«Квинтилий Вар, верни легионы!» (Парфенов В. Н.)

По мнению Р. Сайма, для внешней политики Августа в Европе великое иллирийское восстание было «суровым предостережением», за которым должно было последовать «постепенное и мирное отступление из Германии».¹ Этот совет, данный Августу с дистанции в девятнадцать с лишним веков, может быть, и правилен, как очевидно и то, что принцепс не держал в уме ничего подобного хотя бы за недостатком времени: сообщение о полном уничтожении за Рейном трех легионов, трех ал и шести когорт со всем командным составом, включая трех легионных легатов и самого командующего, пришло в Рим на пятый день после известия о полном подавлении иллирийского мятежа ( Vell. II. 117. 1).

В античной историографии виновником катастрофы почти единодушно объявлен сам командующий римскими войсками в Германии Вар. Веллей Патеркул отмечает его мягкость (vir ingenio mitis), недостаток энергии и непригодность к действиям в экстремальных условиях, не забывая упомянуть и об алчности — его характеристика предыдущего наместничества Вара в Сирии стала хрестоматийной: нищим он прибыл в богатую провинцию, богачом покинул нищую (pauper divitem ingressus, dives pauperem reliquit) ( Vell. II. 117.2). Светоний полагает, что причиной разгрома римлян в Германии были «легкомыслие и беспечность вождя» (temeritate et negligentia ducis) (Suet. Tib. 18. 1). Флор (II. 30) морализирует по поводу «произвола и надменности», сочетавшихся с жестокостью (saevitia) и беззаботностью (securitas), о беспечности Вара и его слепом доверии к вождям заговора пишет и Дион Кассий (LVI. 18). И лишь Тацит усматривает причину случившейся катастрофы не в личной вине римского военачальника, а в «воле судьбы и силе Арминия» (Tac. Ann. I. 55. 3).

В современных исследованиях на Вара смотрят большей частью как на администратора и юриста, а не военного, и полагают, что он попросту не соответствовал своей должности.² Высказано, однако, и иное мнение: злосчастный наместник был посмертно сделан «козлом отпущения» за провал германской политики Августа.³ Очевидно, справедливость того или иного взгляда может быть доказана лишь путем анализа всей карьеры Вара и его деятельности в Германии вплоть до ее финала в сумраке Тевтобургского леса.

По своему происхождению Публий Квинтилий Вар не относился к наиболее влиятельной аристократии Рима — Веллей называет его семью «скорее знатной, чем знаменитой» (II. 117. 2). Отец Вара, один из офицеров республиканской армии, в 42 г. до н. э. покончил с собой после битвы при Филиппах (Vell. II. 71. 2; 119. 3). Осиротевший мальчик (ему, вероятно, было тогда 4-5 лет)⁴ воспитывался у своего родственника (между прочим, друга поэта Горация)⁵ и получил обычное для молодых аристократов образование.

Первые ступени политической карьеры Вара известны плохо: самая ранняя достоверная дата — его совместный с Тиберием консулат в 13 г. до н. э.⁶ Несмотря на «неблагополучное» происхождение, сам Вар рано удостоился милости Августа: найденная в 1900 г. на о. Тенос греческая надпись в честь «патрона и благодетеля» общины именует его «квестором Цезаря Августа» (ILS. 8812). Это означает, что Вар в качестве личного адъютанта сопровождал Августа во время пребывания того на Востоке (21-19 гг. до н. э.).⁷

Получение Варом (задолго до установленного законом возраста) консулата, да еще вместе с пасынком императора, представляло собой «весьма высокое и явно зависевшее от воли Августа отличие».⁸ Дальнейшая карьера Вара неизменно свидетельствует об особом расположении к нему принцепса: проконсул Африки (единственной из сенатских провинций, которая имела вооруженные силы); сразу же по окончании африканского наместничества он был послан управлять Сирией в качестве legatus Augusti pro praetore, заняв тем самым высший пост в римской военной иерархии, доступный сенатору. В роли наместника Сирии Вар имел дело с мятежом в Иудее после смерти Ирода Великого в 4 г. до н. э. Подавляя это движение, он с двумя легионами и ауксилиарными войсками огнем и мечом прошел по северу Палестины, распяв затем на крестах 2 тыс. пленных.⁹

