. 2). Этот предпринятый при драматических обстоятельствах шаг должен был продемонстрировать лояльность Августа в отношении республиканских устоев и отсутствие у него монархических поползновений. Как видно, самообладание и расчетливость не изменили императору даже на краю могилы.

В том же году состоялся судебный процесс бывшего наместника Македонии Марка Прима, известный только со слов Диона Кассия (LIII. 3. 2-3). Прим был отдан под суд за превышение полномочий — несанкционированный поход на фракийцев-одрисов. Обвинение было беспрецедентным, и самим фактом военных действий его не объяснить: тот же Красс всего за пять лет до Прима располагал полной свободой в этом отношении.

Представляется очевидным, что дело было не в личности Прима, человека малоизвестного (???), инициаторы процесса явно метили не в злосчастного экс-наместника, а много выше — в самого Августа. Македония как провинция «сената и народа» и расположенные там вооруженные силы формально были независимы от Августа, так что последний (опять-таки формально) не имел права вмешиваться в чужую сферу компетенции.

Щекотливость положения заключалась в том, что обвиняемый заявлял в свое оправдание, будто поход на одрисов был предпринят им с одобрения Августа или Марцелла (?). Ссылка на юного племянника императора выглядит настолько несерьезно, что приходится предположить, что Дион Кассий не разобрался в своих источниках. Иное дело сам Август, который по собственной инициативе явился на судебное заседание и на вопрос защитника о том, какая причина привела его туда, лаконично ответил: «Государственная необходимость» (?? ????????).

Смысл судебного процесса, очевидно, состоял в том, что оппозиция решила дискредитировать императора, доказав его причастность к противозаконной акции. Но Август ловко выпутался из затруднения, дезавуировав главный довод своих оппонентов — император отрицал, что он дал санкцию Приму на поход против одрисов. Пожертвовав бывшим наместником, принцепс получил возможность продемонстрировать свое уважение к авторитету сената и верность компромиссу 27 г. В тактом случае понятно, для чего потребовалось личное присутствие Августа на процессе (ведь обвинительный приговор был предрешен и без этого), — чтобы подсудимый не сказал ничего лишнего (подобную практику давления на ход процесса одним своим присутствием принцепс использовал неоднократно. См.: Suet. Aug. 54. 3-4).

Ценой такого рода уступок¹ Август стремился создать условия для решающего прорыва по обеспечению концентрации реальной власти в собственных руках. Традиция сохранила далеко не все детали тактики Августа, но вполне очевидно, что затеянная им комбинация увенчалась блестящим успехом: предоставление ему imperium proconsulare maius — и пожизненной трибунской власти (Dio Cass. LIII. 32. 5) — означало, что устранение его с политической сцены легальным путем стало невозможным. Поэтому вполне логичным выглядит возникновение заговора на его жизнь, возглавленного Цепионом и Муреной.²

Питательной средой, в которой созрел заговор, было, очевидно, недовольство консервативно настроенной знати неожиданным укреплением политической позиции Августа. В определенном отношении 23 г. до н. э. напоминает ситуацию, сложившуюся накануне мартовских ид 44 г. до н. э. Но, в отличие от «божественного Юлия», Август не пренебрегал мерами личной безопасности. Заговор был раскрыт, заговорщики казнены, и с этого времени режим личной власти Августа больше никогда не ставился под сомнение.

Примечания:

[1] Сюда же следует отнести ссылку Августа на необходимость того, чтобы сенат утвердил сделанное принцепсом по возвращении с Испанской войны обещание раздать римскому плебсу по 100 денариев, и поспешную передачу из-под императорской юрисдикции «сенату и народу» двух провинций — Кипра и Нарбонской Галлии. Столь же нарочитым выглядит предоставление консулата Луцию Сестию, ревностному приверженцу Брута, свято хранившему память о вожде республиканцев, а также подчеркивание Августом приоритета сената при решении внешнеполитических вопросов (Dio Cass. LIII. 28. 1; 32.4; 33. 1-2; LIV. 4.1).
[2] Об этом заговоре см.: Hanslik R. Horaz und Varro Murena // RM. 1953. Bd. 96. S. 282 f.; Atkinson К. M. T. Constitutional and Legal Aspects of the Trials of Marcus Primus and Varro Murena // Historia. 1960. Bd. 9. H. 4. S. 440 f.; Stockton D. Primus and Murena // Historia. 1965. Bd. 14. H. 1. S. 18 f.; Bauman R. A. Tiberius and Murena // Historia. 1966. Bd. 15. H. 4. S. 420 f.

Источник:

Парфенов В. Н. Император Цезарь Август: Армия. Война. Политика. «Алетейя». Санкт-Петербург, 2001.