Продолжительность пребывания Вара в Сирии неизвестна. В начале 7 г. н. э. он прибыл на смену Сентию Сатурнину как легат Галлии в ранге пропретора и командующий Рейнской армией, состоявшей тогда из пяти легионов и вспомогательных частей. Тремя легионами (XVII, XVIII и XIX), расквартированными на севере Германии, он командовал непосредственно, еще два (I и V) были под началом его легата (и, кстати, племянника) Л. Нония Аспрената и стояли южнее.

Как отметил К. Уэллс, карьера Вара сильно отличалась от послужного списка любого его предшественника по германскому командованию: все они — Друз, Тиберий, Агенобарб, Виниций, Сатурнин — были профессиональными военными (viri militares).¹⁰ С другой стороны, Б. Исаак справедливо указал, что представление о военной некомпетентности Вара по меньшей мере преувеличено: в определенном отношении театр военных действий в восставшей Иудее был не менее сложен, чем в Германии, а сам Вар, приняв командование Рейнской армией, имел больший опыт руководства войсками, чем Веспасиан к тому моменту, когда Нерон послал его на подавление иудейского восстания.¹¹ Видимо, главная причина катастрофы в Германии — не в бездарности военачальника и не в слабости его армии — знавший германские легионы по личному опыту Веллей называет их «войском, храбрейшим из всех, первым среди римских воинов по дисциплине, мощи, военному опыту» (II. 119. 2).

На свою последнюю должность Вар был назначен Августом далеко не случайно. К тому времени для инкорпорирования Германии в состав Римской империи было сделано достаточно много, и он должен был продолжить эту политическую линию, не забывая в то же время удерживать германцев от нового восстания демонстрированием римской военной мощи — это было особенно важно в критические годы иллирийского мятежа.¹²

Дион Кассий (LVI. 18. 1-3), характеризуя положение между Рейном и Эльбой к 9 г., отмечает успешное в целом развитие процесса романизации новых римских владений: римляне, располагая в этой стране системой опорных пунктов, оставались там зимовать, торговали с варварами, постепенно приучая их к своим порядкам.

Археологические источники подтверждают эту информацию. Так, комплекс военных сооружений Хальтерна — лучше всего изученный памятник такого рода во всей Римской империи, относящийся ко времени Августа, — включал в себя гончарные мастерские, производившие не только обычную кухонную посуду, но и высококачественную керамику на продажу. Найденные там же фрагменты свинцовых водопроводных труб свидетельствуют о том, что римляне собирались обосноваться там надолго.¹³

Назначение Вара привело к резкому ускорению темпов насаждения римских порядков среди недавно еще свободных племен — новый наместник действовал так же круто и бесцеремонно, как он привык в Африке и Сирии, население которых давно свыклось с подобным поведением своих римских хозяев (Dio Cass. LVI. 18. 3-4). Этот стиль руководства едва ли стоит объяснять личной инициативой Вара: с точки зрения Августа, он был нужным человеком на нужном месте. Стремление форсировать темпы организации новой провинции, несомненно, следует связать с желанием принцепса сделать эти территории столь же надежной базой для дальнейшей экспансии, какой при завоевании самой Германии была Галлия.

Новому мощному рывку к мировому господству, естественно, должна была предшествовать фундаментальная подготовка материальных и людских ресурсов, и на долю Германии выпадала тем большая тяжесть, что с разоренного дотла Иллирика взять было нечего.

Для скорейшей постановки под римский контроль всех сторон жизни германцев требовался административный аппарат, который должен был выполнять задачи, выходившие за рамки чисто оккупационных. Известно, что сам Вар в Германии много занимался судопроизводством, и в его окружение входили юристы (впоследствии подвергшиеся перед казнью особенно изощренным издевательствам со стороны германцев).¹⁴

При раскопках так называемого главного лагеря в Хальтерне (за время своего существования он был расширен с 16,8 до 18,3 га) были получены интересные данные, иллюстрирующие сведения письменных источников. Этот лагерь был слишком мал, чтобы вместить целый легион; принято считать, что в нем располагалось несколько когорт легионеров (граффито на слитке свинца — заготовке для водопроводной трубы — указывает на XIX легион), а также какое-то количество вспомогательных сил — судя по находкам, пращники и лучники. Все сооружения лагеря были построены из дерева и кирпича-сырца, т. е. в традиционной для античного строительного дела того времени технике. Среди стандартных лагерных сооружений — казарм, складов — выделяются несколько жилых домов (от 8 до 10) большой площади (вместе с двором каждый занимал от 450 до 2115 м²) и с претензией на роскошь: портики, внутренние дворики. Таких домов слишком много для командного состава находившихся в лагере воинских частей, и есть все основания считать, что в этих зданиях размещались крупные чиновники формировавшейся провинциальной администрации.¹⁵

Но вся проделанная работа по романизации Германии оказалась бессмысленной — планам Августа не было суждено осуществиться. Потребовалось всего несколько дней, чтобы решить судьбу господства римлян за Рейном и их дальнейших завоевательных планов.

Нельзя не признать, что антиримский заговор в Германии был подготовлен и осуществлен образцово. Это связано в первую очередь с его центральной фигурой — Арминием, которого Тацит уважительно называет «освободителем Германии» (Tac. Ann. II. 88. 2).

Совсем молодым человеком Арминий, старший сын вождя племени херусков Сегимера, вместе со своим братом Флавом поступил на римскую военную службу. Флав продолжал оставаться под римскими знаменами и много лет спустя потерял глаз в одном из сражений под началом Тиберия (несомненно, в Иллирике), и уже после смерти Августа участвовал в войне против своих соплеменников (Tac. Ann. II. 9-10). Судьба его брата сложилась по-иному.

По словам Тацита, в римской армии Арминий был «командиром соотечественников» (ductor popularium) (Tac. Ann. II. 10. 3). Под этим термином следует понимать не вождя племенного ополчения, а префекта регулярного подразделения римских вооруженных сил — алы или когорты.¹⁶ По меткому замечанию И.-С. Кюльборна, это время молодой германский аристократ не потерял даром — именно приобретенные на римской службе военные знания придали возглавленному им мятежу столь уничтожающую силу.¹⁷ Но нельзя не согласиться и с В. Джоном, подчеркнувшим, что, если судить по полученным Арминием отличиям, он должен был иметь крупные заслуги перед римлянами.¹⁸

Само по себе назначение юного аристократа-варвара на малозначительную командную должность в римской армии было обычной практикой и хорошей школой воспитания лояльности в отношении Рима. Не столь удивительно, что Арминий получил римское гражданство, хотя уже это было достаточно почетно: Август, как известно, предоставлял римские гражданские права скупо и разборчиво, в строго индивидуальном порядке.¹⁹ Но дарование представителю недавно покоренного племени всаднического достоинства уже было экстраординарной почестью, и можно только гадать, за что конкретно правую руку Арминия украсил золотой перстень римского всадника.²⁰

На родину Арминий вернулся, по мнению П. фон Родена, около 7 г., скорее всего, из-за смерти отца.²¹ Возможно, это произошло еще раньше: Арминий не знал, при каких обстоятельствах был ранен его брат (Tac. Ann. II. 9. 2-3), следовательно, во время иллирийского восстания в армии его уже не было; кроме того, маловероятно, чтобы он оставил службу после начала грозных событий на Балканах, когда римляне остро нуждались в опытных кадрах. Возможен, правда, и другой вариант — что Арминий служил н-а Востоке и появился в Германии вместе с Варом, т. е. именно в 7 г.²²

Момент для нанесения уничтожающего удара по римскому владычеству в Германии был выбран обдуманно и на редкость удачно. Арминий, который постоянно находился в ближайшем окружении Вара (Dio Cass. LVI. 18. 6), должен был хорошо знать военно-политическую ситуацию в европейских владениях Рима. Летом 9 г. римляне уничтожали последние очаги восстания в Далмации. Грозная опасность, нависшая над Римом, была ликвидирована. Вполне естественно, что римляне, которые в течение всего иллирийского мятежа очень опасались объединения германцев с мятежными племенами Паннонии (Suet. Tib. 17. 1), вздохнули с облегчением и ослабили контроль над германцами, которые после подавления Тиберием в 5 г. их восстания серьезных оснований для подозрения не вызывали.

Историю возникновения заговора передает Веллей Патеркул (II. 118. 2-3). Он сообщает, что мысль о восстании возникла у Арминия при виде беспечного поведения Вара. Ею он поделился сначала с немногими единомышленниками, затем число заговорщиков увеличилось. Подготовка к мятежу не осталась в тайне для римлян: тесть Арминия Сегест, ненавидевший своего зятя, несколько раз предупреждал Вара об опасности; даже накануне выступления германцев Сегест предложил в качестве превентивной меры арестовать всю племенную верхушку херусков, но Вар отклонил это предложение.²³ Слепое доверие римского наместника в отношении Арминия можно удовлетворительно объяснить лишь многолетней и верной службой последнего Риму; кроме того, в бытность свою наместником Сирии Вар был слишком хорошо знаком с интригами в семействе Ирода Иудейского, чтобы придавать серьезное значение предупреждениям Сегеста.²⁴

Римские вооруженные силы в Германии были уничтожены где-то у Визургиса (совр. р. Везер) — многочисленные попытки определить место гибели армии Вара долгое время не давали надежного результата.²⁵ Но археологическое открытие 1987 г. и раскопки последующих лет доказали, что армия Вара погибла у горы Калькризе в Вестфалии.²⁶ Основную информацию об этом событии дают нарративные источники, хотя они не свободны от противоречий.²⁷

Суммируя эти данные, можно сжато изложить ход событий следующим образом.

В течение лета 9 г. участники уже сложившегося заговора постарались максимально рассредоточить находившиеся между Рейном и Эльбой римские войска. С этой целью они часто обращались к Вару с просьбой предоставить им воинские подразделения якобы для обеспечения безопасности на местах и добивались желаемого (правда, для этой цели обычно откомандировывались вспомогательные войска, а не легионеры). Но основная масса армии Вара все же находилась при нем, близ его летней резиденции.

Когда заговорщики сочли подготовку законченной, на достаточном удалении от римских сил вспыхнул будто бы незначительный по масштабам бунт. Вар со своей армией и громоздким обозом снялся с лагеря и отправился на его подавление. Наличие при воинских частях женщин, детей, многочисленной прислуги показывает, что дело происходило осенью — Вар явно намеревался подавить мятеж по пути в зимние лагеря, куда ежегодно уходили римляне.²⁸

Зачинщики восстания, еще присутствовавшие накануне выступления на пиру у Вара, где Сегест в последний раз выступил в роли Кассандры (Tac. Ann. I. 55. 2), после выступления римлян в поход оставили Вара под предлогом подготовки войск для помощи ему. Уничтожив расквартированные в гуще германцев римские гарнизоны и выждав, когда Вар углубится в труднопроходимые леса, они атаковали его со всех сторон.

Римский командующий располагал тогда 12-15 тыс. легионеров, шестью когортами легкой пехоты (примерно 3 тыс. человек) и тремя алами кавалерии (1,5-3 тыс. человек), итого около 17-20 тыс. воинов.²⁹ Вар, несомненно, полагал, что для подавления локального мятежа этого (да еще обещанных ему германских вспомогательных отрядов) более чем достаточно. По мнению В. Джона, роковую роль должна была сыграть и приобретенная Варом в Иудее уверенность, будто одного появления римского солдата достаточно, чтобы отрезвить мятежников, тем более что Арминий, конечно, постарался укрепить в нем это убеждение.³⁰

Главной ударной силой восстания были изменившие Риму германские ауксилиарии — в этом отношении ситуация напоминала начало иллирийского мятежа.³¹ Но теперь вожди заговора, которые прежде постоянно находились при штабе Вара и должны были располагать подробной информацией о военных действиях на Балканах, учли ошибки, допущенные их иллирийскими коллегами. Уничтожающий удар по римской армии в Германии был нанесен твердой рукой мастера, сумевшего поставить элиту римских полевых войск в безвыходное и беспомощное положение.

Сначала германцы ограничились действиями легкой пехоты, сражение лишь местами переходило в рукопашный бой. Бушевала буря, лил проливной дождь; все это серьезно затрудняло действия легионеров и римской конницы. Неся огромные потери и почти не защищаясь, римляне пробивались вперед, пока не достигли места, где возможно было разбить лагерь.

По мнению В. Джона, Арминий, зная римские военные порядки, предвидел остановку Вара именно в этом месте и надежно блокировал его лагерь. Исследователь предполагает, что Вар попытался установить контакт с Арминием и в то же время дать знать в римские крепости о своем положении. Но гонцы были перехвачены германцами, которые не пытались штурмовать лагерь, уничтожая лишь те мелкие отряды, что осмеливались выйти за его пределы. Когда через несколько дней Вар приказал двигаться назад, к большой дороге, римляне на марше были атакованы со всех сторон. Вар еще смог приказать укрепиться, но затем покончил с собой. После этого часть воинов сдалась в плен. Некоторые попытались оказать сопротивление, которое было быстро сломлено. Затем Арминий прямо в римском лагере начал расправу с пленными.

Версия такого признанного авторитета в области военной истории, как Г. Дельбрюк, освещает ход сражения по-иному. Дельбрюк считает, что Вар двигался по большой дороге, наскоро проложенной римлянами в этих местах, в направлении Ализона, самой крупной римской крепости за Рейном. Колонна растянулась примерно на 15 км, когда разнеслась весть о нападении германцев; головные части остановились и начали разбивку лагеря, куда постепенно подтянулись все остальные. На следующий день войско Вара, уничтожив все лишнее, выступило из лагеря и к вечеру подошло к Дэрскому ущелью, занятому отрядами германцев. Не рискнув начать вечером штурм, римляне вновь разбили лагерь.

Наутро в дождливую и ветреную погоду они попытались пробиться через ущелье, но были отброшены к лагерю с большими потерями. Их конница при отступлении бежала. Вновь оказавшись в лагере, Вар и ряд других высших офицеров покончили с собой. Приближенные еще успели наскоро похоронить своего начальника, пока префект лагеря Цейоний вел переговоры о сдаче на милость победителя, завершившиеся капитуляцией уцелевших.

Какую бы версию ни предпочесть, очевидно, что шансов на успешное сопротивление у римлян не было никаких: превосходство противника в численности было многократным, а то обстоятельство, что Вар и остальные высшие командиры были ранены, доказывает — римские боевые порядки были совершенно расстроены (несмотря на то, что из лагеря легионы выступили, разумеется, полностью готовыми к бою, насколько это было возможно при сложившихся обстоятельствах).

Командный состав армии Вара был уничтожен целиком: легаты легионов погибли вместе со своим начальником,³² захваченные или сдавшиеся в плен военные трибуны, центурионы-примипилы и один из лагерных префектов были после пыток принесены в жертву германским божествам; описанные Тацитом орудия казни предназначались, видимо, для остальных центурионов. Какой-то части кавалерии, вероятно, удалось вырваться из окружения, бросив пехоту на верную гибель. У пехотинцев же не было никаких шансов спастись бегством: в незнакомой местности, наводненной торжествующими врагами, их ждал в лучшем случае плен.

Рядовые солдаты, бросившие оружие, уцелели. Позднее некоторых из них родные выкупили из плена, но возвращаться в Италию Август им запретил (Dio Cass. LVI. 22. 4) (в 15 г. мы видим свидетелей гибели легионов в армии Германика на прежнем поле брани).³³

Насколько страшным ударом для Августа стала гибель Нижнерейнской армии, показывает реакция принцепса, описанная Светонием. День поражения Вара стал траурным (наподобие дня битвы при Аллии), сам Август несколько месяцев не стригся и не брился (знак траура у римлян) и порой, теряя (или якобы теряя) контроль над собой, бился головой о дверь, восклицая: «Квинтилий Вар, верни легионы!» (Suet. Aug. 23).

Подобное поведение можно понять, если постараться сопоставить результаты германской политики Августа с общей ситуацией на рубежах Римской державы в начале нашей эры.

Привыкший к беспрекословному повиновению всего населения огромной империи, обожествленный при жизни, уверенный, что он знает секрет успеха в любом, пусть самом сложном деле, первый римский принцепс под конец жизни пережил несколько мучительных разочарований. Если в неудаче своих династических планов он винил судьбу (указав на это даже в завещании), то на внешнеполитическом поприще эта своенравная особа, казалось, была полностью покорна его воле. Успех каждого предпринимавшегося завоевания, пусть нелегкий и достигнутый подчас ценой большой крови (но зато, как представлялось, тем более надежный), должен был уверить его в этом. И увидеть, как в одночасье уничтожаются результаты многолетних военных усилий и римляне оказываются отброшенными к исходной позиции, было бы мучительно даже один раз; Августу пришлось испытать это чувство дважды. Если мятежный Иллирик удалось вернуть, превратив большую часть его в пустыню, то повторить то же самое в Германии оказалось невозможным, для этого не хватало ни физических, ни моральных сил: «Вместе с Варом погибло нечто большее, чем одна из римских армий».³⁴

Хотя внешне римская военная машина реагировала на отпадение зарейнской Германии даже более оперативно, чем на иллирийский мятеж, чувствовалось, что надломилось нечто в самом мозговом центре механизма, приводившего в движение все щупальца гигантского спрута. Результаты не заставили себя ждать. На Востоке положение ухудшилось настолько, что о римском диктате в отношении Парфии и даже Армении уже не могло быть речи. Оставалось безнаказанным убийство в Боспорском царстве римского ставленника, царя Полемона, и не состоялась прямая аннексия Северного Причерноморья Римом — для этого не было ни сил, ни острой необходимости.

Германия была последним шансом Августа на продолжение военной экспансии, и его торопливость в насаждении римских порядков между Рейном и Эльбой подтверждает это. Парадоксальным образом, Август, если можно так выразиться, собственными руками вырыл могилу римскому господству в Германии. Хотя он сделал все, чтобы единственными виновниками катастрофы представить Вара и его солдат (чего стоит один только запрет бывшим пленным возвращаться в Италию!), но истинным виновником, безусловно, являлся сам император с его маниакальной жаждой все новых и новых завоеваний и верой в то, что для римского оружия невозможного нет.

Известный интерес представляет вопрос о том, располагал ли Рим достаточными возможностями, чтобы ликвидировать военный успех германцев. М. Грант полагает, что при желании Август мог компенсировать потерю трех легионов набором новых, но возможно это было лишь путем крупномасштабного воинского призыва не только в Италии, но и (как минимум) на юге Галлии и Испании. Это мероприятие, в свою очередь, неизбежно повлекло бы за собой политические осложнения в масштабе, неприемлемом для Августа.³⁵

Справедливость этой точки зрения становится очевидной, если учесть, что подобный эксперимент Август все-таки предпринял: набор свободнорожденных (dilectus ingenuorum) в самой столице был после поражения Вара проведен (EJ2. 368). Но при этом Август столкнулся с открытым неповиновением — военнообязанные римские граждане отказывались идти в армию. Положения не изменили даже суровые репрессии: лишение гражданских прав с конфискацией имущества или смертная казнь (Dio Cass. LVI. 23. 2-3). Пришлось прибегнуть к уже испытанной мере — для защиты рейнского рубежа были сформированы когорты из отпущенных на волю рабов³⁶ — более убедительного доказательства острой нехватки людских ресурсов придумать трудно.

Колин Уэллс считает, что в принципе армия необходимых размеров могла быть набрана, и крупномасштабные германские войны возможно было возобновить. Однако, констатирует он, серия римских вторжений уже привела в движение германский племенной мир, и результаты этого оказались для Рима фатальными: даже полное истребление того или иного племени приводило лишь к тому, что его место занимал новый, еще более грозный противник, располагавший практически неисчерпаемым потенциалом в лице племен, живших за Эльбой.³⁷

Взвесив все доводы за и против, Август счел необходимым отказаться от реванша за катастрофу 9 года. Хотя на Рейне была срочно сконцентрирована мощная группировка из восьми легионов со вспомогательными войсками, вплоть до перехода императорской власти к Тиберию, римлянами предпринимались за Рейном лишь вооруженные акции ограниченных масштабов, нацеленные главным образом на восстановление престижа римского оружия.³⁸ Тем самым Август признавал, что борьба за мировое господство, занявшая почти все его долгое правление, завершилась провалом.

Примечания:

[1] Syme R. The Northern frontiers… P. 379.
[2] Webster G. The Roman Imperial Army… P. 52; Seager R. Op. cit. P. 44; Keppie L. Op. cit. P. 168; Christ K. Op. cit. S. 130.
[3] Wells С. M. The German Policy of Augustus. P. 238 f.
[4] John W. P. Quinctilius Varus // RE. 1963. Hbd. 47. Sp. 908.
[5] Hor. Carm. 1. 18. 24; Ars poet. 438 sqq.
[6] ILS. 88; Dio Cass. LIV. 25. 1.
[7] См.: John W. Zu den Familienverh?ltnissen des P.Quinctilius Varus // Hermes. 1958. Bd. 86. H. 2. S. 254.
[8] John W. P. Quinctilius Varus. Sp. 909.
[9] Ios. Ant. Iud. XVII. 10. 9; Bell. lud. II. 5. 1. Иосиф Флавий считает этот поход равнозначным захвату Иерусалима Помпеем или Веспасианом (Ios. Contra Apion. I. 7). По ироническому замечанию Б. Исаака, свирепая расправа с повстанцами хорошо иллюстрирует слова Веллея Патеркула о «мягком характере» и «благодушии» Вара (Isaac В. Op. cit. Р. 57).
[10] Wells С. M. Op. cit. Р. 239.
[11] Isaac В. Op. cit. Р. 57.
[12] John W. Op. cit. Sp. 920.
[13] Schnurbein S. Op. cit. S. 101 f.
[14] Vell. II. 117.3-4; 118. 1; Flor. 11.30. 36-37.
[15] См.: Schnurbein S. Op. cit. S. 100 f.; K?hlborn J.-S. Op. cit. S. 538.
[16] Saddington D. B. The Development of the Roman Auxiliary Forces from Augustus toTraian // ANRW. 1975. Tl. 2. Bd. 3. P. 188.
[17] K?hlborn J.-S. Op. cit. S. 539.
[18] John W. Op. cit. Sp. 945 f.
[19] Suet. Aug. 40. 3; Comp.: Tac. Ann. III. 40. 1.
[20] Веллей Патеркул, который, как принято считать, лично знал и Вара, и Арминия, подчеркивает только, что гражданские права и всадническое достоинство молодой германский вождь получил за боевые заслуги ( Vell. II. 118. 2).
[21] Rohden P. Arminius // RE. 1895. Hbd. 3. Sp. 1192.
[22] John W. Op. cit. Sp. 945 f.
[23] Vell. II. 118.4; Tac. Ann. I. 55. 2; 58. 2-3; Flor. II. 30.33; Dio Cass. LVI. 19. Пример Сегеста показывает, что римская политика в Германии не была столь уж бездумной, как иногда ее представляют: вполне успешно формировался слой проримски настроенной аристократии (John W. Op. cit. Sp. 920).
[24] John W. Op. cit. Sp. 945 f.
[25] Ср.: Моммзен T. История Рима. M., 1949. T. V. С. 54 сл. Прим. 1 ; Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. М., 1937. Т. 2. С. 67 сл.; Rohden P. Op. cit. Sp. 1194 f.; John W. Op. cit. Sp.951-955;Keppie L. Op. cit. P. 168; Christ K. Op. cit. S. 130; Le Gall J., Le Glay M. L’ empire Romain P. 109.
[26] См.: Парфенов В. H. Последний бой легионов Вара? (древняя история и новейшая археология) // ВИИП. 2000. Вып. 4. С 10-23
[27] Ср.: Vell. II. 119; Flor. II. 30. 34-38; Dio Cass. LVI. 19-21; Tac. Ann. 1.61. Флор явно для драматизации повествования вводит совершенно фантастические детали. Подробный обзор источников содержит статья В. Джона в энциклопедии Паули—Виссова: John W. Op. cit. Sp. 923-941.
[28] Т. Моммзен и П. фон Роден полагали, что эти события происходили, судя по наличию у римлян обоза и по описанию погоды во время битвы, в сентябре-октябре; В. Джон относит гибель римской армии к последней декаде сентября 9 г. (Моммзен Т. Указ. соч. С. 53; Rohden P. Op. cit. Sp. 1193 f.; John W. Op. cit. Sp. 956).
[29] Мнение Л. Кеппи (Keppie L. Op. cit. P. 168). Даже если исследователь несколько преуменьшает количество тяжелой пехоты, ее никак не могло быть больше 18 тыс. (общая штатная численность трех легионов). Ср.: Моммзен Т. Указ. соч. С. 53 (около 20 тыс.); Дельбрюк Г. Указ. соч. С. 69 (от 12 до 18 тыс. бойцов).
[30] John W. Op. cit. Sp. 947.
[31] Ср.: Grant M. Op. cit. P. 104; Keppie L. Op. cit. P. 168.
[32] Один из трех легатов, Нумоний Вала, пытался спастись бегством вместе с конницей, но был убит ( Vell. II. 119. 4).
[33] Описание Веллеем Патеркулом (II. 119. 4-5; 120. 6) и Тацитом (Ann. 1.61. 3-4) даже деталей расправы германцев с пленными и глумления над трупом Вара подтверждает, что очевидцам катастрофы удалось уцелеть и в конечном счете попасть к своим.
[34] Syme R. The Northern frontiers… P. 379.
[35] Grant M. Op. cit. Р. 108.
[36] Suet. Aug. 25. 2; Macrob. Sat. I. 11. 33; Dio Cass. LVI. 23. 3.
[37] Wells С.М. Op. cit. Р. 244 f.; Idem. The impact of the Augustan Campaigns on Germany // Assimilation et r?sistance a la culture Gr?co-Romaine dans le monde antique. Travaux de VI-e Congr?s International d’ Etudes Classiques (Madrid, Septembre 1974). Bucuresti; Paris, 1976. P. 426 f.
[38] Vell. II. 120. 1-2; 121. 1; 122.2; 123. I. Dio Cass. LVI. 25. 2-3. По мнению P. Сигера, Август тогда не оставлял мысль о восстановлении римского господства между Рейном и Эльбой (Seager R. Op. cit. P. 45). Как бы там ни было, римляне в последние годы правления Августа больше не рисковали углубляться во вражескую страну; Дион Кассий отмечает как достижение, что в 11 г. римский экспедиционный корпус во главе с Тиберием и Германиком отпраздновал за Рейном день рождения Августа, т. е. 23 сентября. Ситуация изменилась лишь после смерти Августа. См.: Парфенов В. Н. Тиберий, Германик и Германия // ВИИП. 1997. Вып. 2. С. 10-24.

Источник:

Парфенов В. Н. Император Цезарь Август: Армия. Война. Политика. «Алетейя». Санкт-Петербург, 2001.